Экипаж занял свои места, бортмеханик закрыл дверь, запустились двигатели, и вскоре вертолет, вертикально оторвавшись от земли, с разворотом взял курс на нашу точку выброски. Спутниковые координаты ее у командира уже были. После взлета непонятно по чьей воле вернулись в голову мысли, которые обдумывались в течение последнего месяца.

Когда устаешь от бесконечной, ежедневной, угнетающей человека суеты и на секунду задумываешься о величии, глубине, многогранности известного понятия как вечность – вначале впадаешь в легкий ступор. Первая реакция бывает такой – кто ты, пылинка в Галактике, по сравнению с Вечностью?

Постепенное осмысление вопроса приводит сознание в некое подобие покоя и приобретается способность к размышлениям. Лишь тогда я попытался найти хотя бы на уровне своего субъективного мнения ответ на кажущийся простым вопрос – что же такое вечность?

Могу предположить, что вечность многолика, многогранна и в то же время очень индивидуальна. Есть великая, монументальная, неподвластная никому, кроме воли Бога, вечность Его бытия. Но вечностью можно назвать и любую человеческую жизнь. Ведь она состоит из пути на Земле и по воле творца плавно перетекает в вечную жизнь его души. Возможно, что каждое событие, происходящее в жизни человека, вне зависимости от его длительности является частью глобальной вечности.

Своя вечность у розовощекого малыша, лежащего в своей кроватке, своя у бойца спецназа, идущего на штурм, своя у шахтера, идущего в забой, своя у студента, грызущего гранит науки, своя у выпускника школы, начинающего самостоятельный жизненный путь.

Есть категория людей, которые имеют право на свою, только им понятную вечность. Их вечность жестко ограничена во времени, она наступает вместе с весной, она краткосрочна и повторяется из года в год. Имея богатейшие традиции, она лечит души, проверяет человека на прочность. Будучи опасной, не прощает глупости и разгильдяйства. Не каждому по плечу пребывать и побывать в ней. Побывав в ней весной и насладившись ею по максимуму, уже начинают торопить время, чтобы приблизить следующую.

Происходящие события иногда не в меру жестоки, натуралистичны, происходящее может покоробить рафинированного эстета.

Здесь можно насладиться тишиной, состоящей из первозданных звуков, издаваемых всеми, кто в ней живет или находится. Это звуки ласкового ветра, вой взбесившейся пурги, возмущенное кряхтение домика, борющегося с её натиском. Здесь потрескивают дрова в топящейся печке, звучат песни жаворонка, раздающиеся из глубины небесной лазури. Радуют слух трубные звуки проходящей лебединой стаи и пронзительные крики гусей, стаями и стайками летящих на Север для продолжения рода. Слышен бесконечный разговор тундрового ручейка, шипение снежинок, попадающих на трубу топящейся печки, треск воды, попадающей на раскаленную печь в тундровой баньке.

В этой вечности проявляется всё, что есть в человеке. Оно не всегда бывает хорошим. Здесь можно позволить величайшую из человеческих роскошей – побыть самим собой, отстраняясь от многих условностей жизни человека в социуме.

Здесь тебе никто не приготовил тепло, еду и воду, и только от тебя зависит, будешь ли ты спать, не забираясь в спальник, и не станет ли нетерпимо холодным в кружке оставшийся с вечера чай.

Возможно, что выгрузившись из вездехода или вертолета и подойдя к домику, ты увидишь, что здесь похозяйничал медведь. Он в силу душевной доброты может войти в дверь и выйти вместе с окном или через любую из понравившихся стенок. Рубероид с полиэтиленом для него не является препятствием. И для приведения домика в жилой вид нужно основательно и очень быстро потрудиться.

В этой вечности тебя лечит все – воздух, вода, тишина, чай, общение с близкими тебе людьми, с которыми ты уже многократно пребывал в ней.

Ты невольно становишься свидетелем извечной борьбы зимы с весной, в которой нет победителей. Приходящая весна пока слаба и беззащитна перед смертельно раненной зимой. Она в агонии огрызается лютой пургой, когда не видно ничего дальше нескольких метров. Но после пурги ты видишь преображенный, укрытый в белый саван мир. Эта фантазия неповторима и кратковременна – весна усилием воли все же вступает в свои права и всегда саван исчезает в схватке с ней. Зима отступает и замирает в ожидании реванша.

Вечность подарит тебе безумные по своей красоте и неповторимые, как золотые самородки, закаты солнца. Она же подарит тебе счастье в ночной тиши увидеть яркий и холодный свет. Его дарят уснувшей Земле, далекие, девственно-чистые звезды.

Возможно посостязаться в хитрости с великими мастерами маскировки – осторожными, умными, недоверчивыми гусями. Если окажешься умнее, хитрее и удачливее, ты будешь вознагражден Дедом, местным духом Охоты, честным даром добычи – краснолапым красавцем-гусаком.

Здесь очень важно, кто с тобой рядом. Здорово, если с напарником тебе просто и комфортно и он знает, что нужно делать. Если ему не хватает опыта, он может простым вопросом понять, что нужно сделать. Хуже если это случайный попутчик, непонимающий и не желающий понимать элементарных вещей, с которым стремишься расстаться как можно быстрее.

В неё может окунуться только посвященный, и она имеет свое название – Его Величество весенняя охота на гуся на Ланковской тундре.

И вот сейчас двенадцать таких посвященных находятся в вертолете, преодолевая последние препятствия перед таким погружением. Оно в нашем случае происходит невообразимо быстро. После щелкающего звука дверцы трудяги Ми-8 проходит всего восемнадцать минут, и после виртуозной посадки почти рядом с любимым домиком отворяется дверца. Она не просто открывается, а именно отворяется – разрешая доступ туда, куда стремился целый год. Я сидел у иллюминатора, наблюдая за бегущей внизу тундрой, погруженный в нахлынувшие размышления. Из этого состояния меня вывел бортмеханик:

– Сергей, минут через пять должны быть на вашей точке. Уточни место посадки, – сказал он и пригласил меня в кабину пилотов. Кресло командира занимал стародавний знакомый Игорь.

– Вон видишь, впереди по курсу ваши озера? Покажи, где домик, а то я подзабыл немного, – сказал он, показывая на открывающуюся из кабины картину.

– Все верно идем. Возьми немного левее к перелеску между двумя озерами. Он там, – лаконично ответил я Игорю.

Послушная его воле многотонная машина немного довернула и точно шла к цели. Вскоре мы увидели наш домик и поняли, что возможность сесть почти рядом идеальна. Оттайка берега возле домика даже не началась.

– Игорь, сам понимаешь, давай поближе, – попросил командира.

В ответ услышал короткое:

– Сделаем.

Вертолет прошел над домиком и ушел на положенный перед посадкой круг. Я вернулся в салон, ободряюще подмигнул напарнику и обратился к Володе:

– Послушай, помоги принимать вещи Андрею. Я их из салона подам.

– Да запросто, – по-приятельски ответил он.

Вертолет, завершая свой круг, начал снижение. Сердечко сжалось в предвкушении осуществления мечты – ведь после посадки ты погружаешься в вечность. Почти над землей по воле Игоря вертолет крался над берегом, выбирая оптимальное место посадки. Наконец колеса коснулись земли. Упали обороты двигателя, но они еще поддерживали машину. Бортмеханик осмотрелся и дал команду на безопасную посадку.

Андрей с Володей покинули вертолет, а я с помощью двоих попутчиков передавал все наши вещи. Все получилось очень быстро.

– Мужики, всем спасибо и всем удачи! – пожелал я попутчикам и покинул винтокрылую машину. Дверца сразу же закрылась.

– Андрюха, накидывай капюшон и падай на что-то мягкое, – сейчас немного подует, – крикнул я напарнику, падая на свой громадный и мягкий рюкзак.

Он сделал то же самое, двигатели вертолета стремились вновь поднять машину в воздух, и у них под руководством командира это получилось. Нас на короткое время вжимали в землю злые потоки воздуха от лопастей, но напор ослабевал, звук улетающего вертолета таял в просторах неба. Еще немного мы лежали на своих рюкзаках, оглушенные наступившей девственной тишиной. Вот так просто и быстро можно погрузиться в любимую вечность. Внутри словно ослабла какая-то пружина, державшая тебя в напряжении.