Глаза у герцога блестят — вот взор горячий! —

Хотя всего один из них, по правде, зрячий.

Другой — вставной, наверно из эмали,

Чтоб лживостью светить, ему хирурги дали:

Для должности министра глаз такой походит.

Ну а вторым он в поисках наживы всюду водит.

Все сказанное относится к внешнему облику герцога Бурбонского; что же касается его нравственных качеств, то это был учтивый человек, умевший со вкусом жить и обладавший величием, не очень умный и не очень образованный, но весьма склонный к интриганству и крайне скупой. На равных паях со своей матерью, открыто жившей с Лассе, он заработал на спекуляциях более двухсот пятидесяти миллионов ливров.

Как-то раз он показал Бранкасу пачку акций компании Миссисипи, полагая разжечь таким образом его алчность.

— Монсеньор, — промолвил Бранкас, — любая акция вашего прадеда стоит больше, чем все эти бумажки.

Этим прадедом был Великий Конде.

Герцог Бурбонский отличался чрезвычайной пылкостью: он был безумно влюблен в г-жу де Нель, которая сменила его на принца де Субиза. Герцог впал в отчаяние, и толки, которые вызывало это отчаяние, дошли до ушей нового любовника.

— Какого черта герцог Бурбонский жалуется? — удивился принц де Субиз. — Ведь я разрешил госпоже де Нель спать с ним, когда ему это заблагорассудится. По месту и почет.

Однако это разрешение нисколько не утешило герцога Бурбонского, и, чтобы заставить его забыть о любви, которую внушала ему г-жа де Нель, понадобилась невероятная любовь, которую внушила ему г-жа де При.

Герцог Бурбонский был женат, причем женат по воле Людовика XIV. В один прекрасный день Людовик XIV распорядился о браке герцога с мадемуазель де Конти, а принца де Конти — со старшей дочерью герцогини Бурбонской. Это распоряжение встретило энергичное противодействие со стороны обеих матерей, но, как известно, если Людовик XIV чего-либо желал, желание его было твердым. Он повелевал самовластно. Принцессе де Конти и герцогине Бурбонской пришлось склонить голову перед королевской волей. Впрочем, это обошлось королю в 500 000 ливров: по 150 000 ливров он дал каждому из принцев и по 100 000 ливров — каждой из принцесс.

Обе принцессы, еще до вступления в брак их детей, ненавидели друг друга, но после заключения этих брачных союзов они стали испытывать друг к другу омерзение.

Несколько песенок, сочиненных герцогиней Бурбонской в ответ на оскорбления со стороны принцессы де Конти, удостоверяют эту ненависть.

Герцогиня Бурбонская нередко напивалась пьяной: то была привычка, усвоенная принцессами двора Людовика XIV. Принцесса де Конти назвала герцогиню Винным Бурдюком.

Герцогиня дала ей отпор своим обычным ответным действием, то есть песенкой.

Вот она:

Зачем упреки мне бросать,

Любезная принцесса?

Зачем упреки мне бросать?

Любви я не пыталась вас лишать,

Когда к вам бравый воспылал повеса!

Зачем упреки мне бросать,

Любезная принцесса?

Зачем упреки мне бросать?

Ужель вино, что я привыкла смаковать,

Не стоит вашего избранника-балбеса?

Зачем упреки мне бросать,

Любезная принцесса?

Зачем упреки мне бросать?

Кроме того, желая сполна отплатить кузине той же монетой, она назвала ее Мешком Тряпья.

И, наконец, в довершение всего, она добавила следующий куплет к тем, какие мы только что привели:

Видать, мадам, свои утратили вы чары

И оттого намного стали злей.

Еще бы: тяжело сносить судьбы удары,

Когда гнушаются все сморщенных грудей.

Куда скромнее вам теперь придется быть:

Клермона держите еще вы мертвой хваткой,

Но вот Комменжа след давно успел простыть.

Пора, мадам, забыть о жизни сладкой!

И без слов ясно, что Комменж покинул г-жу де Конти, заменившую его Клермоном.

Кстати сказать, герцогиня Бурбонская славилась своим даром сочинять сатирические песенки, и этот дар, доставлявший радость Людовику XIV, был ужасом для всех, кто окружал ее. Каждому при дворе она сочинила по песенке: своя была у Данжо, своя — у г-на де Бово; даже у г-жи де Монтеспан была своя песенка, заканчивавшаяся весьма странным в устах дочери припевом:

Мамаша там,

Мамаша тут,

Мамаша — потаскуха!

Когда она сочинила песенку по поводу Данжо, достойный дворянин едва не умер от огорчения, а его дочь — от ярости. И было от чего печалиться, судите сами:

Дочь у Данжо

Похожа на Данжо,

А сам Данжо

Мою напоминает жо…

Отсюда можно заключить:

Мадмуазель Данжо

Мою напоминает жо…

Нельзя никак их различить.

Песенка, посвященная г-ну де Бово, была не менее логичной, ибо следует заметить, что песенки герцогини Бурбонской блистали логикой и она доводила в них умозаключения до их крайних пределов.

Вот песенка о г-не де Бово:

Когда б месье Дево

Чуть красоты придать,

Пусть даже у месье Бово

Ее чуток занять,

Тотчас месье Дево

Телком красивым будет зваться,

Ну а месье Бово

Телком обычным оставаться.

Принцесса Пфальцская всегда утверждала, что герцогиня Бурбонская была дочерью не Людовика XIV, а маршала де Ноайля, и ссылалась при этом на свидетельство одного из гвардейских капралов, некоего Беттендорфа, который, стоя в карауле в Версале, видел, как под покровом ночи маршал де Ноайль вошел к маркизе де Монтеспан. Войдя к маркизе вечером, маршал вышел от нее только на другое утро, и ровно девять месяцев спустя, день в день, по словам принцессы Пфальцской, г-жа де Монтеспан родила дочь, будущую герцогиню Бурбонскую.

Кстати сказать, в ту эпоху, которую мы описываем, любовные дела принцесс находились в следующем состоянии.

Супруга герцога Бурбонского, которой пренебрегал муж, открыто живший с г-жой де При, утешалась, со своей стороны, с Дю Шела.

Принцесса де Конти, дочь короля, хотя и была изрядной ханжой, жила со своим племянником Лавальером.

Молодая принцесса де Конти, несмотря на ревность мужа и его угрозы, раздиралась между Ла Фаром и Клер-моном.

Мадемуазель де Шароле преследовала герцога де Ришелье до самой Бастилии.