Глушу двигатель: нечего ему соляру жрать и моторесурс вырабатывать попусту. Боезапас почти полон; не знаю, сколько положено по уставу, но снарядов много – девяносто или сто четырнадцать в зависимости от модификации. А вон и диски к ДТ лежат, две тысячи семьсот семьдесят два патрона, в диске – шестьдесят три.

Наконец, вылезаю наружу. Давешний парень смотрит на меня, округлив глаза. Ну, его можно понять: стоит танк, а по нему ядреная девка лазит, да не просто так, а за пять минут найдя и устранив неисправность.

– Надежда, перестань дурить! Пошли скорее! – взывает мать.

– Прости, мама, но дальше я с тобой не пойду. Ты иди, а я тут останусь.

– Ты что, сдурела?

– Нет, но с тобой я дальше не пойду! Вот исправный танк, я его нашла, отремонтировала, и теперь он мой. На нем немцев бить буду.

– Красавица, а меня к себе в экипаж возьмешь?

Парень пришел в себя и теперь смотрел на меня осмысленно.

– А что ты делать умеешь?!

– Тракторист я, на тракторе ездить умею, а тут, считай, все то же самое.

– А почему не в армии тогда?

– А мне семнадцать лет, не взяли: сказали, что еще молод.

Да, а не скажешь. Мордашка, конечно, еще молодая, но рост под метр восемьдесят и ширина плеч солидная; видимо, сила есть, так что вполне подойдет на роль водителя. Тут ведь передачи туго переключаются. Я, пожалуй, и не смогу сам их переключать; хоть это тело и довольно крупное для девушки, но все же сила не та.

– А меня возьмете?..

– И меня?

Смотрю на говоривших. Дети, блин: один явный еврейчик, да еще и очкарик вдобавок, а другой блондин, тоже где-то лет шестнадцать-семнадцать будет.

– А что ты умеешь? – спрашиваю у еврейчика.

Нет, антисемитизмом я не страдаю, но просто интересно, что он умеет. Глядя на него, в голову приходит только одно – пиликать на скрипке.

– Я, тетенька, радиодело хорошо знаю; а тут рация стоит, вам все равно радист будет нужен.

– А откуда ты знаешь, что тут рация стоит?

– У нас танкисты стояли, один раз в танк разрешили залезть.

– Ладно, уговорил. А ты? – обратился я уже ко второму пацану.

– А я тогда за наводчика могу, у меня даже есть значок «Ворошиловский стрелок».

– Так из пушки стрелять не то же самое, что из винтовки!

– Показывали нам.

– Кто?

– Да мы дети командиров, мы много разной техники видели.

– Ладно, осталось только заряжающего найти.

– А мне можно?

К нам подошел еще один довольно крепкий на вид парень.

– Надя, ты с ума сошла!

Это снова попробовала наехать на меня мама, но у нее ничего не получилось. В итоге она крепко меня поцеловала и с мокрыми от слез глазами двинулась дальше по дороге.

Щеглы полезли было в танк, но я их выгнал:

– А ну, ша, башибузуки! Мне переодеться надо, если кто сунется подсматривать, получит в глаз! Всем все ясно?

– Ясно, понятно, хорошо… – послышался разноголосый ответ.

В танке я, когда за инструментами лазил, заметил старый комбез, даже быстро его развернул. Был он старым, ношеным, но чистым и вроде целым, а главное, по размеру мне подходил. Воевать в танке в юбке – не, это удовольствие не для меня; если хотите и вы мазохисты, то сами в юбке воюйте, а я как-нибудь перебьюсь. Так что залез в танк и, скинув юбку, быстро надел комбинезон.

Позвал своих тимуровцев. Они мигом залезли в танк и стали его осваивать. Кстати, попросил всех представиться, а то ведь в экипаж их взял, а имен не спросил. Вот ведь почти по анекдоту: совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства.

Итак, по порядку. Механиком оказался Сергей Никифоров, его отец – заведующий МТС. Радист – Игорь Кацман, сын работника торговли, ну кто бы сомневался. Наводчик – Рома Томский, сын командира противотанковой батареи «сорокапяток», так что он действительно орудия знал не понаслышке. Пацаны, они пацаны и есть, и оружие для них – это самые лучшие игрушки. Устройство 53-К (в просторечии «сорокапятка» или «прощай, Родина») он выучил досконально и даже несколько раз был за наводчика на учебных стрельбах, так что хотя бы минимальный опыт у него был. Заряжающий – Толя Сорокин, сын инженера-строителя. Всех их вой на выгнала из дома и разлучила с семьями.

Не меньше получаса мы осваивали КВ, излазили его весь и даже провели небольшую тренировку, после чего, наконец, тронулись с места. Кстати, в КВ оказалось восемьдесят семь снарядов, двенадцать дисков-банок к ДТ, два ящика патронов к ним и даже десять гранат Ф-1. Вот это меня удивило: оставить такую ценную вещь, как хорошая граната… Хотя она и весит почти полкило, но ведь, зуб даю, бывшие владельцы танка отнюдь не на своих двоих отсюда убрались. Или все же пешком? Сомнительно как-то. Или все же танк встал, и они попытались его отремонтировать, хотя инструмент на месте был, да и плиты моторного отсека тоже.

Ну и черт с ними, чего я себе голову буду такой ерундой забивать. Вот продовольственный НЗ они забрать с собой не забыли. БК есть, почти полный, соляры тоже километров на сто хода минимум будет, баки почти полные, тут все от дороги зависеть будет.

Откинув крышку люка (жаль, что он на КВ только один), я высунулся из башни и стал обозревать окрестности. Обзор из танка довольно ограничен, это несмотря на многочисленные приборы наблюдения, а потому вне боя лучше самому смотреть; к тому же авиацию противника внутри не услышишь и не увидишь, пока тебя бомбить и штурмовать не начнут. Немецкие штурмовики свое дело хорошо знали, так что в случае чего нам не поздоровится: на раз в танк или рядом с ним бомбы положат.

Взревев своим дизелем и выпустив облако черного и вонючего дизельного выхлопа, КВ, слегка дернувшись, тронулся с места – все же Сергей действительно оказался хорошим мехводом. Таким образом мы проехали около десяти километров в сторону фронта, который был совсем близко – судя по грохоту канонады, не более чем в паре десятков километров. Мы-то шли от границы пешком, когда эвакуировались, а за день особо много не прошагаешь.

Мы только достигли небольшой рощицы, когда нам навстречу вылетели три полуторки с красными крестами на бортах. Они гнали как оглашенные, а в километре от них пылили несколько мотоциклов и столь знакомые мне по фильмам гробы двух бронетранспортеров.

Нырнув вниз, я коротко скомандовал:

– К бою! Толя, осколочный заряжай! Сергей, к краю рощи в кусты и глуши мотор.

Соляру, а главное моторесурс, стоило беречь: это не моя родная семьдесят вторая ласточка, тут дизель еще капризный и не очень надежный.

Полуторки промчались неподалеку, похоже, даже не заметив нас. Через пару минут приблизились немцы. Подпускать их в упор я не хотел: пехотного прикрытия у нас нет, а ну как подползут вплотную и гранатами гусеницы перебьют, и пипец котенку. Потом можно даже артиллерию не ждать, достаточно просто развести под танком и на моторном отделении пару костров, и мы с нашей пушкой и аж тремя пулеметами хрен им что сделаем, они в мертвой зоне будут.

Первый выстрел пришелся среди мотоциклистов; сразу три мотоцикла опрокинуло, а один из них даже загорелся. Два оставшихся свернули в стороны, а я приказал перенести огонь на бронетранспортеры. Мы стреляем с места, а бронетранспортер едет довольно медленно, да еще нам навстречу под небольшим углом, и дистанция кинжальная. Тут он за время полета снаряда не больше метра проедет, а потому второй снаряд, поставленный на фугасное действие, попал ему, считай, в лоб.

Оставшаяся пара байкеров, увидев такой расклад, попыталась удрать; они развернули свои мотоциклы и рванули назад. Стрелять по ним из пушки я запретил: снаряды надо экономить, где и когда мы сможем пополнить их запас – неизвестно. Зато в дело включился курсовой пулемет. Стрелять из жестко закрепленного пулемета, когда отдача отсутствует, – одно удовольствие. Игорь Кацман бил короткими очередями и на четвертой или пятой наконец-то накрыл один мотоцикл.

Я четко видел в свою панораму, как оба немца получили дырки в спине и кубарем покатились со своего мотоцикла, а Игорь переключился на второй мотоцикл. Далеко они не ушли, прицел на ДТ был кратности 2,5, так что полкилометра не являлись для него большой дистанцией. Оставшийся бронетранспортер все это время пытался подавить нас пулеметным огнем, видимо, приняв нас за орудие. Танк встал за густыми кустами в тени и с яркого солнца был почти не заметен в зелени леса. Еще один выстрел фугасным снарядом – и разведгруппа немцев (а ничем иным это быть не могло) в полном составе отправилась в ад.