Анна улыбнулась:

– Еще раз спасибо. Не ожидала сразу же познакомиться с такими чудесными соседями.

– Что тут удивительного? – Фрэнк пожал плечами. – Мы вам рады, милая. В это место давно пора вдохнуть новую жизнь. Может, утром заглянете на завтрак? В девять тридцать. Придете, значит, придете. Нет – тоже не беда.

Он ушел. Анна стояла на пороге дома, прижав ладонь к шершавым дверным доскам. Затем сделала глубокий вдох, толчком распахнула дверь, вошла и закрыла ее за собой. Прямо за дверью обнаружилась еще одна, а между ними – крошечная прихожая со стенами из сосновых бревен. За спиной по-прежнему завывал ветер, но в доме воздух был неподвижен – прихожая служила чем-то вроде шлюза, защищавшего от непогоды снаружи.

Анна открыла вторую дверь, и ее обдало волной спертого воздуха. В помещении царил полумрак, несмотря на слабый свет, проникавший через маленькие окна. Нащупав выключатель, она щелкнула им и замерла на пороге залитой ярким светом комнаты. Сразу бросалось в глаза, что в «Счастье рыбачки» давно никто не живет. Пыль висела в воздухе и покрывала все поверхности тонкой серой пленкой, из-за которой все выглядело тусклым.

Она заплатила за дом запрашиваемую цену с условием, что прежний владелец оставит мебель и бытовые приборы, потому что своих у нее не было, а неудобное расположение Криви крайне затрудняло доставку новых вещей. Агент предупреждал ее, что дом требует «модернизации», но тогда Анна сочла эту покупку наилучшим выходом из создавшегося положения. Теперь же она понимала, что он имел в виду – ей всучили груду старого хлама. Слева от двери находилась главная комната – гостиная. Под окном, выходящим к морю, стоял продавленный двуспальный диван, обтянутый грубой синей тканью, с набивкой, выглядывавшей из потертых подлокотников, а перед ним – сосновый кофейный столик, покрытый пылью. Напротив дивана размещались два кресла с бугристыми сиденьями, обитые оранжевой и коричневой тканью, судя по всему по моде семидесятых. Вся мебель стояла боком к встроенной в край левой стены печке с маленькой дровяной плитой. В дальнем углу, рядом с камином, была лестница, ведущая на второй этаж, – ее Анна хорошо помнила по фотографиям. Сейчас она больше смахивала на смертельную ловушку, чем на симпатичную и оригинальную деталь архитектуры. На полу лежал потертый синий ковер, не слишком сочетавшийся с обивкой дивана, хотя примерно одного с ним возраста.

Кухня начиналась под низким лестничным пролетом и тянулась до правой стены дома. Из описания Анна помнила, что в «Счастье рыбачки» плита, раковина и холодильник установлены в один ряд на выложенном плиткой участке пола. Тогда ее это не интересовало – расставшись с Джеффом, она не могла поручиться, что когда-нибудь вообще сможет войти в кухню, разве что поджарить тост или разогреть что-нибудь в микроволновке. Теперь же, осматривая дом, Анна сама удивлялась своему смятению. Да, здесь имелись полки и шкафчики, рабочие поверхности и даже «обеденный стол», если можно так назвать маленькую конструкцию из сосновых досок, соответствующую размеру пространства под лестницей, и две задвинутые под него табуретки. Все было таким миниатюрным, что уместилось бы в лифте в доме Джеффа, и Анна засомневалась, сможет ли она поджарить здесь тост, не говоря о чем-то более существенном.

Справа Анна увидела дверь, ведущую в еще одно помещение из грубых бревен, занимавшее угол между коридором и внешней стеной. Внутри оказалась ванная комната, оборудованная крошечным душем, раковиной и белым унитазом. Несмотря на слой пыли, все это, слава небесам, выглядело чистым – и на удивление современным, не похожим на остальное в доме.

Закрыв дверь ванной, Анна, двигаясь словно в тумане, вернулась в свою новую так называемую кухню. Проделав меньше шести шагов, она оказалась возле старинной прямоугольной фаянсовой раковины, над которой располагалось единственное выходившее на море окно размером – чуть больше рамки для фотографии 8×10 дюймов, с узкими ставнями, вероятно для защиты от брызг. Анна ухватилась за холодный фаянс раковины, ощущая под пальцами слой пыли, и посмотрела на серо-зеленые волны.

– О боже. Что я наделала?

«Ну-ну, девочка моя, – прозвучал в голове знакомый голос. – Еще рано отчаиваться».

Ее глаза наполнились слезами. Папа.

Так он успокаивал ее, когда она устроилась на работу после окончания кулинарного колледжа, а он помогал с переездом на ее первую квартиру. С тех пор прошло почти двадцать лет, но у Анны сохранились яркие воспоминания о том дне. По указанному адресу они обнаружили не просторную квартиру ее мечты с окнами на оживленные улицы Лондона, а жаркую и тесную комнатушку в мансарде, под самой крышей отеля «Уэст-Энд». Единственное окно – древний световой люк, до которого она с трудом дотягивалась, даже встав на стул. Но жилье было служебным, а значит, бесплатным, что Анну очень устраивало. Отец не хотел, чтобы она соглашалась на эту работу, – о чем она прекрасно знала, но уже тогда шла на поводу у Джеффа.

– Думай о себе, дорогая, – посоветовал отец, когда она рассказала о месте помощника повара на кухне. – Не соглашайся на эту работу только из-за него. Как насчет того места в Ланкастере, где шеф-повар обещал тебе кое-что интересное, когда они откроются? Похоже, там для тебя нашлось бы занятие получше, чем целыми днями чистить морковку.

– Но это Лондон, – возразила она. – Джефф говорит…

– Анна, мне плевать, что говорит Джефф. Месяц назад он, как и ты, был студентом. Откуда ему знать?

– Он такой талантливый, – помнится, ответила тогда Анна. – Он будет звездой. Я знаю.

– А как же ты, Анна? Когда ты сама засияешь?

Анна закатила глаза:

– Победа в небольшом конкурсе еще не делает меня важной шишкой, папа.

– Это тоже слова Джеффа? – поинтересовался отец. – Потому что на том конкурсе ты и его обошла. Я-то помню, хотя он предпочел бы, чтобы все об этом забыли. Для меня, Анна, звание лучшего молодого повара года – это совсем немало.

– Ты ничего не понимаешь, папа, – сказала Анна. – Это же Лондон. В любом случае я люблю Джеффа, а Джефф там.

«Жаль, что я тебя не послушалась», – подумала Анна, смахивая слезы. Папа упорно пытался рассказать ей о других возможностях, пока она прямо не сказала ему, что едет в Лондон и это дело решенное. Потом он всегда ее поддерживал. Наверное, он не был согласен с ее выбором, но приняв решение, она могла на него рассчитывать – как и всегда. Отец неизменно старался помочь ей преодолеть трудности, выбрать лучший из возможных вариантов.

«Раз ты приехала, – сказал бы он, если бы стоял здесь, рядом с ней, в «Счастье рыбачки», – может, стоит взглянуть и на остальное, а?»

Анна осторожно, с явной опаской, поднялась по лестнице, которая оказалась гораздо прочнее, чем она думала. Ступени вели в тесное помещение, часть которого занимал платяной шкаф, прислоненный к торцовой стене. Слабый свет проникал в комнату через окошко, выходившее на дорожку у моря. Справа от лестницы проходила стена, делившая чердак на две части. За дверью посередине стены обнаружилась односпальная кровать. Анну удивило – и озадачило – то, что на кровати лежал новый матрас, еще в полиэтиленовой упаковке.

Слева от кровати был втиснут низкий комод, крышка которого служила ночным столиком. Торцовую стену занимало самое большое в доме окно, всего в одном футе от пола, закругленное вверху, чтобы уместиться под коньком двускатной крыши, и тоже со ставнями. Сквозь старую муслиновую занавеску пробивались лучи заходящего солнца. Больше в комнате ничего не было – только пыль.

Анна села на край кровати, прислушиваясь к скрипу матраса в полиэтиленовой пленке. Разве здесь можно жить? Она повторила ту же ошибку, что и с ужасной комнатой, в которой провела три первых года в Лондоне, – вообразила то, чего в реальности не существует. Так не бывает! Глупо было думать, что, заплатив за дом мизерную цену, она получит что-то приличное. Как часто повторял Джефф, она не знает жизни. «Перестань строить воздушные замки. Почему бы тебе хоть раз не признать, что твои возможности ограниченны?»