— Пусть так и будет! — согласилась русалка.

И колдунья поставила чугунок на огонь, чтобы приготовить колдовское зелье.

— Чистота — великое дело! — изрекла она и, зажав в кулаке клубок змей, вытерла ими чугунок, затем надрезала себе грудь и выжала из нее несколько капель своей черной крови.

Поскольку чугунок раскалился почти докрасна, капли крови мгновенно превратились в пар, и этот пар принял какие-то причудливые очертания; тогда колдунья налила в чугунок морской воды, добавила в нее растения, произрастающие только в глубинах океана, бросила туда несколько других снадобий, совершенно неведомых человеческой науке, и, когда все это стало закипать, бульканье этого варева напоминало урчание плачущего крокодила.

Наконец, зелье было готово, и взгляд не мог уловить никакого различия между ним и самой прозрачной водой, стекающей со скалы.

— Получай! — сказала старуха. — Но в обмен дай мне твой язык!

Не говоря ни слова, без единой жалобы, без тени сожаления, русалочка позволила колдунье отрезать свой язык, а в обмен получила волшебное зелье.

— Если на пути тебя схватят полипы, — крикнула колдунья вслед принцессе, уже успевшей отойти на дюжину шагов от ее логова, — брызни на них всего лишь каплю моего зелья, и в то же мгновение их руки, их пальцы отпустят тебя.

Но русалочке не пришлось прибегнуть к этому средству, так как при ее приближении полипы отстранялись от нее, испуганные блеском склянки, сиявшей в ее руке, будто звезда.

Так без всяких происшествий она пересекла лес, болото, водоворот.

За ним она увидела замок своего отца. В большом танцевальном зале были погашены огни; наверное, все в замке спали. Но русалочка решила не будить никого из домашних, ведь, лишившись языка, она стала немой и в минуту расставания с ними навек не смогла бы сказать им ни слова на прощание. Ей казалось, что пришел уже ее смертный час, и сердце ее готово было разорваться от муки.

Однако она проскользнула в сад, сорвала по одному цветку в садике каждой из принцесс, своими милыми пальчиками послала тысячу воздушных поцелуев дворцу, где спали ее отец и старая королева, и сквозь голубые воды поднялась к поверхности моря.

Солнце еще не взошло, когда перед ней предстал дворец принца и она ползком взобралась на первые ступени мраморной лестницы. На небе сияла луна, и, казалось, вся земля погрузилась в сон.

Русалочка повернулась в сторону балкона, где несколько раз у нее на глазах появлялся принц, прошептала про себя три слова: "Я тебя люблю!" — слова, которые она уже не могла произнести вслух, и выпила волшебное зелье.

В то же мгновение ее пронзила такая боль, словно меч рассек пополам ее тело, и она упала без чувств.

Когда морская дева пришла в себя, солнце как раз взошло на востоке и сияло на небе, как огненное око. Она испытывала жгучую муку, которую не смогла бы вынести, если бы, подняв глаза, не увидела перед собой юного принца. Он не сводил с нее своих черных, как гагаты, глаз, и во взгляде его было столько влюбленности, что он проник до глубины ее души и ей пришлось опустить глаза. И только теперь русалочка заметила, что рыбьего хвоста у нее больше нет, зато есть редкостной красоты ножки с прелестными маленькими ступнями, каких никогда не бывает у девушек на земле. Правда, в то же время она увидела свою наготу и поспешила закутаться в свои густые волосы, словно в легкий покров.

Принц спросил, кто она такая и как она здесь оказалась, но она, не имея возможности ответить юноше, только смотрела на него своими огромными темно-синими глазами и смотрела с такой нежностью, что ошибиться на этот счет было невозможно, даже если бы она при этом не приложила свою руку к сердцу.

Тогда принц взял русалочку за руку и привел ее в свой дворец: как и предсказывала колдунья, девушке при каждом ее шаге казалось, что она ступает по острым пикам и отточенным ножам; но, сколь ни велика была ее боль, русалочка с радостью ее претерпевала и под руку с принцем ступала так легко, будто то была не девушка, а колеблющийся дымок, так что глядевшие на нее восхищались этой изящной плавной походкой.

Ее облачили в великолепные одежды из шелка и атласа, и она оказалась самой прекрасной среди девушек, окружавших принца. Но она была немой и не могла больше ни говорить, ни петь. Между тем в зал вошли красивые рабыни, купленные в самых разных странах, и стали петь перед юным принцем, королем и королевой. Одна из них пела лучше, чем другие, и юный принц аплодировал и улыбался ей. Эти аплодисменты и улыбка сильно уязвили юную русалку, ведь она спела бы еще лучше, если бы не отдала свой голос морской колдунье.

И бедняжка с грустью подумала:

"О, если бы он знал, что я навсегда отдала мой чудесный голос только ради того, чтобы быть рядом с ним!"

Кончив петь, рабыни стали исполнять прелестные танцы под аккомпанемент превосходного оркестра; и тогда русалочка поднялась со своего места, ведь она, как вы помните, танцевала так же хорошо, как пела. Она встала на пуанты и заскользила по паркету с легкостью и изяществом, какие были неведомы людям; с каждым движением незнакомки все ярче открывалась ее красота, а глаза ее говорили сердцу столь же красноречиво, как говорил бы ее голос, и куда выразительнее, чем пение рабынь.

Все присутствующие были просто очарованы ею, в особенности восторгался юный принц, называвший ее своим маленьким найденышем, и, ободренная похвалами того, кого она любила, русалочка танцевала все лучше и лучше, несмотря на то, что при каждом прикосновении ее ног к паркету ей казалось, что тонкие острия впиваются в ее плоть. Когда балет завершился, принц велел ей всегда оставаться рядом с ним, и она получила разрешение спать перед его дверью, расположившись на бархатной подушке.

И поскольку день ото дня принц все сильней и сильней привязывался к русалочке, он, дабы она могла сопровождать его верхом на лошади, велел сшить ей мужской наряд. И они вдвоем скакали по лесам, полным утренней свежести или вечерних ароматов. Нижние ветви деревьев ласкали плечи проезжающих всадников, а птицы щебетали над их головами, играя в зеленой листве. Русалочка поднималась вместе с принцем на самые высокие горы и, хотя из ее нежных ножек кровь сочилась так обильно, что оставляла за девушкой красный след, она с улыбкой шла за принцем до самых вершин, откуда они видели, как под их ногами проплывают облака, словно птичьи стаи, улетающие в чужие края.

Зато ночью, когда все придворные принца уже спали, русалочка выходила из дворца, спускалась по мраморной лестнице, легкая и безмолвная, словно призрак, и освежала свои пылавшие, как в огне, ноги в прохладной морской воде.

Тогда она думала о тех, кто живет в глубинах океана.

Однажды ночью, по своему обыкновению держась за руки, ее сестры поднялись на поверхность моря; скользя по волнам, они плыли к ней и печально пели. Юная принцесса подала им знак, и они узнали ее. Тогда они приблизились к мраморной лестнице, расселись вокруг сестры и поведали ей, как все они опечалены. С тех пор они каждую ночь приплывали сюда и каждую ночь, пока принц спал, русалочка выходила на берег моря.

Однажды она увидела издали свою старую бабушку, вот уже много лет не поднимавшуюся на поверхность воды. Рядом с ней был и морской король с короной на голове. Они простирали руки к русалочке, но, как ни звала она их жестами к себе, не хотели приблизиться к берегу.

Между тем день ото дня морская принцесса становилась все дороже юному принцу; правда, любил он ее совсем не так, как любят жену или возлюбленную, а так, как любят доброе и милое дитя; так что ему и в голову не приходило жениться на ней, а ведь ей необходимо было стать его женой, поскольку, если это не удастся, она навсегда распрощается с бессмертной душой и в день свадьбы юного принца с другой девушкой превратится в пену и будет качаться на волнах.

"Неужели ты не предпочитаешь меня всем другим красавицам?" — казалось, вопрошали юношу прекрасные глаза морской принцессы, когда он сжимал ее в объятиях и целовал в лоб, чистый и гладкий как мрамор.