Однако новый маневр короля почти сразу же стал известен герцогу Бедфорду, и он со всеми войсками, какие ему удалось собрать, выступил из Парижа навстречу французам. Разбив свой лагерь под Даммартеном, Карл вскоре узнал о том, что герцог Бедфорд только что при­был в Митри и встал лагерем по другую сторону холма, на котором находился разделявший их город.

Король тотчас же вывел войско и стал готовиться к битве, в то время как среди воинов были отобраны раз­ведчики, которым предстояло под командованием Ла Гира произвести рекогносцировку противника. Ла Гир выполнил эту задачу с присущей ему смелостью: он подо­брался к английской армии на расстояние, равное полету стрелы, все внимательно осмотрел и возвратился в убеж­дении, что король совершил бы большую ошибку, начав в сложившихся обстоятельствах атаку. Король прислу­шался к этому совету и стал ждать, когда противник выйдет из своего лагеря, но ждал напрасно, и на следу­ющий день ему сообщили, что герцог Бедфорд вернулся в Париж, куда, как уверяли, только что прибыли еще четыре тысячи человек подкрепления.

Король немедленно двинулся в сторону Крепи-ан- Валуа и, прибыв в этот город, располагавший надежными оборонительными укреплениями, остановился в нем и предъявил Компьеню требование сдаться. Как это про­исходило и в других городах, такое требование произвело должное действие: горожане ответили Карлу, что они с огромным нетерпением ждали короля и примут его с великой радостью; узнав об этом, жители Бове поступили и того лучше: едва завидев герольдов со знаками гераль­дических лилий, они принялись кричать: «Да здравствует Карл! Да здравствует король Франции!» и, изгнав своего сеньора-епископа по имени Пьер Кошон, который был ярым сторонником англичан, хотя и французом по рож­дению, открыли ворота, не дожидаясь никаких требова­ний.

Оставался Санлис, который все еще находился в под­чинении у англичан и который Карл VII не хотел остав­лять у себя в тылу на тот случай, если бы был предпри­нят новый поход на столицу. Так что король продвинулся до деревни Барон, расположенной в двух льё от этого города, который он собирался штурмовать на следующий день, как вдруг ему донесли, что герцог Бедфорд вновь покинул Париж, имея под своим началом четыре тысячи солдат, о которых уже шла речь. Однако, как стало известно, эти солдаты, приведенные епископом Винче­стерским, были набраны на деньги папы, чтобы высту­пить против богемцев, и лишь вследствие необычайного злоупотребления властью оказались направлены против католиков. Впрочем, это доказывает, до какой степени ослабели англичане, если они пренебрегали святыми делами ради того, чтобы усилить свое войско столь незначительным отрядом.

Но, независимо от того, с кем они должны были вое­вать — с богемцами или с французами, эти солдаты, тем не менее, появились, и потому король приказал сеньо­рам Амбруазу де Лоре и Сентрайлю сесть на коней и отправиться в разведку, чтобы установить их численность и намерения. Оба названных рыцаря немедленно снаря­дились и, взяв с собой лишь двадцать человек, отобран­ных из числа тех, кто имел лучших лошадей, поскакали так быстро, что вскоре добрались до дороги на Санлис и увидели над ней огромное облако пыли, поднимавшейся, казалось, до самого неба. Разведчики тотчас же отпра­вили гонца к королю, чтобы предупредить его о том, что они увидели, и передать ему, что, по их мнению, это идет армия герцога Бедфорда; они заверили короля, что, как только наступит какая-нибудь ясность, к нему будет послан второй гонец, но посоветовали ему постоянно держаться настороже. И действительно, они продвину­лись еще дальше, причем так дерзко и так близко к про­тивнику, что им удалось определить, что перед ними вся английская армия, шедшая прямо на Санлис. Тогда, как и было обещано, они незамедлительно отправили вто­рого конного гонца, и король, получив предупреждение, тотчас вывел свои войска из Барона, где было слишком тесно, и, разместив их в поле между рекой, протекавшей через Барон, и башней Монтепийуа, приготовился к сра­жению. Со своей стороны, герцог Бедфорд прибыл около двух часов в Санлис и начал переправляться через небольшую реку, на берегу которой построилась фран­цузская армия. Тотчас же Амбруаз де Лоре и Сентрайль, оказавшиеся в непосредственной близости от врага, пустили своих лошадей в галоп и возвратились к королю, чтобы побудить его атаковать англичан в тот самый момент, когда они будут заняты переправой. Этот совет весьма понравился Карлу, и он приказал немедленно выступать. Но, как ни быстро продвигался король, регент проявил еще большую быстроту, так что подошедший авангард французской армии обнаружил, что переправа завершена и противник готов к сражению. Поскольку уже почти стемнело, стороны встали лагерем там, где они оказались: англичане — на берегу реки Нонетты, а французы — в Монтепийуа. В тот же вечер произошло несколько мелких стычек между разведчиками обеих сто­рон, но они не привели ни к каким существенным последствиям.

На рассвете следующего дня король построил свои войска к сражению; авангардом командовал герцог Алан- сонский и граф Вандомский; главным корпусом коман­довали герцоги Барский и Лотарингский; третий корпус, образовывавший фланг армии, находился под командо­ванием маршалов де Буссака и де Реца; лучников вели сир де Гравиль и лимузенский рыцарь по имени Жан Фуко; наконец, арьергардом, предназначенным для мел­ких стычек, если в них возникла бы необходимость, командовали бастард Орлеанский, сеньор д'Альбре, Жанна Дева и Ла Гир. Что же касается короля, то сам он держался в стороне, не взяв на себя никакого командо­вания; его охрану составляли герцог Бурбонский, сеньор де Ла Тремуйль и немалое число отважных рыцарей.

У короля было столь сильное желание атаковать, что, выдвинувшись вперед, он вместе с графом де Клермоном и сиром де Ла Тремуйлем проехал туда и обратно вдоль фронта французской армии, чтобы увидеть, с какой сто­роны враг наиболее уязвим; но обычное для англичан военное искусство не подвело их и на этот раз: герцог Бедфорд выбрал для своей армии почти неприступную позицию возле аббатства Богоматери Победы, основан­ного Филиппом Августом после битвы при Бувине; фланги английского войска были прикрыты живыми изгородями и рвами; река и большой пруд защищали его с тыла; наконец, вдоль всего его фронта торчали заос­тренные с двух концов колья, воткнутые столь плотно один к другому, что они образовывали нечто вроде пали­сада, а за ними прятались те грозные английские луч­ники, которые, показывая на дюжину стрел в своих кол­чанах, похвалялись, что каждый из них носит на боку смерть дюжины человек.

В прежние времена, в ту пору, когда Жанна была вдох­новлена свыше, в дни Орлеана, Жаржо и Пате, Деве достаточно было лишь развернуть свое знамя и двинуться вперед, чтобы каждый последовал за ней, нисколько не сомневаясь в победе; но уверенность, покинув девушку, покинула и всю армию, душою которой она была, а потому военачальники, собравшись на совет, решили, что позиции врага слишком сильны для того, чтобы ко­роль атаковал их, рискуя потерять за один день все, что было отвоевано им с таким трудом. Так что англичанам было предложено сражение, если они пожелают выйти со своих позиций; но, со своей стороны, англичане не были больше людьми Кревана, Вернёя и Рувре: они ответили, что готовы сражаться, но лишь в своем лагере и, следо­вательно, будут ждать, когда их там атакуют; в итоге, как и накануне, дело окончилось несколькими стычками между наиболее храбрыми воинами обеих армий.

Когда наступил вечер, англичане удалились в свой лагерь, а французы вернулись на свои прежние позиции; для французов ночь прошла в ожидании решительных действий на следующий день, ибо от одного из пленных стало известно о том, что сиры де Круа, де Креки, де Бетюн, де Фоссё, де Ланнуа, де Лален и бастард де Сен- Поль, бургундские сеньоры, стоявшие на стороне герцога Филиппа и служившие в английской армии, были посвя­щены в рыцари герцогом Бедфордом, а подобное обычно происходило только по случаю большого сражения; так что каждый француз стремился наилучшим образом под­готовиться к предстоящей битве, но, когда рассвело, стало понятно, что ночью англичане покинули свой лагерь и ушли по дороге, ведущей к столице.