Но однажды, когда советник медицины, положив на пол свой стеклянный парик, высунув изо рта кончик языка и засучив рукава своего желтого редингота, устранял с помощью длинного и острого инструмента какую-то неисправность в часах, Мари, сидя у стеклянного шкафа и, как обычно, разглядывая Щелкунчика, так погрузилась в свои мечты, что, забыв вдруг о присутствии не только крестного Дроссельмейера, но и матери, тоже находившейся в гостиной, невольно воскликнула:
— Ах, дорогой господин Дроссельмейер! Если бы вы не были деревянным человечком, как утверждает мой папа, если бы вы на самом деле были живым, я не поступила бы так, как принцесса Пирлипат, и не покинула бы вас из-за того, что, оказывая мне услугу, вы потеряли бы свою красоту; ведь я люблю вас на самом деле, я… Ах!..
Едва девочка испустила этот вздох, как в комнате раздался такой сильный грохот, что она без чувств свалилась со стула.
Очнувшись, Мари увидела, что мать держит ее на руках, и услышала, как она говорит ей:
— Да разве возможно, я тебя спрашиваю, чтобы такая большая девочка, как ты, была настолько глупа, чтобы свалиться со стула, да еще в ту самую минуту, когда племянник господина Дроссельмейера, закончив свои странствия, возвратился в Нюрнберг?!.. Ну-ка, вытри глазки и будь умницей!
Мари вытерла глаза и, повернувшись к двери, в этот миг отворившейся, увидела советника медицины, который, снова нацепив стеклянный парик, поправив на себе желтый редингот и держа под мышкой шляпу, улыбался с довольным видом и держал за руку молодого человека весьма маленького роста, но хорошо сложенного и очень красивого.
На молодом человеке были превосходный красный бархатный камзол, шитый золотом, белые шелковые чулки и блестящие лаковые башмаки. К его жабо был приколот прелестный букетик цветов; юноша был весьма тщательно завит и напудрен, а на его спину спускалась изумительно заплетенная косичка. Помимо этого, на боку у него висела маленькая шпага, чуть ли не вся усыпанная драгоценными камнями, а шляпа, которую он держал под мышкой, была сшита из наилучшего шелка.
Приятные манеры молодого человека можно было распознать с первого же взгляда, поскольку, едва успев войти, он сразу же положил к ногам Мари множество великолепных игрушек, а главное — самые прекрасные марципаны и самые лучшие конфеты, какие только она пробовала в своей жизни, если, конечно, не считать тех, каких она отведала в королевстве кукол. Что же касается Фрица, то племянник советника медицины, словно догадываясь о воинственном нраве сына президента, принес ему саблю из самой лучшей дамасской стали. Но этим все не исчерпывалось! За столом, когда все приступили к десерту, любезный гость принялся грызть орехи для всей компании; даже самые твердые не могли сопротивляться ему ни секунды: правой рукой молодой человек клал их в рот, левой дергал себя за косичку, и — щелк! — скорлупа разлеталась на мелкие кусочки.
Мари вся зарделась, увидев этого красивого молодого человека, но, когда обед закончился и гость предложил ей пройти вместе с ним в комнату со стеклянным шкафом, она зарделась еще больше.
— Ступайте, ступайте, дети, и поиграйте вместе, — сказал им крестный. — Мне больше нечего делать в гостиной, потому что все часы моего друга президента ходят отлично.
Молодые люди вошли в гостиную; и как только молодой Дроссельмейер остался с Мари наедине, он опустился на одно колено и сказал:
— О добрейшая мадемуазель Зильберхауз! Вы видите здесь у своих ног счастливого Дроссельмейера, кому вы спасли жизнь на этом самом месте. Помимо этого, вы соблаговолили сказать, что не отвергли бы меня, как это сделала гадкая принцесса Пирлипат, если бы, оказывая вам услугу, я стал бы уродом. И вот, поскольку порча, которую навела на меня мышиная королева, должна была потерять всю свою силу в тот день, когда, невзирая на мое безобразное лицо, меня полюбит юная и прекрасная девушка, в тот же миг, как вы произнесли эти слова, я перестал быть дурацким щелкунчиком и обрел свой первоначальный облик, не лишенный приятности, как видите. Поэтому, дорогая мадемуазель Зильберхауз, если только вы по-прежнему питаете ко мне все те же чувства, окажите милость — отдайте мне вашу драгоценную руку, разделите со мной трон и корону и правьте вместе со мной в королевстве кукол, ведь с этого часа я стал королем!
Мари ласково подняла молодого Дроссельмейера и сказала ему:
— Вы милый и добрый король, сударь, и поскольку, к тому же, у вас есть чудесное королевство, украшенное великолепными дворцами и населенное очень веселыми подданными, я согласна считать вас своим женихом, если только это одобрят мои родители.
Тут дверь гостиной тихонько открылась, на что молодые люди не обратили внимания, так они были заняты своими чувствами, и в комнату вошли президент, президентша и крестный Дроссельмейер, изо всех сил крича: "Браво! Браво!" Услышав это, Мари покраснела как вишня, но молодой человек ничуть не смутился: он подошел к президенту и президентше, изящно поклонился, приветствуя их, и любезнейшим образом попросил у них руку их дочери, на что тут же получил согласие.
В тот же день Мари была помолвлена с молодым Дроссельмейером, однако с условием, что свадьба состоится не раньше чем через год.
И вот через год жених приехал за невестой в маленькой карете из инкрустированного золотом и серебром перламутра, в которую были впряжены лошади ростом не выше барашка, но поистине бесценные, потому что подобных не было на всем свете, и отвез ее в Марципановый дворец, где их обвенчал дворцовый капеллан и где двадцать две тысячи маленьких человечков, сплошь покрытых жемчугами, бриллиантами и изумительными драгоценностями, танцевали на их свадьбе. Скорее всего Мари и поныне правит чудесным королевством, где повсюду можно увидеть сверкающие Рождественские леса, реки лимонада, оранжада, миндального молока и розового масла, просвечивающие насквозь дворцы из сахара чище снега и прозрачнее льда, и где, короче, можно увидеть всякого рода чудеса и диковинки, если, разумеется, твои глаза способны увидеть их.
КОММЕНТАРИИ
В необъятном литературном наследии А.Дюма сказки и сказочные повести занимают относительно небольшое место. Впервые публиковавшиеся по большей части в периодической печати, они вошли затем в четыре сборника, вышедшие при жизни автора:
"Le Рёге Gigogne", Paris, Michel Levy freres, 1860;
"L'Homme aux contes", "Collection Hetzel", Bruxelles, Office de publicite, 1857;
"Contes pour les grands et les petits enfants", "Collection Hetzel", Bruxelles, Meline, Cans et Cie, 1859, 24mo, 2 v.;
"Contes pour les enfants", Paris, Naumbourg, a l'expedition de la bibliotheque choisie (G.Paetz), 1859–1860, 24mo, 2 v.
Состав первых двух сборников полностью воспроизведен в настоящем издании (в нем, пожалуй, впервые оказались под одной обложкой все сказки и сказочные повести А.Дюма); третий сборник включает сказки "Два брата", "Храбрый портняжка", "Человек, который не мог плакать", "Волшебный свисток", "Коза, портной и трое его сыновей", "Кегельный король", "Снежная королева" (отметим, что все они входят в первые два сборника); четвертый сборник составляют сказки "Два брата", "Гигантские руки", "Снежная королева", "Тщеславный мячик и рассудительный волчок", "Кегельный король", "Волшебный свисток", "Русалочка" (из них в первые два сборника не вошла лишь короткая сказка "Тщеславный мячик и рассудительный волчок").
За пределами этих четырех прижизненных сборников А.Дюма остаются: "Медовая каша графини Берты" (впервые опубликована в 1845 г. в издании: Paris, J.Hetzel, 12mo), "Душа, которой предстояло родиться" (впервые опубликована в 1852 г. вместе с романом "Шевалье де Мезон-Руж" в издании: Paris, Au Bureau du "Siecle"), а также "Себялюбец" и "Никола-философ", впервые опубликованные вместе с "Историей Щелкунчика" в издании: "Histoire d'un casse-noisette", Paris, Michel Levy freres, 1860, 12mo.
