Доклад продолжался более четырех часов, и только небольшая группа — его лечащий врач М. Косарев, я да охрана знали, чего стоило Брежневу выступить на съезде. Когда в перерыве после первых двух часов выступления мы пришли к нему в комнату для отдыха, он сидел в прострации, а рубашка была настолько мокрая, как будто он в ней искупался, Пришлось ее сменить. Но мыслил он четко и, пересиливая себя, даже с определенным воодушевлением пошел заканчивать свой доклад.
Конечно, даже неискушенным взглядом было видно, что Брежнев уже не тот, который выступал на XXIV съезде партии. Появились дизартрия, вялость, старческая шаркающая походка, «привязанность» к тексту, характерные для человека с атеросклерозом мозговых сосудов.
Но для большинства партийного актива, присутствовавшего на съезде, главное было то, что, несмотря на все разговоры и домыслы, Генеральный секретарь на трибуне, излагает конкретные предложения, рассказывает об успехах внешней политики, предлагает новые подходы, а это значит, что жизнь будет идти по-прежнему, не будет больших перемен и можно быть спокойным за свое личное будущее…»
У Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева два законных наследника — Галина и Юрий, но мало кто знает, что в жилах еще 11 мальчиков и 9 девочек течет высокородная кровь бывшего генсека.
Небольшая двухкомнатная «хрущевка» на окраине Днепродзержинска. По всему видно, ее хозяйка Мария К. — лаборантка одного из цехов металлургического комбината — любит уют в стиле ретро: вы в плену безделушек из стекла и керамики, салфеточек, ковриков, а на телевизоре красуется бело-розовая фарфоровая копилка в виде скучающей кошки, глаза которой тем не менее зорко следят за каждым вашим шагом. Роскоши нет, но и бедности не чувствуется, хотя женщина одна воспитывает двоих детей на мизерную по нынешним временам зарплату. Что отличает эту квартиру от других, так это огромный, почти на всю стену портрет Л. И. Брежнева в маршальском мундире при всех неисчислимых регалиях.
— А что?! — с вызовом спрашивает Мария. — Красивый мужчина! Разве нет?
— Бесспорно! — охотно соглашаюсь я. — Знаете, внешность Леонида Ильича, тогда еще партийного вожака Молдавии, приметил еще Сталин, выделив его среди всех на очередном Пленуме ЦК.
— На своих детей не нарадуюсь, все завидуют, — с гордостью сообщает женщина. Леня — назвала сына в его честь — умница, отличник, а девочка Леля — писаная красавица: статная, чернобровая. Они у меня двойняшки. И в этом деле, как видите, Леонид Ильич оказался на высоте.
— Дети знают, кто их отец?
— Упаси Бог! — машет рукой Мария. — Это тайна. Раз Люська, сучка, проболталась, Так я уже не буду отрицать.
В сентябре 1979 года в Днепродзержинск с частным визитом приехал Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Маршал Советского Союза Л. И. Брежнев. Маршрут выбрал традиционный: горком партии, металлургический комбинат, дом, где когда-то жил с семьей. В тот приезд необычно долго стоял у своего бюста:
— Как-то странно видеть свое изображение в бронзе. Хотя теперь я вроде бы всегда на родной земле нахожусь… — И неожиданно для всех добавил: — Может быть, последний раз приезжаю. Возраст…
И смахнул слезу. Огромная свита сразу и не сообразила, как на это прореагировать, замешательство было явным. Конфуз вышел.
Кортеж автомобилей направился к историческому дому. Это был обычный дом, где жили обычные люди. Выбежали соседи. Окружили, запричитали, выкрикивали здравицы, почему-то в основном КПСС, а не гостю. Наверное, от волнения или по привычке.
Кто-то робко предложил:
— Леонид Ильич, сфотографируйтесь с нами!
— Можно, товарищи, — согласился именитый гость.
Сразу выскочило из толпы с десяток фотографов. Люся М. из соседнего дома по воле судьбы оказалась рядом с Леонидом Ильичом. А была она, надо сказать, баба-огонь — ни одна кофточка не могла уместить ее сдобные телеса. Во всем крутая. Кустодиевская фактура.
Брежнев окинул наметанным взглядом свою соседку и остался доволен. Бережно взял Люську за локоток:
— Не дают проходу мужики, а?
— Были мужики, Леонид Ильич, да все перевелись, — расцвела женщина.
— Куда смотрит ваш горком партии? — пробасил генсек. Окружение, как по команде, громко засмеялось.
— Вот нам бы такого мужика, как вы, — осмелела соседка, — нарожали бы богатырей.
— Укатали Сивку крутые горки, — добродушно прошамкал высокий гость.
— А вы… — и Люська (только подумать!) прижалась губами к самому уху генсека и что-то страстно стала шептать. На людей в черных костюмах больно было смотреть: их словно било током. Не знали, как поступить. Вдруг Брежнев по-мальчишески захихикал:
— Есть желающие? Ну, ну… Мы посоветуемся…
Когда фотографы сделали исторический снимок и генсек шел к машине, он будто что-то вспомнил и подозвал генерала, который в последние годы не отходил от него ни на шаг. Они минут пять шушукались, а дальше пошло все своим ходом без сучка и задоринки. Около генсека уже сидели те, кто был намечен еще в столице.
Так вот, через недели три Люсю вызвали в Москву, а еще через месяц с 23 женщинами она снова отправилась в столицу, и там в Кремлевской больнице жаждущим сделали искусственное осеменение «для коммунистического эксперимента», как им объяснили. В числе осчастливленных была и Мария.
Результат того брачного путешествия таков: родили 19 женщин, двойня получилась только у Марии. И вот что любопытно: две женщины из «команды» были… замужем и поехали с согласия своих супругов.
Мария рассказывала, что физически все — крепыши. Три отличника, шесть хорошистов, остальные — активные общественники.
— Выходит, семья без урода?
— Есть, есть! — засмеялась Мария. — У Оксаны сынок кроме танцев не хочет ни о чем думать. Представьте, двенадцать лет, а уже свидание девчонкам назначает. Правда, ловок и пригож, бесенок!
Это же счастье, настоящее счастье выпало на нашу долю. Так что дело Л. И. Брежнева живет в Днепродзержинске в самом буквальном смысле слова.
— Мария, а вы и ваши товарки материальную помощь получали?
— Никогда! Мы были сразу предупреждены, чтобы не рассчитывали на алименты. Хватит, сказали в больнице, и того, что получили. Да мы и не претендовали. Вскоре же осиротели, так что и спрашивать то не с кого было. Жил бы, может, не забыл бы… Жаль, рано умер.
— А по какому принципу подбирали «жен» для генсека?
— Ни по какому. Все Люськины подружки. Доверился он ей с первого взгляда. Все равно, что полюбил.
От праздничного стола до тюремной камеры — один шаг
«19 декабря 1981 года в Кремле торжественно отпраздновали 7 5-летне Леонида Ильича Брежнева — юбилей, которому суждено было стать последним в его жизни, — пишут В. Соловьев и Е. Клепикова. — Трудно сказать, насколько доходило до сознания кремлевского вождя то, что происходило вокруг него: больной и немощный после нескольких ударов и инфарктов, с неуправляемыми движениями, со спотыкающейся походкой, со стянутыми, неподвижными мускулами лица, с запинающейся и невнятной речью, с тяжелым, прерывистым дыханием, он производил тягостное впечатление. Дни рождения были последней отрадой этого впавшего в детство старика. В предыдущем году даже пришлось, дабы не омрачать день рождения, на несколько дней отложить сообщение о смерти премьера Косыгина: он умер как раз накануне назначенного торжества. Брежнев стал сентиментален и плакал при упоминании своего имени, при вручении подарков и орденов. Последних на этот раз было особенно МНОГО: помимо советских он получил высшие ордена стран так называемого социалистического содружества, которые привезли их руководители. Вместе с ними и президент Афганистана Бабрак Кармаль прицепил к лацкану брежневского пиджака афганский орден Свободы. Кремлевский старец обнял благодарного сатрапа, трижды расцеловал его и в очередной раз прослезился.
Заметил ли при этом Брежнев, что среди полученных в ходе празднества орденов не хватало польского, а среди гостей отсутствовал диктатор Польши Войцех Ярузельский, совершивший неделю назад военный переворот? Генералу было сейчас, конечно, не до юбилеев: хватало дел у себя дома. Но тем не менее он совершал серьезное нарушение византийского церемониала Кремля: сам не приехал, так хоть бы орден прислал… В иные времена Кремль не замедлил бы отреагировать. На сей раз смолчал. Но вовсе не потому, что признавал более либеральные по сравнению со сталинскими порядки. Заниматься Ярузельским стало сейчас недосуг. За фасадом славословий и поздравлений увешанному орденами и регалиями, впавшему в детство старику борьба за власть вступила в решающую силу. По сути, здесь, в Москве, положение складывалось ничуть не менее, если даже не более, напряженно, чем в Польше, и хотя сюжет русской пьесы, в отличие от польской, разворачивался не на улицах, а в кабинетах, кремлевский юбилей еще больше стимулировал ее действие.
