— Марко, — произносит она обескровленными губами. — Его сердце только что остановилось.

Глава 38

Лишенный сердцебиения

Кеке хватает свою сумку и накидывает куртку, пока Кейт надувает для нее шлем, дрожа от переживаний.

— Куда ты едешь?

Кеке проверяет свой «СнэпТайл». Бамп от медицинской помощи Марко ей, как его экстренному контакту: уведомление, что его везут в «Гордан» на пересечении Чайна-Сити и Сэндтона.

— Они прислали к нам дрона с дефибриллятором, но тот не был активирован, — Кеке нервно улыбается. — Он на пути в больницу, — говорит она, — это же хорошо, верно?

— Да? — Кейт сглатывает. — Они не сказали, что произошло?

Кеке не отвечает. Вероятно, ее нервы так разыгрались, что она ничего не слышит. Девушка снова прощупывает кольцо, закрывает глаза для сосредоточения, но оно лишено сердцебиения.

— Тебе не стоит брать Нину, — говорит Кейт. — Ты в шоке. Возьми такси.

Подруга выхватывает шлем из рук Кейт.

— Я знаю, что ты нуждаешься во мне, — говорит Кеке. — Я вернусь.

Кеке гонит свой мотоцикл по темным и сверкающим улицам города. Несколько беспилотных такси сворачивают к обочине, когда регистрируют ее скорость. Нина ругает ее за превышение скорости через динамик в шлеме, а затем снова, когда Кеке проезжает на красный свет как раз рядом с госпиталем.

— Был красный свет, — произносит электронный голос. — На красном свете светофора следует останавливаться.

Кеке мчится в закрытую зону, паркуется рядом с дверями неотложки. Подбегает к стойке регистрации, где скучающий работник резко переходит во внимание. Она показывает ему бамп, который получила от страховой медицинской компании Марко, и сотрудник нажимает по паре клавиш на допотопной клавиатуре. Кремового цвета, с запачканными пальцами клавишами, издающая при наборе скрипучие звуки.

«Гордан» — лучшая больница в Африке. Это не один из тех пятизвездочных дорогих медицинских центров, в которых только оборудование по последнему слову техники. А шумный медицинский метрополис: широкий спектр пациентов и ведущих врачей. Хирурги со всего мира приезжают сюда преподавать и практиковать: полезный опыт для их портфолио. Хоть больница наполовину приватизирована и хорошо финансируется АНК через национальную политику здравоохранения, здесь всегда ощущается нехватка дополнительных средств, о чем говорит скрипучая клавиатура.

— Он только что поступил из дрона, — сообщает мужчина, показывая наверх. У него нигерийский акцент. — Его сразу же повезли в хирургическое отделение.

Кеке не ждет, когда тот закончит. Игнорирует открытые двери лифта, бежит вверх по лестнице.

— Вам туда нельзя! — кричит врач ей, но остается за стойкой.

Когда она достигает верхних этажей, ее легкие горят. Девушка останавливается рядом с группой пациентов, поступивших по воздуху. Хлопающие резиновые двери, ведущие от площадки для дронов наверху, напоминают пасть старого динозавра, который извергает каталку за каталкой в коридоры. Их толкают вперед медики, держащие в руках пакеты для внутривенных вливаний и дозы адреналина.

«Ножевая рана! Передозировка! Огнестрельное ранение! Перелом черепа!»

Снова произошла какая-то атака?

— Что произошло? — спрашивает Кеке одного из медиков, не успев отдышаться.

Она не слышит пробки снаружи. Шум лопастей и вой сирен.

Врач хмурится, глядя на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Произошла еще одна атака?

— Что?

— Террористическая атака?

Мужчина качает головой.

— Просто еще одна субботняя ночь.

Он проталкивается мимо нее, за ним еще одна грохочущая каталка, и еще одна, и еще. Теплый воздух врывается потоком из темной ночи снаружи, рассевая запах антисептиков. Почему после такого не появляются заголовки? Это как военная зона. Спасибо Сети за роботов хирургов. Люди никогда не смогут управиться с таким количеством раненых. Кеке вернется за историей в следующий раз.

Ее кольцо пульсирует. В ее сердце расцветает надежда. Она ждет следующей вибрации, и как раз перед тем, как она сдается, кольцо пульсирует снова. Девушка бежит к восточному крылу. Несколько сотрудников нерешительно пытаются остановить ее, когда она пробегает мимо них, но они либо слишком заняты, либо слишком равнодушны, чтобы преследовать ее. Или, может быть, просто видят выражение лица Кеке и знают, что ее ничто не остановит.

Она достигает двойных дверей первой операционной, вглядывается внутрь и видит старика, над ногой которого трудится аппарат, выглядящий как строительный кран из титана. Марко не оказывается не во второй, не в третьей операционной. В конце концов, в шестой операционной, Кеке узнает безжизненное тело на операционном столе.

— Марко! — кричит она.

Ее легкие все еще горят, но никто девушку не слышит. От вида лежащего мертвым грузом на столе парня она почти сгибается пополам. Там рядом с ним есть и человеческие врачи. Они с ног до головы одеты в хирургические костюмы, склоняются над ним, погрузив руки в его грудную полость. Она пытается понять, о чем они говорят. Дверь заглушает все до монотонного шума, но язык их тел выражает отчаянье.

— Такого не может быть, — говорит Кеке.

Обеими руками она держится за дверь, не отрывая глаз от неподвижного тела, которое знает так хорошо. Болит ее собственное сердце, внутренности превратились в комок расплавленных нервов.

— Такого не может быть!

— Разряд, — произносит хирург.

Двое других поднимают свои покрытые латексом руки. Слышится глухой звук разряда, и тело Марко подскакивает. Кольцо Кеке вибрирует. Она усилием воли отстраняется от небольшого оконца из прочного стекла и садится на пол. Всем телом девушка сосредотачивается на кольце на своем пальце.

— Давай же, Марко, — говорит она кольцу.

Но оно больше не пульсирует.

Глава 39

Лишенный запаха

Прошли минуты или часы, когда стальная каталка распахивает двойные двери, и они выкатывают тело Марко из операционной. Кеке поднимает взгляд опухших глаз, словно пробуждаясь ото сна. Она не торопится вставать. Не спешит увидеть труп Марко. Выходят три хирурга, уставшие и забрызганные кровью, их белые мясницкие резиновые галоши поскрипывают на больничном полу. Медсестра, толкающая каталку, смотрит на Кеке с удивлением.

— О, — произносит она.

Даже она в бахилах поверх обуви.

Кеке думает, что молодая женщина прогонит ее.

— Не часто увидишь здесь людей. То есть посетителей, — лишь произносит та.

Ее слабый акцент зулу приносит Кеке небольшое утешение. Она подходит ближе к телу, что лежит на каталке. Берет его за холодную руку. Не понимает, почему кислородная трубка все еще торчит в его горле.

Плечи медсестры расслабляются. На ее бейдже написано: «Медсестра-интерн: Темба».

— Вы идете?

— Куда… — начинает Кеке.

Она не может произнести это слово вслух. В «мертвяцкую»? Морг.

— В отделение интенсивной терапии.

— Интенсивной терапии? — спрашивает Кеке.

— О! — снова произносит медсестра. — Вы подумали, что он…

— Его сердце перестало биться, — замечает Кеке.

— Да.

— И не начало биться заново.

— Нет. Они пытались запустить его снова. Стентировать. Но это не сработало.

— Знаю.

— Послушайте, — говорит она. — Я лишь интерн. Вам следует быть внизу. Поговорить с координатором. Они знают точно.

— Вы знаете точно, — отвечает Кеке. — Вы везете его в интенсивную терапию. Это значит…

— Он жив, — отвечает интерн.

— Что?

Женщина оглядывает оба конца коридора, словно ожидает, что кто-нибудь придет и накричит на нее.

— Он жив, — снова говорит медсестра. — Пока что. То есть, мы не уверены, что он переживет ночь.

— Жив?

В горле Кеке застревает громкий всхлип. Внезапно она разражается слезами.

— Марко? — говорит девушка, впервые глядя на него после того, как его выкатили из операционной.

— Он в коме, — сообщает интерн.

Кеке прикасается к его лицу: бледному, как молоко. Опускает простынь, которую натянули до подбородка, чтобы обнажить его травмированную грудь: синяки выглядывают из-под водонепроницаемой повязки. На каталке лежит рюкзак, она его не узнает, и пакет на молнии с личными вещами. Рюкзак подсоединен к Марко красной трубкой.