И добрая женщина открыла дверь.

Путник вошел; он был закутан в широкий плащ, почти полностью скрывавший его лицо; старуха подбросила хвороста в очаг, принесла для нового гостя, как прежде сделала это для девочки, молока и хлеба, и пригласила его отужинать.

Но он покачал головой в знак отказа, вглядываясь при этом в старуху, чье лицо было освещено огнем, пылавшим в очаге.

— Почему же вы не хотите поесть? — спросила добрая женщина. — Вы, должно быть, голодны, а то, что я предлагаю вам, я предлагаю от чистого сердца. Так что ешьте.

— Не раньше, чем вы простите меня! — воскликнул незнакомец, срывая плащ и открывая свое залитое слезами лицо.

— Сын мой! — вскричала добрая женщина.

— Матушка! Матушка! — отозвался путник.

И они бросились друг другу в объятия.

Это и в самом деле был так долго пропадавший сын хозяйки, блудный сын, вернувшийся в материнский дом.

Первые минуты были сплошь радость, волнение и слезы.

Потом сын рассказал матери, что с ним произошло.

В двух словах перескажем его историю.

Пока у молодого человека оставалось немного денег, взятых у матери, он вел жизнь беззаботную и расточительную; вслед за расточительностью пришла нищета, а за ней, наконец, и болезнь, которая чуть не свела его в могилу.

И тогда он ощутил раскаяние, тогда он понял, как согрешил перед Богом и перед своей матерью. Он стал молить Бога простить его и поклялся вернуться к матери, если выздоровеет.

Господь внял его мольбе и вернул ему здоровье.

И тогда молодой человек решил исполнить свой обет и вернуться к матери; но он растратил все, что имел, и ему было стыдно возвращаться бедным и лишенным всего, словно нищий.

И вот однажды он стоял на берегу Дуная, размышляя о том, как бы ему заработать немного денег, чтобы осуществить задуманное, и при этом машинально следил глазами за юношей, развлекавшимся купанием.

Отец юноши стоял на берегу, восхищаясь силой и ловкостью своего сына.

Вдруг юный пловец принялся звать на помощь: ему свело судорогой ноги и он стал тонуть.

Отец бросился в воду, но, вместо того чтобы спасти сына, он, не умея плавать сам, потянул его ко дну.

Франц — так звали сына доброй женщины, — напротив, был прекрасным пловцом, потому что с детства купался в Рейне.

Минуту спустя отец и сын были спасены.

На следующий день Франц получил двенадцать тысяч франков от неизвестного лица. Первым его побуждением было вернуть их, ибо он не считал для себя позволительным получать плату за доброе дело.

Но оказалось, что отец и сын уже покинули здешние края: это были два путешественника, находившиеся там проездом, и никто не знал, откуда они прибыли и куда уехали.

И тогда Франц перестал испытывать угрызения совести; обладая богатством в двенадцать тысяч франков и еще большим богатством — своим раскаянием, — он смог вернуться домой.

Мать и сын еще долго беседовали у огня — им было о чем поведать друг другу, и они не помышляли о сне.

С Лией же все обстояло иначе. Как только молодой человек закончил свой рассказ, она сразу же заснула.

И приснился ей тот же сон, что и прежде: она увидела тот же сад, те же цветы, тех же бабочек и тех же ангелов.

Однако на этот раз ангел слёз дал ей знак подойти к нему.

Она подошла.

Ангел слёз протянул ей жемчужину.

— Возьми, — сказал он, — это и есть драгоценная жемчужина, о которой я тебе говорил; в ней слились две слезы: слеза материнской любви и слеза сыновнего раскаяния. Положи эту жемчужину на сердце твоего отца, и твой отец сможет плакать и излечится.

Девочка почувствовала такую радость, что сразу же проснулась.

Видение исчезло.

Лия подумала, что это был всего лишь пустой сон, как все сны, и с грустью стала ждать рассвета.

Наступило утро, и поднявшееся солнце рассеяло туман.

Лия собралась покинуть хижину в ту же минуту.

— Нет, — сказала ей добрая женщина, — вам надо поесть, дитя мое; теперь мы можем угостить вас завтраком и охотно сделаем это, ведь отныне мы уже не так бедны. А после завтрака Франц выведет вас на дорогу к вашему дому.

Пока Лия завтракала, старуха устраивала для сына, не спавшего всю ночь, постель на том месте, где только что спала девочка.

Среди листьев она нашла жемчужину.

— Смотрите-ка, дитя мое, — промолвила она, — это вы обронили; какое счастье, что я нашла эту жемчужину: мне кажется, она очень дорого стоит!

— Ах! — воскликнула Лия. — Это же жемчужина ангела!

И, упав на колени, она возблагодарила Бога.

Помолившись, Лия настояла на том, чтобы отправиться в путь немедленно. Франц вывел ее на дорогу, как и обещала его мать, и уже на следующий день она стояла на пороге отчего дома.

Навстречу ей, вся в слезах, вышла старуха-служанка, которая когда-то была кормилицей ее отца.

— О Господи! — вскричала Лия. — Неужели мой отец умер?

— Нет, однако он при смерти. Он ждал вас вчера, но вы не вернулись, и он стал думать, что вас разорвали дикие звери или что вы упали в какую-нибудь пропасть. Его горе было безмерно, и, поскольку он не мог заплакать, невыплаканные слезы едва не задушили его.

— Где он? — спросила Лия.

— У себя в спальне, — ответила старуха-служанка. — Господу было угодно, чтобы вы пришли вовремя и успели получить последнее благословение и последний поцелуй отца!

Но Лия, не дослушав ее, уже бежала по лестнице. Она распахнула дверь в спальню графа, крича:

— Отец, я здесь!

Умирающий сделал усилие и протянул дочери руку, шепча:

— Господи, помилуй меня! Я умираю!..

Но в ту самую минуту, когда он произносил эти слова, Лия положила ему на грудь жемчужину.

Он вскрикнул, и из глаз у него хлынули два потока слез.

И затем с неописуемой радостью в голосе он воскликнул:

— Сколь же благотворны слезы! Благодарю тебя, Господи! И тебя, дитя мое!

Граф Бальдрик прожил еще долгие-долгие годы, проливая с тех пор обильные слезы как в горе, так и в радости.

ГОРДЯЧКА ТИНИ

Тини была самым маленьким созданием, какое только можно себе представить, поэтому ее и звали Тини, что в действительности означает "самая крошечная". Вы бы с великим трудом смогли засунуть свой большой палец в ее туфельку, а ее детское платьице было настоящим чудом. По правде сказать, любая восковая кукла обычных размеров пожалела бы ее. Мать девочки сама вязала ей чулочки, потому что ни один вязальщик не захотел бы изготавливать такие маленькие вещи; вы прекрасно понимаете, что девочка имела полное право называться Тини, и в конце концов все совсем забыли ее настоящее имя; ну а я никогда его и не знал. Впрочем, эта моя неосведомленность никакого значения не имеет, поскольку в рассказываемой мною истории говорится о характере Тини и нет никаких рассуждений об ее имени, притом что характер и имя у нее находились в полнейшем противоречии: если имя ее было коротеньким, то тщеславие ее, напротив, было огромным; этот недостаток, правда, появился у Тини по вине ее матери, которая тратила много времени на то, чтобы украшать крохотную особу своей бедной дочурки.

Как только Тини наряжали, она принималась прогуливаться взад и вперед перед ближайшими хижинами, чтобы заслужить похвалы соседей, а те по своему доброжелательству непременно восклицали:

— Ах! Что за красота! Какие восхитительные глаза! Какие великолепные волосы! Эта малышка поистине само совершенство!

Тини принимала все эти похвалы за чистую монету, и тщеславие ее возрастало самым угрожающим образом.

В одно прекрасное утро ей показалось, что похвал соседей и многих других людей ей недостаточно и что она должна сама восхищаться собой; и, поскольку в доме не было зеркала, она пошла посмотреться в чистую и прозрачную воду расположенного поблизости ручья.

Словно очарованная, она застыла, разглядывая свое отражение на поверхности воды, как вдруг ее заставил вздрогнуть раздавшийся рядом с ней возглас: