– Ну что, теперь к родителям Ирины? – спросил Никита, когда они оказались в салоне автомобиля.

Однако родители им ничем не помогли. Отец и вовсе находился уже в состоянии алкогольного опьянения, хотя время только приближалось к четырем часам дня, а мать, замученная жизнью женщина лет пятидесяти, долго не могла взять в толк, зачем спустя столько лет кому-то понадобилась ее дочь.

– Так Ирка похороненная ж уже, – говорила она, нервно теребя фартук, о который вытирала руки: Никита и Яна застали ее в огороде за прополкой грядок.

– Расскажите, как все произошло, – попросил Никита.

– Да что тут рассказывать? – все еще не понимала женщина. – Ирка в городе жила, работала там, к нам так, в гости наведывалась. У нее тогда отпуск был, гостила у нас. Сентябрь как раз стоял, картошку копать надо, вот и помогала. Она спорт любила, а здесь же у нас ни залов этих тренажерных, ничего такого. Вот она каждое утро бегать ходила, на смех всем соседям. Она полненькая у меня была, упитанная, соседи и смеялись, что такая сарделька, а все бегает. – Последние слова женщина произнесла с неприкрытой ненавистью к местным сплетникам. – Тузика, собаку нашу, брала и шла с ним гулять и бегать. Тузику только за счастье, не все на цепи сидеть. Вот и в то утро ушла. Я просила ненадолго, у меня как раз выходной был, картошку вместе докопали бы. Она ушла, я делами занялась, тут через каких полчаса Тузик прибегает, а Ирки нет. Я забеспокоилась, конечно, но ждала. А тут и участковый наш с новостями приезжает. – Женщина замолчала, промокнула уголки глаз все тем же грязным фартуком. – Говорили, Ирка в наушниках была, на дорогу выскочила, вот ее и сбили. Там такой дед за рулем сидел, вы бы видели! Ему на кладбище уже пора, а не за руль. Рыдал на суде, прощения у меня просил.

– Простили? – зачем-то спросила Яна.

Женщина кивнула.

– Дочь мне все равно не вернули бы, а чего его в тюрьму в таком возрасте сажать?

– А с собакой что стало? – спросила Яна.

– Ничего, – мать Ирины посмотрела на нее удивленно. – На цепи в будке сидит, что с ним станется?

Яна помнила огромного лохматого пса, лениво рассматривавшего гостей, когда они вошли во двор. Он ничем не походил на поджарого черного дога, которого Яна видела рядом с призраком.

– А после смерти Ирины вам… – Никита осекся, подбирая слова. – Ничего странного не замечали? Знаете, как бывает, то привидится, что она тут, то еще что.

Женщина покачала головой.

– Она мне даже не снилась ни разу, – с горечью произнесла она. – Я и просила у нее на могиле, бывало: Ирка, дочка, приснись мне, расскажи, все ли у тебя хорошо, но нет, ни разу! Ни разочечка!

От родителей Ирины Сорокиной Яна уходила с тяжелым сердцем. Все-таки неправильно это, когда родители хоронят своих детей. Сколько бы им ни было. Когда погиб ее младший брат, Яне было всего восемь, она плохо помнила, что и как происходило, зато знала, что случилось дальше: ее родители не смогли достойно пережить смерть сына, развелись, папа уволился, уехал в первое попавшееся место, только бы подальше от Санкт-Петербурга, никогда больше не вернулся к любимой работе, мама и вовсе дочь бросила, потому что та «напоминала ей о трагедии». И хоть спустя десять лет они снова общаются, Яна так и не смогла простить ей предательства.

– Заглянем на кладбище к могиле Ирины? – поинтересовалась Яна, когда они снова оказались в машине.

– Заглянем, – согласился Никита, – хотя я сомневаюсь, что это Ирина. Зачем ей было ждать три года? Призраки обычно или появляются сразу, или не появляются вовсе.

– Если только к ее появлению не имеет отношения маг, – вздохнула Яна. – Правда, я с тобой согласна: не Ирина это. И внешне не похожа, и собака не та. Да и сон мой…

– Сон? – Никита удивленно посмотрел на нее, и только тогда Яна поняла, что о содержимом сна она ему не рассказывала. Вообще о сне ничего не упоминала. Сказала только, что они с Сашей выяснили, что девушка с собакой, которых чуть не сбил Лосев, призраки.

– Мне снился сон, что я – эта девушка, – начала Яна. – Вместе с собакой мы бежим по лесу, а за нами кто-то гонится. Мне было очень страшно. Собственно, именно поэтому мы с Сашей и начали ее искать. Подумали, что ей грозит опасность, и не знали, что уже опоздали. – Яна вдруг прижала ладони к щекам и испуганно посмотрела на Никиту. – Я все испортила, да? Повела нас всех по ложному пути. Почему-то решила, что, раз призрак появляется на дороге, значит, девушка погибла в ДТП. И совсем не учла, что в моем сне за ней кто-то гнался.

Никита снял с носа очки, задумчиво почесал переносицу.

– Может быть, она потому и выскочила на дорогу, – предположил он. – И там ее сбили.

– Но мы не можем исключать варианта, что ее просто убили где-то рядом и поэтому она появляется на дороге, – покачала головой Яна.

– Не можем, – согласился Никита. – Нам остается ждать фоторобот призрака, и тогда будем думать дальше. Но на могилу все равно заедем.

С самого утра, отодвинув в сторону все срочные планы, Лере пришлось заниматься рукой. Воронов очень об этом просил и, очевидно, не только ее, потому что на утренней пятиминутке заведующий напомнил об этом и даже отдал один ее труп, уже подготовленный к аутопсии, другому эксперту.

Лере уже приходилось иметь дело не с целым трупом, а лишь с отдельными частями тела, в отличие от санитара Пети, с которым ей пришлось сегодня работать. Тот рассматривал руку долго, заглядывал с разных сторон и не переставал удивляться.

– Интересно, а как ее отчекрыжили? – бормотал он. – До смерти или после?

– После, – отозвалась Лера, готовя инструменты для экспертизы. – Более того, совсем недавно. Мумифицировалась рука вместе с остальным телом.

– Как вы это поняли? – Петя с восторгом посмотрел на нее.

Лере он нравился. И хоть умственных способностей у него было не так уж много, зато неподдельного любопытства – через край. А еще он был добрым, ответственным и аккуратным, поэтому работать с ним Лера любила гораздо больше, чем с остальными санитарами.

– По характеру повреждений. Смотри.

Она подошла к столу и несколько минут объясняла санитару, по каким признакам сделала выводы. Не старалась выбирать выражения попроще, объясняла исключительно медицинскими терминами, но была уверена, что Петя понимает, а что не поймет, то потом погуглит. Забудет уже завтра, память у него была слабым местом, но сегодня поймет. Однако, как бы ни нравилось ей производить впечатление на санитара, пришлось вернуться к аутопсии, поскольку и Воронов ждал результаты поскорее, и другие важные дела она не сможет откладывать бесконечно.

Немало времени пришлось потратить на то, чтобы снять отпечатки пальцев. Рука выглядела совсем высохшей, однако в конце концов Лере удалось получить довольно неплохие результаты, чем она снова привела в полный восторг Петю.

Ближе к концу рабочего дня, когда Лера давно закончила с рукой и даже успела сделать два вскрытия, планируя успеть третье, а пока прервавшись на чай, в ординаторскую заглянул Илья. После того памятного разговора в пятницу наедине они еще не оставались, и Лера и сейчас предпочла бы, чтобы в ординаторской кто-то был. Или же Илья, увидев, что она одна, сделал вид, что вспомнил что-то важное и ушел. Но он остался, закрыл за собой дверь и даже подошел к чайнику, возле которого Лера как раз макала пакетик в чашку.

– Горячий? – коротко спросил он.

– Заваривать чай в холодной воде весьма проблематично, – отозвалась Лера.

Илья достал еще один пакетик и чашку, залил кипятком. Лера пожалела, что, вопреки расхожим легендам, не имеет привычки есть прямо над трупом. Молчание в их ситуации будет напряженным, а о чем говорить, она не понимала. Знала бы, чем все закончится, и отношений бы этих не начинала. Говорили ей, что заводить романы на работе – последнее дело, а она не поверила. Если с Никитой они могут хотя бы попытаться не видеться, то с Ильей такой фокус не пройдет.

И Лера вдруг поняла, что разрыв с Ильей расстраивает ее даже больше, чем окончание дружбы с Никитой. Как выяснилось, Никита о ее любви всегда знал, а значит, нет и надежды на то, что в их отношениях может что-то измениться так, как Лере бы хотелось. Особенно после того, как он намекнул, что у него тоже оборвался предполагаемый роман. Лера понятия не имела, с кем именно должен был быть тот роман, но понимала, что девушка, очевидно, Никите нравилась. В глубине души она, наверное, всегда знала, что у них никогда ничего не будет, а потому и не оплакивала сейчас разбитые надежды. Не было у нее никаких надежд, только и всего. А вот на отношения с Ильей планы были.