Она пошатнулась, где сидела.

- Открывай!

Из-за пульсирующего психического отвращения Хейзел заставила себя придерживаться "системы". Она открыла рот и позволила ему снова наполниться.

И снова.

И снова.

И снова... и снова... и снова...

Она не могла найти сравнения со вкусом. Она могла думать о нём только как о чём-то минеральном и антисептике: о чём-то отвратительном, но не поддающемся описанию. Она, казалось, могла чувствовать запах, спускающийся ей в горло. Но самым худшим ощущением было то, что всё это жидкое тепло перетекало изо рта в желудок.

Протяжное произношение Белоснежки из Новой Англии прозвучало так, словно он был удивлён:

- Она пыхтит как чемпион, а?

Питер Пэн крякнул.

- А у меня ещё много припасов для этой сучки!

Хейзел сглотнула и снова открыла рот...

И снова и снова.

"О, боже, он когда-нибудь закончит?"

На тринадцатом глотке она икнула, подумала: "Чёрт!" и излила весь рот.

Хлоп!

Её лицо раздулось; её чуть не вырвало. Удар кулака Белоснежки по её вагине был больше похож на быстрый и очень точный удар молотком. У неё болели почки и даже яичники.

"Если он сделает это ещё раз, он может разорвать мою матку", - подумала она сквозь самое болезненное оцепенение.

- Боже мой, я чертовски люблю бить девчонок по их "кискам".

- Да, чувак!

Последовали ещё три глотка и ещё три глотка, прежде чем мочевой пузырь Питера Пэна наконец опустел.

Хейзел почувствовала, как её живот и кишечник плеснулись, когда она наклонилась боком, скуля и в слезах.

- Ну, вот это то, что я называю наполнить суку.

- Посмотри на её кишки!

Действительно, вся эта моча делала её вздутой.

- А живот? Это что-то! Эй... А почему её соски такие, будто их покусали?

Только теперь Хейзел осознала самый непристойный элемент этого инцидента: она вибрировала в состоянии ускоренного сексуального возбуждения.

- Я не верю! - воскликнул Питер Пэн. - Её чёртовы соски торчат, как свечи зажигания на лодочном моторе!

- Да, они... хе-хе-хе! Это очень особенная девка, которая возбуждается, когда её насилуют и сливают мочу ей в рот, а?

"Да, - подумала Хейзел, - это должна быть я".

Несоответствия бушевали. Она была в ужасе, с отвращением и смертельно напугана, но её либидо выдавало все такие неоспоримые факты. Изнасилована, избита и наполнена мочой, да, двумя мужчинами, которые вполне могли убить её, но...

Она никогда в жизни не чувствовала себя такой возбуждённой.

- Снова на руки и ноги, - приказал Белоснежка. - Мы ещё не закончили, девочка.

"Они снова собираются трахнуть меня в жопу?" - подумала она.

Автоматически она приняла приказанную позу, затем...

Памф!

Рабочий ботинок Белоснежки надавил на её лопатки, от силы которого её лицо снова врезалось в грязь.

- Держи свою великолепную маленькую попку торчком, рыжая, чтобы ты смогла показать нам фонтан мочи.

- Мочи... что?

- Выдуй всю мою мочу из твоей задницы, надави посильнее, понимаешь? Мы хотим посмотреть, как далеко она выстрелит.

"Ты, блять, издеваешься надо мной!"

Но какой у неё был выбор, кроме как приспособиться к извращённому приказу? Она выпятила свой зад, сделала несколько глубоких вдохов, затем напрягла живот и надавила...

- Эй, чувак!

- Ты тоже видишь это?

Анус Хейзел расширился, и она выпустила из кишечника настоящий шлейф грязной мочи. Он выпрыгивал из неё так, что она подумала о водомёте.

Питер Пэн хихикнул.

- Детка, похоже, ты только что выстрелила чёртову кварту из задницы своим фонтаном!

"Потрясающе..."

Белоснежка захлопал.

- В своё время я видел много девчонок, которые пускали мочу из своих задниц, но не так далеко! Теперь пришла очередь твоего желудка опустеть, да?

- Только об этом подумал, - а затем Питер Пэн опустился рядом с ней на колени, как борец. Он схватил её за голову, прижав предплечье ко лбу, пока она продолжала напрягаться на коленях. - Теперь, если ты укусишь меня, я сломаю твою милую шею, слышишь?

- Укушу... что? - пробормотала она.

- И не забывай, - прибавил Белоснежка, - про свою бермеменную подружку. Я воткну крючок ей в "киску" и вытащу ребёнка за его нос, ясно?

Он и Питер Пэн хохотали.

Хейзел всё поняла, когда Питер Пэн выделил два грязных пальца и прижал их к её губам. Она открыла рот, затем пальцы скользнули внутрь и сильно прижались к задней части её языка. Неприятное давление застало её врасплох; её рвотный рефлекс откликнулся, как сработанный выключатель. Её живот опустился, а затем...

У-у-урп!

Её вырвало большим едким колодцем мочи. Это было похоже на перевёрнутое ведро с водой. Нападавшие захихикали. Затем пальцы просунулись глубже и надавили...

Желудок Хейзел судорожно сжался, и из него выплеснулась ещё одна горячая моча с примесью еды в грязь. У неё закружилась голова, а мышцы живота свело судорогой.

- Пожалуйста, хватит! - рыдала она.

У-у-урп!

Пальцы двинулись снова, на этот раз миновав миндалины, чтобы спровоцировать новый выброс.

- Хорошая девочка, - проворковал Питер Пэн.

- Это лучше, чем смотреть телевизор!

Должно быть, это был какой-то очень тёмный уголок её души, который позволил Хейзел размышлять: из всех случаев, когда она подвергалась насилию - и поощряла это насилие...

ЭТОТ был самым печальным.

- Я не могу поверить в то, что вижу... нет, сэр! Эта больная сука играет с собой, пока её тошнит! - возмутился Белоснежка.

После очередного порыва с губ Хейзел скатилась желчь, а перед глазами поплыли пятна. Правильно ли она его расслышала?

О, да...

Когда пальцы Питера Пэна снова сжались, Хейзел поняла, что её правая рука просунулась между ног, чтобы гладить клитор.

- Может, просто выпотрошить эту ненормальную суку...

Хейзел рвало ещё несколько раз. Таким образом, в грандиозном финале пальцы прижались сильнее, чем когда-либо, и на этот раз не сдавались. Пугающе большое мокрое пятно мочи и кусочков еды покрывало перед ней грязь. Её живот накачивался, накачивался и накачивался, а Хейзел кашляла, кашляла и кашляла. Она уже давно отдалась сухому вздыгиванию, но вторгающиеся пальцы всё ещё сохранялись. Она была сломлена, жалкая, злая и без сил. Из неё уже ничего не выходило, но пальцы хотели бóльшего. Когда через несколько минут они, наконец, удалились, Хейзел решила, что ей не хватило одного спазма, чтобы её вырвало.

Измученная, корчившаяся и чуть не потерявшая сознание от головокружения, она перевернулась, хрипя, после того как Питер Пэн наконец освободил её. Это социопатическое насилие над её телом заставило каждый нерв в её теле гудеть от необузданной похоти. Она лежала в большом пятне мочи и собственной блевотины и открыто мастурбировала.

Питер Пэн усмехнулся.

- Любая другая девчонка была бы напугана до чёртиков, но эта девчонка возбуждена, как кобыла!

- Единственная в своём роде, - заметил Белоснежка, но произнёс "роде" как вроде.

Хейзел играла со своим клитором, просовывая его между пальцами, как арбузное семя, а Питер Пэн, казалось, восхищался её набухшими сосками.

- Ущипните их сильнее! - выдохнула она.

Она почти взвизгнула, когда он подчинился, скручивая ареолы, как будто они были шурупами. Задница Хейзел сжалась, она брыкалась, а потом конвульсивно кончила. После она лежала почти парализованная, как будто без сознания.

Белоснежка рылся в её маленькой сумочке.

- Она не любит денег. У неё ничего нет, кроме двадцати грёбаных долларов.

Он сунул купюру в карман, качая головой в маске.

- Я что, похожа на чёртов банкомат? - рявкнула она на него.

- У неё очень много мужества, я скажу тебе.

- Да, чувак.

- Что это за хрень? - спросил Белоснежка и достал маленькую бутылочку Pond’s.

- Это лосьон для рук, Эйнштейн! - крикнула Хейзел.