«Расставание», которое произошло по инициативе Ленина, безусловно, подтолкнуло ее уехать из Кракова. Крупская дает такую интерпретацию ее отъезда: «Сначала предполагалось, что Инесса останется жить в Кракове, выпишет к себе детей из России; я ходила с ней искать квартиру даже, но краковская жизнь была очень замкнутая, напоминала немного ссылку. Не на чем было в Кракове развернуть Инессе свою энергию, которой у нее в этот период было особенно много. Решила она объехать сначала наши заграничные группы, прочесть там ряд рефератов, а потом поселиться в Париже, там налаживать работу нашего комитета заграничных организаций».
По приезде в Россию Ленин жил в Петрограде, а Инесса Арманд обосновалась в Москве. Сохранилось несколько коротких писем Ленина к Арманд весны 1917 года. В этих письмах наряду с другим Ленин интересовался: «Как довольны Москвой?», «Желаю всего лучшего и в смысле работы, и в смысле устройства с заработком, и в смысле жизни с детьми», «У нас все то же, что Вы сами здесь видали, и нет «конца краю» переутомлению… Начинаю «сдавать», спать втрое больше других и пр.
Как Вы? Довольны ли Москвой? С удовольствием большим вижу иногда из московского «Социал-Демократа», как Вы берете разную работу в разных районах, но, конечно, из газеты мало видно».
После Октябрьского переворота Инесса Арманд избрана в Московский губисполком и его президиум, в губком партии и его бюро. Она член ВЦИК от Москвы. Это, так сказать, официальные ее посты, выборные должности. А всевозможные поручения растут как снежный ком… Зимой 1918 года «товарищ Инесса» получила новое, трудное и ответственное получение партии.
Ее назначили председателем Московского губернского совета народного хозяйства. После того как командные высоты экономики были захвачены рабочим классом, предстояло сделать следующий шаг — взять в свои руки управление промышленностью, наладить контроль за производствохм, вернуть к жизни и поставить на службу Советской власти замолкшие, пустынные, обледеневшие предприятия, безжизненные станки и потухшие вагранки… Можно подумать, что фаворитка «вождя мирового пролетариата» была именно тем человеком, который способен это сделать.
Еще одно направление деятельности Инессы — женотдельское, партийная работа среди женщин. А как же без этого, ведь любимый ею человек говорил: «Идеи становятся силою, когда они овладевают массами». Страсть вдохновляла на партийную работу.
Достаточно сказать, что на первом Всероссийском съезде работниц и крестьянок (ноябрь 1918 года, Москва, Колонный зал Дома союзов, который еще так недавно был Благородным собранием) Инесса прочитала два доклада. Вот как вспоминает о ней участница съезда, старая коммунистка Елизавета Коган-Писманик:
«Большое место в памяти и сердце заняла Инесса Арманд. Худенькая, тихая, она зябко куталась в серый платок, покрывающий ее плечи… Волосы закручены на затылке узлом, большие проницательные и добрые глаза ее заглядывали прямо в душу. Неутомимая революционерка, она постоянно была окружена делегатками и отвечала на их многочисленные вопросы».
После Всероссийского съезда работниц и крестьянок при ЦК РКП (б) была организована Комиссия по пропаганде и агитации среди женщин. В составе комиссии — Инесса. Позднее в ЦК партии был создан отдел по работе среди женщин, а в августе 1919 года И. Арманд стала этим отделом заведовать.
Тесные личные контакты с Лениным и Крупской восстановились у нее лишь два года спустя после переворота. Крупская свидетельствовала: «В конце 1919 года к нам часто стала приходить Инесса Арманд, с которой Ильич особенно любил говорить о перспективах движения. У Инессы старшая дочь уже побывала на фронте, чуть не погибла во время взрыва 25 сентября в Леонтьевском переулке. Помню, как Инесса пришла к нам однажды с младшей дочерью Варей, совсем молодой тогда девушкой, потом ставшей преданнейшим членом партии. И Ильич при них, как я по старинке выражалась, «полки разводил»; помню я, как поблескивали глаза у Варюшки».
Ленин проявлял заботу о семействе Арманд, о чем свидетельствуют четыре записки от февраля 1920 г.
1.
«Дорогой друг!
Хотел позвонить к Вам, услыхав, что Вы больны, но телефон не работает. Дайте номер, я велю починить.
Что с Вами? Черкните 2 слова о здоровье и о прочем. Привет!
Ленин».
2.
«Дорогой друг!
Черкните, пожалуйста, что с Вами. Времена скверные; сыпняк, инфлуэнца, испанка, холера.
Я только что встал и не выхожу. У Нади 39° и она просила Вас повидать.
Сколько градусов у Вас?
Не надо ли чего для лечения? Очень прошу написать откровенно.
Выздоравливайте!
Ваш Ленин».
3.
«Дорогой друг!
Напишите, был ли доктор и что сказал.
Надо выполнить точно.
Телефон опять испорчен. Я велел починить и прошу Ваших дочерей мне звонить о Вашем здоровье.
Надо точно выполнить все, сказанное доктором. (У Нади утром 37.3, теперь 38).
Ваш Ленин».
4.
«16–17 февраля 1920.
Выходить с t°38° (и до 39°) — это прямое сумасшествие! Настоятельно прошу Вас не выходить и дочерям сказать от меня, что я прошу их следить и не выпускать Вас 1) до полного восстановления нормальной температуры и 2) до разрешения доктора.
Ответьте мне на это непременно точно.
(У Надежды Константиновны было сегодня, 16 февраля, утром 37,7, теперь вечером 38,2.Доктора были: жаба. Будут лечить. Я совсем здоров.)
Ваш Ленин.
Сегодня, 17-го, у Надежды Константиновны уже 373°».
Еще три ленинские записки Инессе в период с 17 февраля по 28 марта 1920 года.
(Записки эти, кстати, не вошли ни в полное собрание сочинений, ни в Ленинские сборники.)
«Дорогой друг!
Посылаю кое-что для чтения. Газеты (английские) верните (позвоните, мы пришлем за ними к Вам).
Сегодня после 4-х будет у Вас хороший доктор.
Есть ли у Вас дрова? Можно ли готовить дома? Кормят ли Вас?
A t° теперь?
Черкните.
Ваш Ленин».
«Товарищ Инесса!
Звонил к Вам, чтобы узнать номер калош для Вас. Надеюсь достать. Пишите, как здоровье.
Что сВами?
Был ли доктор?
Привет!
Ленин».
«Дорогой друг!
После понижения t° необходимо выждать несколько дней. Иначе — воспаление легких.
Уверяю Вас.
Испанка теперь свирепая.
Только испанка у Вас была?
А бронхит?
Не надо ли еще книжечек?
Пишите, присылают ли продуктов для Константинович? (Сестра мужа И. Арманд работала в это время в МК РКП(б)).
Напишите поподробнее.
Не выходите раньше времени!
Ваш Ленин.
(Н. К поправляется)».
У Арманд появились серьезные разногласия с Александрой Коллонтай (что было естественно для двух «прим» большевистской элиты). В жаркие летние дни Арманд работала с утра и до поздней ночи, являясь делегатом II конгресса Коммунистического Интернационала. По старой памяти ей пришлось переводить многочисленные речи. По сути дела, на ее плечах оказались организация и проведение Международной конференции коммунисток. Не удивительно, что к концу конференции Арманд, по воспоминаниям Крупской, «еле держалась на ногах. Даже ее энергии не хватило на ту колоссальную работу, которую ей пришлось провести». В середине августа Ленин пишет письмо Арманд, которое оказалось последним:
«Дорогой друг!
Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). (Имелись в виду разногласия с Коллонтай.) Не могу ли помочь Вам, устроив в санаторий? С великим удовольствием помогу всячески. Если едете во Францию, готов, конечно, тоже помочь: побаиваюсь и даже боюсь только, очень боюсь, что Вы там влетите… Арестуют и не выпустят долго… Надо бы поосторожнее. Не лучше ли в Норвегию (там по-английски многие знают) или в Голландию? Или в Германию в качестве француженки, русской (или канадской?) подданной? Лучше бы не во Францию, а то Вас там надолго засадят и даже едва ли обменяют на кого-либо. Лучше не во Францию.
