— Я была бы самой ленивой особой на свете, не будь у меня моей дочери Шарлотты Аглаи, которая еще ленивее, чем я.
Излечить принцессу от этого недостатка был призван герцог де Ришелье.
Прочие дети герцога Орлеанского были еще слишком малы, чтобы обладать хоть какой-нибудь значимостью.
Луи Орлеанскому, герцогу Шартрскому, родившемуся 2 сентября 1705 года, было всего тринадцать лет, и он обещал быть принцем бесстрастным, набожным и безликим, как если бы три его сестры забрали себе всю кровь Орлеанов и Мортемаров.
Четвертая дочь регента, Луиза Елизавета, мадемуазель де Монпансье, которой предстояло выйти замуж за принца Астурийского, родилась 11 декабря 1709 года, а пятая, мадемуазель де Божоле, — 18 декабря 1714 года.
Что же касается младшей дочери герцога Орлеанского, то она еще не появилась на свет.
IV
Регентство, его министры и его советники. — Господин де Вильруа, воспитатель его величества. — Господин де Виллар. — Господин д’Юксель. — Господин д’Аркур. — Господин де Таллар. — Господин де Ноайль. — Господин де Торси. — Руйе де Кудре. — Аббат Дюбуа.
Сын воспитателя короля, и сам ставший королевским воспитателем, маршал де Вильруа был высоким, статным мужчиной с приятной внешностью, созданным, казалось, специально для того, чтобы руководить балом или быть судьей на рыцарской карусели, равно как и исполнять в Опере роли королей и героев. Сильный и крепкий, вытворявший со своим мощным телом все что угодно, причем без всякого вреда для себя, не считавшийся ни с бессонными ночами, ни с усталостью, проводивший в седле дни и ночи напролет, щедрый во всем, в любых обстоятельствах сохранявший благородство манер, азартный и умелый игрок, не придававший никакого значения ни проигрышу, ни выигрышу, обладавший речью и привычками вельможи, который долгое время формировался при дворе, он был безмерно кичлив, но столь же смирен и раболепен, когда ему казалось необходимым пресмыкаться перед королем или перед г-жой де Ментенон.
К тому же он был плохим, никудышным военачальником, неспособным руководить сражением. Фёкьер говорит о нем и о князе де Водемоне в связи с осадой Намюра:
«Казалось, что г-н де Вильруа и г-н де Водемон спорят между собой, кто из них больше наделает ошибок; однако в этом вопросе г-н де Вильруа взял верх над г-ном де Воде-моном. Бесстрастно наблюдая за блистательной обороной, которой командовал г-н де Буффлер, он в течение месяца не вынимал шпаги из ножен, в то время как ему нужно было сделать лишь один шаг, чтобы освободить крепость от осады».
Именно тогда, по словам г-жи де Куланж, Вильруа был поднят на смех в сатирических песенках; вот одна из них, едва ли не самая пикантная:
Когда в войне столетней победить
Карл Валуа надежду потерял,
Бог деву Жанну д’Арк избрал,
Чтоб Францию смогла освободить.
Но ты, король Луи, сбрось бремя с плеч:
Надежней, чем у Жанны, во сто крат
У Вильруа есть в ножнах меч —
По целомудрию он деве брат.
На протяжении всей последующей кампании он находил возможность оставаться совершенно незамеченным, хотя был главнокомандующим французской армией, действовавшей в Нидерландах.
Рисвикский мир вернул Вильруа покой, но, на его несчастье, война за Испанское наследство заставила его снова отправиться в поход; он вступил в Италию, имея целью заставить герцога Савойского и Катина напасть на принца Евгения в Кьяри; сражение было проиграно, а Катина ранен. Три месяца спустя Вильруа дал неприятелю возможность захватить Кремону, а вместе с ней и его самого.
Принц Евгений отпустил Вильруа на свободу, не взяв с него выкупа, ибо полагал, что, отослав его во Францию, причинит ей достаточно вреда. И в самом деле, Людовик XIV, упрямо продолжавший поддерживать того, кого он называл своим фаворитом, ибо все нападали на Вильруа, вернул ему командование армией в Италии. Следствием этой снисходительности стало поражение при Рамильи; двадцать тысяч солдат, убитых или взятых в плен, вся пушки и все знамена, брошенные на поле боя, двенадцать мощных крепостей в Брабанте и во Франции, оставленные нами и захваченные врагом, дали разгадку великодушию принца Евгения, которое никто не мог понять.
Узнав о разгроме при Рамильи, Людовик XIV, подобно Августу, потребовал обратно свои легионы у Вара.
Госпожа де Ментенон, поддерживавшая г-на де Вильруа, сказала королю:
— Государь, следует вознести Господу свои горести.
— Ах, сударыня, тридцать батальонов, оказавшихся в плену, это такое огромное жертвоприношение!
Тем не менее г-же де Ментенон удалось взять верх над гневом короля, и Людовик XIV лишь проникся еще большей нежностью к Вильруа; он встретил его у самого порога своей комнаты и, в то время как все ожидали услышать страшный взрыв негодования, сказал маршалу:
— Господин маршал, в нашем возрасте удачливы уже не бывают.
Король упрямился до самого конца и, умирая, назначил г-на де Вильруа воспитателем малолетнего Людовика XV.
Маршал де Виллар, шедший непосредственно после маршала де Вильруа, имел предком судейского секретаря из Кондрьё; его отец был самым статным и самым привлекательным человеком во Франции, чрезвычайно храбрым и чрезвычайно ловким в обращении с оружием, а поскольку в те времена дуэли устраивали весьма часто, он заслужил в них добрую славу, которую окончательно утвердила оказанная ему честь послужить секундантом герцогу Немурскому в его поединке с герцогом де Бофором. Слава г-на де Виллара после этой схватки стала тем больше, что сам он после гибели герцога Немурского уложил на месте своего противника. Известность, которую он приобрел после этой победы, способствовала тому, что принц де Конти ввел его в число своих приближенных. В итоге, когда кардинал Мазарини задумал выдать свою племянницу замуж за принца де Конти, он воспользовался Вилларом в качестве своего представителя, благодаря чему тот занял куда более высокое положение в свете, никогда не забываясь и оставаясь учтивым и скромным, в то время как его красивое лицо и прекрасная фигура обеспечивали ему доступ в покои дам. В те времена, когда вдова Скаррон была бедна, он оказывал ей помощь. Госпожа де Ментенон, никогда не забывавшая своих друзей, помнила о Вилларе и, укрепив его собственное положение при Людовике XIV, позаботилась и о положении его сына.
Маршал де Виллар, которым мы теперь занимаемся, в полную противоположность Вильруа получил в сражении при Денене возможность спасти Францию, которую Вильруа погубил при Рамильи. Ходили упорные толки, что эта достопамятная победа была одержана не благодаря его военному гению, а благодаря случаю. Однако Виллар ни в коем случае так не считал; у него было достаточно ума, чтобы посредством уверенности в себе заставить замолчать глупцов, в чем ему помогала легкость, богатство и плавность его речи, тем более досадные для людей вышестоящих, что делалось это всегда с умением сводить разговор к самому себе, превозносить себя и похваляться своей способностью все предвидеть и все обдумывать.
Он получил титул герцога после битвы при Гохштедте и был возведен в достоинство пэра после битвы при Мальплаке; это удивило всех, так как обе они закончились нашим поражением.
Это был высокий смуглый человек, хорошо сложенный, в старости сделавшийся тучным, но бремени лет никак иначе не ощущавший, с живым, открытым и немного безумным лицом, которому вполне соответствовали его жесты и его манера держать себя.
Он обладал непомерным честолюбием, не брезгуя никакими средствами в достижении своих целей; высоким мнением о себе, которое ему удалось передать королю; блистательной храбростью в сочетании с огромной энергичностью; несравненной дерзостью и наглостью, которая выдерживала все и не останавливалась ни перед чем; к этому добавлялись бахвальство и жадность, доходившие до крайних пределов и никогда не покидавшие его.
