— Те, кто притязал на руку принцессы, стекались со всех сторон королевства; толпа была невообразимая, а давка такая, что по улицам нельзя было ни проехать, ни пройти; и, тем не менее, ни один из претендентов не добился успеха ни в первый, ни во второй день. Все хорошо говорили и проявляли немало красноречия, пока стояли перед воротами замка; но, как только они ступали во двор, когда перед их глазами представала стража в мундирах с серебряными галунами; когда, поднимаясь по лестницам, они видели лакеев в расшитых золотом ливреях; когда, пройдя через огромные, ярко освещенные залы, они оказывались прямо перед троном принцессы, — о! тогда они, теряясь в поисках нужных выражений, могли лишь повторять последнее слово из только что произнесенной фразы принцессы, так что у той не было уже необходимости продолжать с ними беседу, и она сразу же понимала, чего стоят эти молодые люди. Можно было подумать, что все они наглотались дурмана, который усыпляет ум, и вновь обретали дар речи, только оказавшись за стенами дворца. Правда, здесь слова приходили на ум к несостоявшимся женихам просто в переизбытке; все говорили разом, одни отвечали другим то, что должны были ответить принцессе, и в этом гаме никто никого не мог понять. Перед дворцом стоял целый строй глупых горожан, которые ожидали их выхода и насмехались над их разочарованием. Я там был и тоже от души смеялся вместе с ними.

— Но причем тут маленький Петерс? Но причем тут маленький Петерс? — спросила Герда. — Ты ничего не говоришь мне о нем.

— Подожди, подожди, — ответил ворон, — мы еще подойдем к твоему маленькому Петерсу. Наступил третий день; и тут появился парнишка — без кареты, без коня, но излучавший радость, он шагал прямо к замку; глаза его сияли так же, как сияют твои; у него были красивые длинные волосы, но одет он был, надо сказать, довольно бедно.

— Это был Петерс! Это был Петерс! — в порыве радости вскричала Герда. — О, так я нашла его!

И, обнадеженная, забыв об усталости, она прыгала и хлопала в ладоши.

— На спине он нес маленькую котомку, — продолжал ворон, не позволявший так легко прерывать свою речь.

— Вы не упоминаете о его санках. Они должны были быть у него, ведь он ушел вместе с ними.

— Это возможно, — согласился ворон. — Может быть, на спине он нес не котомку, а санки — я ведь смотрел не с близкого расстояния. Но вот что я узнал от моей невесты, прирученной воронихи: когда юноша прошел через парадные двери замка и увидел стражников, блистающих серебром; когда он поднялся по лестнице и увидел лакеев, сверкающих золотом, это, похоже, нисколько его не смутило; он слегка кивнул им дружески и сказал:

"Это чересчур скучно — оставаться на лестнице и ждать; что же касается меня, то я войду".

Он вошел в ярко освещенные залы и там, где советники принцессы, облаченные в расшитые золотом мундиры, ходили на босу ногу, чтобы не шуметь, прошествовал в своих громко скрипящих башмаках, но это никоим образом не привело его в замешательство.

— Это был маленький Петерс! Это был маленький Петерс! — восклицала Герда. — Я знаю, на нем были новенькие башмаки, и я слышала, как они скрипели в комнате бабушки.

— Да, они в самом деле скрипели, — повторил ворон, — но он, ничуть этим не обеспокоенный, смело направился прямо к принцессе, сидевшей на жемчужине величиною с колесо прялки; а вокруг стояли все придворные дамы со своими горничными и горничные со своими служанками, а также все сеньоры со своими камердинерами и камердинеры со своими лакеями, каждый из которых, в свою очередь, имел прислужника; все эти люди выстроились рядами в тронном зале, и чем ближе к дверям они стояли, тем спесивее был их вид.

— О, должно быть, выглядело это величественно, — заметила маленькая Герда, — и однако, скажи мне, был ли Петерс хотя бы на мгновение смущен?

— Ни на мгновение, — ответил ворон. — По словам моей невесты, прирученной воронихи, он начал разговор на родном языке принцессы почти так же хорошо, как говорю я на своем вороньем языке.

— Ах, это явно мой дорогой маленький Петерс, — воскликнула Герда, — ведь он так умен! Он умеет считать в уме, даже с дробями. Не соблаговолишь ли ты, мой прекрасный ворон, проводить меня в замок?

— Сказать-то это легко, — ответил ворон, — но как нам такое устроить? Я поговорю с моей невестой; она может дать нам толковый совет, ведь, должен тебе сказать, еще не было случая, чтобы девочка твоего возраста ступила во дворец.

— О, тем не менее я войду туда, — решительно заявила маленькая Герда. — Как только Петерс узнает, что я тут, он выйдет и велит меня впустить.

— Что же, подожди меня здесь, — промолвил ворон, — я постараюсь вернуться как можно скорее.

И, кивнув, он улетел.

Вернулся ворон только поздно вечером.

— Крра! Крра! Крра! — каркнул он. — Трижды приветствую тебя от имени моей невесты. Возьми хлебец, который я прихватил для тебя на кухне, ведь ты, должно быть, голодна. Войти в замок ты не сможешь: гвардейцы в серебре и лакеи в золоте никогда не позволят тебе этого. Но не огорчайся: ты сможешь подняться по лестнице на чердак, и, когда ты там окажешься, моя невеста по потайной лесенке проведет тебя в спальню, и ей известно, где взять ключ.

Маленькая Герда последовала за вороном, прыгавшим перед ней, и так они добрались до ограды парка; две створки ворот удерживались в закрытом положении цепью; но, поскольку цепь немного провисала, а Герда была очень маленькой, ей удалось пролезть в образовавшуюся щель.

Что же касается ворона, то он спокойно прошел между прутьями ограды.

Проникнув в парк, они пошли по большой аллее, где под ногами шуршала палая листва. Дойдя до конца аллеи, они спрятались под купой деревьев и там дождались часа, когда в замке один за другим погасли все огни. После того как свет исчез в последнем окне, ворон провел Герду к маленькой дверце, спрятавшейся в плюще.

Вообразите только, как билось сердце девочки от страха и счастья; волнение ее было так велико, что можно было подумать, будто она собирается сделать что-то дурное; на самом же деле она хотела лишь одного — убедиться, что это маленький Петерс столь достойно держался во дворце.

Да, это, конечно, должен быть он, и Герда вспоминала друга таким, каким она видела его прежде, когда они вдвоем сидели под розами, вспоминала его умные глаза и очаровательную улыбку. Какая же радость встретить его снова! Наверное, ему будет приятно услышать ее рассказ о том длинном пути, который она проделала, чтобы вновь оказаться рядом с ним! Он будет доволен, узнав от нее, как всех домашних огорчило его исчезновение! Девочка так дрожала от радости, что можно было подумать, будто она дрожит от страха.

Итак, ворон и Герда оказались на лестничной площадке, где на шкафу горела маленькая лампа. Стоявшая на первой ступеньке лестницы прирученная ворониха повернула голову, чтобы получше разглядеть Герду, и Герда сделала воронихе реверанс так, как ее учила бабушка.

Наконец, ворониха заговорила:

— Дорогая барышня, мой жених говорил мне о вас столько хорошего, что я вам безгранично предана. Извольте взять со шкафа лампу, а я пойду впереди вас. Нам надо идти прямо, никуда не сворачивая; я уверена, что здесь мы никого не встретим.

— И все-таки, — заметила Герда, — похоже, мы здесь не одни. Неужели вы не видите тени, скользящие по стенам? Вот кони, которых ведут оруженосцы и пажи, вот псари, вот сеньоры и дамы верхами; а с другой стороны, посмотрите, какое печальное зрелище: красивая девушка, вся в белом, с венком из белых роз, лежащая в гробу, и вокруг нее рыдающие люди.

— Это сновидения, которые овладевают мыслями гостей, уснувших во дворце, и уносят их к печали или к радостям. Все к лучшему: это доказывает, что сон уже вступил во дворец, ведь только вслед за ним приходят сновидения.

Так они добрались до первого зала, затянутого розовым атласом с вышитыми на нем золотыми и серебряными букетами. Каждый из следующих друг за другом залов был великолепнее предшествующего. Их роскошь казалась воистину ослепительной. Наконец, ворониха и Герда вошли в спальню. Балдахин кровати был изготовлен в виде пальмы с листвой из изумрудов. К стволу пальмы были подвешены две кровати, имевшие форму лилий; одна кровать, белая, принадлежала принцессе, другая, красная, — принцу. Маленькая Герда поднялась на возвышение, покрытое дорогими коврами. И, увидев голову с черными кудрями, она воскликнула: