Жак де Лален вернулся обратно, с мечом в руке бро­сился в самую гущу схватки и, воспользовавшись помо­щью нескольких рыцарей, раненых и ушибленных, как и он сам, вырвал беднягу из рук мясников, которые, оглу­шив его, словно быка, намеревались порубить его на куски!

О том, чтобы брать в осаду Гент, речь не шла; для такого рода предприятия требовалось значительное число людей и немало осадных машин, которых у герцога не было. Он поместил гарнизоны во всех соседних городах, а сам отправился в Термонде и приказал построить там наплавной мост, чтобы быть хозяином положения на обоих берегах Шельды и иметь возможность, перепра­вившись через реку, совершать набеги по другую сторону от Гента, к северу от города, в Васландию. Как и в наши дни, Васландия была в то время чрезвычайно богатым краем, перерезанным каналами, рвами и живыми изго­родями; некогда ее обитатели встали под знамена Гента, и гентцы именовали себя сеньорами Васландии, подобно тому, как добрый герцог называл себя графом Фландр­ским.

Трудность проникновения в этот фламандский Бокаж явилась причиной того, что во всех прежних войнах его жители страдали мало.

Однако, как только был сооружен мост, отряд тяжело­вооруженных конников вызвался провести рекогносци­ровку этой местности; его возглавляли сиры де Ланнуа и де Юмьер, бастард де Ранти и Жак де Лален; с ними отправилось также изрядное число лучников, шедших впереди в качестве разведчиков.

Отряд неожиданно напал на деревню Локерен. Там стоял небольшой гарнизон из гентцев, которые тотчас начали отступление, в то время как крестьяне укрылись в церкви и забаррикадировались в ней.

Рыцари стали преследовать гентцев, лучники занялись грабежом, а люди, укрывшиеся в церкви, ударили в набат.

Набат — это бронзовая птица: она взлетает с одной колокольни лишь для того, чтобы опуститься на другую; и вскоре все церкви, тревожно стеная, стали призывать местных жителей к оружию.

Они собрались в количестве трех тысяч, пробрались позади живых изгородей, проследовали по дамбам, пере­секли каналы и захватили мост в Термонде, тем самым перекрыв солдатам герцога дорогу назад.

В то же самое время к небу поднялся, крутясь, огром­ный столб огня и дыма. Это горела деревня Локерен: ее подожгли сами жители, чтобы выгнать оттуда лучников.

Сражаться предстояло без всякого прикрытия, и рыцари, видя с каким множеством врагов им приходится иметь дело, стали раскаиваться, что затеяли эту экспеди­цию. Однако с ними был сир де Лален, а он как никто другой подходил для экспедиций такого рода. Он бро­сился в гущу схватки, где бастард де Ранти только что был вынужден оставить герцогское знамя; со своей сто­роны, лучники воспрянули духом: чтобы поражать про­тивника, оставаясь при этом недостижимыми для него, они сбросили обременявшие их кольчуги и, рассредото­чившись по флангам, принялись осыпать стрелами непо­воротливых фламандских крестьян, которые не в состоя­нии были соперничать с ними в скорости.

Тем не менее отряду следовало выбраться из того поло­жения, в каком он оказался. Сир де Лален подал пример и, направив коня в канал, переправился через него вброд. Сам он был теперь вне опасности, но дело заключалось не в этом: речь шла о том, чтобы вывести остальных из угрожающего положения. Он десять раз пересекал канал, чтобы оказать помощь тем, кто оставался на другом берегу; под ним уже успели убить пять лошадей, когда, заметив, что его брат Филипп все еще находится в окру­жении врагов, он в одиннадцатый раз бросился в канал и вызволил безрассудного воина.

Во время обеда герцог посадил сира де Лалена между собой и сыном, чтобы оказать честь самому храброму в этом сражении воину, и, когда граф де Шароле, всегда с жадностью внимавший рассказам о ратных подвигах, спросил у сира де Лалена, кто из участвовавших в битве более всего помог ему, рыцарь ответил:

— Клянусь, ваше высочество, это был ваш шут Андре де Ла Плюм, который во время сражения не покидал меня ни на миг.

Тем не менее успех фламандцев был лишь частичным, и вскоре герцог не упустил случай взять над ними верх.

Граф Этампский, удерживавший Ауденарде, после оже­сточенного боя захватил Нивель. Двести человек укры­лись и забаррикадировались в церкви и изо всех сил стали бить там в набат; бургундцы подожгли церковь; колокольня рухнула, и колокол раздавил своей тяжестью звонарей; все погибли, ни один не подумал сдаться.

Затем по призыву явились со своим ополчением гол­ландцы. Между ними и фламандцами всегда шла смер­тельная война, в которой, вероятно, 1830 год не стал последней вспышкой. Они захватили Васландию, сплошь перерезанную каналами, и вообразили, что по-прежнему находятся у себя дома; чтобы в подобных краях сражаться с фламандцами, требовались именно голландцы.

На эти нападения и эти угрозы гентцы отвечали с небывалым старанием. Помимо отрядов Белых колпаков сформировался отряд, называвшийся Братством, или Содружеством Зеленого шатра и имевший командиром бастарда де Бланстрема.

Само название «Братство Зеленого шатра» означало, что вне пределов города члены содружества спали лишь под сенью деревьев. Узнаете старинное бахвальство гер­манцев, а именно бахвальство свебов в ходе их войны с Цезарем? Не догадываясь об этом, сыновья делали и говорили то же самое, что за пятнадцать столетий до них делали и говорили их отцы.

Часть этих добровольцев, принадлежавших к просто­народью, избрали своим предводителем ножовщика. Это был человек несгибаемого мужества, обладавший ростом и силой великана; он так нравился толпе этих людей, что они заявили:

— Если мы победим, то сделаем его графом Флан­дрии!

Поверив в ложные сообщения, предводитель добро­вольцев был захвачен врасплох в ту минуту, когда он намеревался захватить врасплох противника, и у него на глазах его отряд обратился возле Хюлста в беспорядоч­ное бегство. Взятый в плен вместе с двумя тысячами своих бойцов, он был препровожден к герцогу.

Герцог попытался спасти кого-нибудь из них, предло­жив оставить в живых тех, кто попросит пощады; но ни один из пленников не согласился на это, и все в один голос заявили, что для них лучше умереть, чем просить о помиловании.

Уже стоя под виселицей, с веревкой на шее, они кри­чали:

— Господь наш, прими тех, кто умирает за правое дело, ибо они умирают мучениками!

Еще не доведенные до крайности, но уже предвидя ее, гентцы предприняли два действия: они обратились за помощью к жителям Брюгге и попросили короля Фран­ции о посредничестве. Письмо к Карлу VII сохранилось; это прекрасное и благородное письмо: в нем гентцы ограничиваются тем, что излагают свои претензии к гер­цогу Бургундскому и жалуются, как дурно управляют его прислужники.

Посольство к жителям Брюгге обладало определенным величием: оно состояло из тысячи двухсот человек, обла­ченных в доспехи.

Когда эти тысяча двести человек прибыли к воротам Брюгге, они обнаружили их закрытыми.

Магистраты Брюгге, уведомленные о прибытии гентцев, ожидали их за стенами города.

— Господа гентцы, — спросили они, — чего вы хотите от нас?

— Мы прибыли просить помощи и защиты, как это полагается у братьев, — ответили послы.

В ответ на это магистраты заявили:

— Мы посоветовались с народом, и народ придержи­вается мнения, что ему не следует принимать чью-либо сторону в этой войне.

Тогда тысяча двести человек, которые могли бы ворваться в город силой, спросили, позволено ли им будет войти туда исключительно для того, чтобы за плату поесть и попить.

Однако жители Брюгге ответили:

— Дорогие друзья, поймите, что мы не хотим никого впускать в город, но мы вынесем вам хлеба и пива. Пейте, ешьте и уходите прочь.

Гентцы поели, попили и ушли прочь.

Вернувшись, тысяча двести послов рассказали о том, что призошло. И тогда было решено обратиться к гер­цогу и осведомиться о его условиях.

Однако герцог ответил, что он не намерен договари­ваться с бунтовщиками, так что гентцы должны признать себя побежденными, а иначе все они будут казнены.