"Ах, господин, сжальтесь над нами!" — воскликнули угольщик и его жена, заливаясь горькими слезами.

"Клянусь рогами дьявола! Скоро вы прекратите свое нытье?" — вышел из себя дед.

И поскольку женщина, по-прежнему плача, протянула к нему тело своего ребенка, полагая что его вид смягчит сердце этого жестокого человека, он, напротив, еще более выведенный из себя этим зрелищем, обрушил на голову несчастной матери такой удар рукояткой кнута, что она упала навзничь и откатилась в одну сторону, в то время как труп ее ребенка откатился в другую.

Угольщик сделал было угрожающий жест, но почти тотчас отбросил топор подальше от себя и протянул свою безоружную руку в сторону моего деда.

"О каменное сердце! — сказал он ему. — Ты не можешь видеть слез матери и отца, оплакивающих своего ребенка; ну что ж, от имени Господа я говорю тебе: настанет для тебя час, когда ты сам захочешь заплакать, но не сможешь это сделать, и накопившиеся в тебе слезы разорвут твое сердце! Ступай же, и пусть кара за твою жестокость тяжким бременем ляжет на тебя и на твоих потомков вплоть до третьего колена!"

При всей своей малой впечатлительности дед был страшно испуган этим проклятием и, повернув лошадь спиной к несчастным людям, во весь опор умчался прочь.

У него было четыре сына.

Старший был игроком, он растратил состояние, данное ему отцом, отправился в Америку и погиб во время кораблекрушения.

Получив это известие, дед хотел было заплакать, но не смог.

Второй его сын вошел в политический заговор; заговор провалился, и молодому человеку отрубили голову как предателю.

При виде того как его сын всходит на эшафот, высоко держа голову, но уже бледный в ожидании близкой смерти, дед хотел было заплакать, но не смог.

Его третий сын, самый любимый, был таким же страстным охотником, как и он. Однажды, когда они вместе гнались за кабаном, лошадь, на которой ехал молодой человек, отскочила в сторону, сбросила всадника на дерево, и он разбил себе голову.

Дед видел, как все это произошло; он спрыгнул с коня, но успел лишь принять последний вздох своего сына. Дед возвел руки к Небу и полным отчаяния голосом вскричал:

"О Боже! Слезу! Одну слезу!"

Однако над ним тяготело проклятие, и, поскольку он не смог заплакать, сердце его разорвалось, и он умер.

Остался младший из его сыновей — мой отец.

Это был кроткий и добрый человек, но и его не пощадила судьба; невзирая на свою доброту, он тоже не мог плакать, когда к нему приходила беда, и умер молодым вскоре после того, как моя матушка произвела меня на свет.

Теперь я несу эту кару, потому что угольщик, проклиная моего деда, в согласии со словами Святого Писания, сказал: "Проклинаю тебя и твоих потомков вплоть до третьего колена!"

Стало быть, я скоро умру, потому что и я не могу плакать.

— Но, отец мой, — спросила Л ия, — не знаете ли вы какое-нибудь средство освободиться от этого страшного проклятия?

— Да, — ответил граф, — есть одно средство; однако им так трудно воспользоваться, что у меня нет на него никакой надежды.

— Все равно! — воскликнула Лия. — Говорите скорее, что это за средство!

— Угольщик, произнесший проклятие, еще жив; теперь это восьмидесятилетний старик. После смерти жены и ребенка он ушел далеко в горы, в сторону Фалькенштейна. Этот человек, породивший зло, лишь один владеет тайной, как можно избавиться от него; уже давно он сам, видя к каким последствиям привело содеянное им, сожалеет о том, что когда-то произнес это проклятие, и снял бы его, будь это возможно; но это ему запрещено. Я нашел его и, встав на колени перед ним, умолял указать мне средство, как вновь обрести слезы. Но он только покачал головой. "Да, я знаю такое средство, — сказал он, — но мне не разрешено указывать его тебе; только дитя с невинным и чистым сердцем способно отыскать жемчужину, обладающую драгоценным свойством возвращать слезы тем, кто потерял их".

— А разве рядом с тобой, отец, — сказала Лия, с любовью глядя на графа, — разве рядом с тобой нет такого невинного и чистого сердца?

— Да, конечно, есть, — ответил он, — но я не знаю, сотворит ли Господь чудо ради меня?

— Зачем сомневаться? — возразила девочка. — Разве Бог не может сделать все, что захочет? Отец, укажи мне дорогу, ведущую к хижине старика, и я принесу тебе жемчужину, возвращающую способность плакать.

Граф посмотрел на Лию и, немного подумав, сказал:

— Что ж, ступай, бедное дитя, странница Господа Бога; Господь избрал тебя, чтобы принести мне помощь и утешение, и теперь я впервые обрел веру и надежду!

Затем он благословил дочь, и она отправилась в свое опасное путешествие.

Она переоделась в повседневный наряд крестьянки, чтобы люди не удивлялись, видя, что дочь графа идет пешком.

К концу четвертого дня пути, проходя ежедневно от пяти до шести льё, бедная малышка добралась до хижины угольщика.

Уже наступила ночь, когда она постучала в дверь. Угольщик отворил ее девочке.

Как и рассказывал ей граф, это был красивый восьмидесятилетний старик с седыми волосами и седой бородой; одиночество и печаль придали его лицу своего рода величие.

Старик долго смотрел на путницу, прежде чем заговорить с ней; он прекрасно видел, что тонкие изящные черты ее лица, матовая белизна кожи, маленькие ручки с розовыми ноготками никак не соответствуют ее наряду крестьянки.

Наконец он спросил ее, кто она такая и зачем пожаловала.

И тогда Лия рассказала ему все: как она обещала отцу пойти попросить у старика жемчужину, возвращающую способность плакать, как отец поверил в нее, и как она отправилась в путь.

— Ах! — воскликнул старик. — Непростое дело вы затеяли, бедное дитя, и, к несчастью, не все зависит только от меня; но я, по крайней мере, постараюсь сделать все, что смогу.

Он открыл устроенный в стене шкафчик, заполненный склянками разной величины. (Дело в том, что старик изготавливал настои целебных трав и даром раздавал их больным, обращавшимся к нему после того, как от них уже отказались врачи.)

Из всех этих склянок он выбрал одну такую маленькую, что объемом она была не больше ликерной рюмки. Старик протянул девочке эту склянку, в которой находилась жидкость пурпурного цвета.

— Возьми эту склянку, дитя мое, — сказал он, — и выпей ее содержимое перед тем как заснуть; то, что ты увидишь во сне, тебе придется сделать, чтобы оказать помощь отцу.

Лия от всего сердца поблагодарила старика.

— Но где же я проведу ночь? — спросила она с беспокойством. — Я не могу идти в темноте: я заблужусь; к тому же, в лесу очень холодно и на пути мне могут встретиться дикие звери или злые люди.

— Ты заночуешь здесь, дитя мое, — ответил старик. — В моей бедной хижине я часто даю приют заблудившимся путникам. Сам я обычно сплю в подвесной койке, а ты будешь спать в моей комнате — на постели из свежего папоротника и мха.

И в самом деле, он приготовил в углу комнаты постель для девочки, после чего подал ей на ужин хлеб, молоко и превосходную землянику.

У Лии никогда в жизни не было трапезы лучше этой; затем, удалившись в отведенную ей комнату, она выпила содержимое склянки и тут же рухнула на свою постель из мха и папоротника, одоленная сном.

И как только глаза ее сомкнулись, ей представилось чудесное зрелище.

Лия очутилась в огромном саду, усеянном такими прекрасными цветами, каких она никогда не видывала, и ей стало понятно, что она находится не на земле и если еще и не попала на Небо, то, должно быть, оказалась на какой-то планете, близкой к нему. Огромные восхитительные бабочки с золотыми и лазурными крыльями перелетали с цветка на цветок; из чашечек роз и лилий взметались вверх струи воды, цветом и благоуханием напоминавшей лепестки этих цветов; каждая из этих водяных струй создавала в воздухе яркую радугу, и в каждой из них отражалось солнце, причем Лия могла останавливать взгляд на всех этих солнцах, а они не слепили ее.