Я сдаю свою куртку и замечаю Соколовского, он разговаривает с Птицыным. Он выглядит таким близким и далёким одновременно. Артем ловит мой взгляд, и я сразу же отвожу глаза.

Мы собираемся идти на экскурсию, я жду пока все одноклассники пройдут вперёд, чтобы быть последней. У меня появилась новая привычка, быть как можно более незаметно. Несмотря на свою строгость, биологичка сильный преподаватель и рассказывает она интересно. На какое-то время я даже погружаюсь в её рассказ.

— Аккуратнее, — я едва не падаю на проходящюю мимо женщину. У меня развязался шнурок и я запнулась. Я наклоняюсь, чтобы завязать его, а когда встаю, понимаю, что одноклассников нет, а вокруг меня толпа незнакомых мне людей. Их становится все больше и больше, взрослые и дети. Я чувствую, что мне не хватает воздуха. Только не сейчас. Кажется, у меня начинается паническая атака. Я пытаюсь выйти из зала и попадаю в руки к парню в синем свитере, так похожем на свитер Артёма.

— Всё нормально? — я слышу знакомый голос.

— Нет. Мне нужно срочно выбраться отсюда.

— Пойдём, — он берет меня за руку и ведёт сквозь толпу. Я закрываю глаза, так мне легче абстрагироваться. Он выводит меня на улицу. Без куртки здесь довольно холодно, но я не обращаю на это внимание. Главное, что я снова могу дышать.

— Ты как? — в голосе Соколовского я слышу неподделное участие.

— Уже лучше, — я открываю глаза, теперь я могу посмотреть на него. Он стоит так близко, что я могу дотянуться до него рукой.

— Замёрзла?

— Немного, — он снимает свой свитер и надевает на меня. Под свитером у него белая рубашка.

— А как же ты? — я спрашиваю у Артема.

— Мне не холодно. Хочешь ещё постоять или пойдём внутрь?

— Дай мне ещё минуту, — я отвожу взгляд. Он кивает. Я рассматриваю припаркованные машины, мне нужно переключить свое внимание на что-то другое. — Пошли?

Мы возвращаемся в здание и садимся на диван.

— Ангелина, мы так и не поговорили. Я должен извиниться перед тобой. Это только моя вина, мне не нужно было соглашаться на тот розыгрыш. Я вёл себя неправильно по отношению к тебе.

— Я тебя прощаю, — если бы месяц назад мне сказали, что мне так легко дадутся эти слова, я бы не поверила. Я действительно его простила, только вот забыть его поступок не могу, как не могу забыть и самого Соколовского.

— Правда? — он удивлённо смотрит на меня.

— Да. Я понимаю, почему ты сделал это, — я сглатываю слезы, мне почему-то вспоминаются наши поцелуи. Получается, он целовал меня не по собственному желанию, а потому что так нужно было. Мне больно думать об этом. Я опускаю глаза и вижу татуировку на левом запястье сквозь задравшийся рукав на рубашке. Её раньше точно не было. Каллиграфическая буква А. Поддавшись мимолетному желанию я касаюсь пальцами тату и глажу его запястье.

— Сделал на каникулах, — он не убирает руку, словно давая мне лучше рассмотреть её. Мне кажется, что это очень интимный момент, он словно впускает меня в свою душу. Я не люблю татуировки, но Артему очень подходит эта с первой буквой его имени.

— Нам пора возвращаться.

— Ты права, пойдём найдём остальных, — он опускает рукав, пряча тату.

Я снимаю свитер и отдаю его Артему. Он помогает мне встать и мы идем в зал, на секунду я представляю, что мы все ещё вместе. Он всего лишь проявил ко мне заботу и участие, а я снова вернулась в те дни, когда мне было так хорошо.

14 ФЕВРАЛЯ

У меня в памяти до сих пор стоят испуганные глаза Ангелины в музее, хотя прошло уже почти две недели. В них было столько страха и ужаса. Тем сложнее осознавать, что все это из-за меня. Я виноват в том, что случилось, в том, что она испытывает такие проблемы в толпе. Если бы я мог забрать её боль себе, я бы не задумываясь сделал это.

В тот день она случайно увидела тату, посвящённое ей. Очень удобно, когда имена начинаются на одну букву, и не подкопаешься. Прикосновения были такими нежными, я уже почти забыл какого это.

Сегодня четырнадцатое февраля, по школе снова будут носить глупые валентинки и подарки. Никогда не любил этот праздник, а в этом году не люблю его особенно. Все ходят такие довольные и счастливые. В прошлом году я даже написал для Лизы одну записку, чтобы сделать ей приятное. Сколько времени прошло с тех пор. Тогда я делал это потому, что так надо и так все делали. Сегодня я сделал бы это по собственному желанию.

Я замечаю, как Очкарик общается с одноклассниками. Значит, мой план работает. Она может чувствовать себя свободно в школе и не бояться, что кто-то её обидит.

На перемене к нам в класс заходит семиклассница, которая разносит валентинки. Она называет фамилии и девчонки довольно пищат. Я уже хочу выйти из класса, когда слышу фамилию Очкарика.

— Муромцева.

— Это я, — Ангелина выглядит удивленной.

— Самая красивая для тебя, — девочка протягивает большое красное сердце. Очкарик берет её и с интересом рассматривает, а потом читает содержимое. К ней тут же подходят любопытные Козлова с Семеновой. А моё сердце, кажется не может выдержать подобного зрелища. У Гели кто-то есть, и этот кто-то пишет ей записки, и самое главное, что этот кто-то не я.

В прошлый раз, когда я увидел её вместе с Данилом, я еле сдержал себя, чтобы не врезать ему. Этот ботаник оказался ещё и очень хитрым, дождался когда мы с Ангелиной расстанемся, чтобы тут же оказаться рядом. Тогда досталось нашему физруку, он ничего мужик, да и дерётся неплохо. Просто он не учёл одного, моей бешеной злости и разочарования. В коридоре на подоконнике сидят Птица с Зерном.

— Чего такой грустный? — спрашивает Витя.

— Нормальный, — я сажусь между ними.

— В последний раз, когда ты был нормальный, досталось Льву Игоревичу, — напоминает Серёжа.

— Видимо Очкарику принесли валентинку, — попадает в самую точку Зерно.

— Скорее всего её ботаник из Б класса. Я его видел сегодня, как раз возле этого ящика, — рассказывает Птицын то, о чем я и без него догадываюсь.

— Когда теперь можно будет устроить бой? — спрашиваю я будничным тоном.

— Ты же говорил, что мы больше не будем собирать народ в клуб? — ребята с удивлением смотрят на меня.

— Это было прошлом году, а теперь я поменял свое решение. Есть у нас желающие?

— Череп вроде хотел, — говорит Серёга.

— Ты что, совсем? Где мы найдём ему противника? Он же супертяж.

— Я могу, — я прикидываю сколько может продлиться наш бой.

— Он весит килограмм на двадцать больше тебя. Ты не продержишься долго, — подтверждает мои сомнения Витя.

— Ладно, пошли на урок. Потом обсудим.

Мы уже почти заходим в класс, но ко мне подходит семиклассница.

— Артем, это тебе, — девчонка смущаясь протягивает мне записку, иногда удобно, когда тебя знает вся школа.

"Сегодня в шесть вечера жду тебя у школы". - читаю я. У меня появляется надежда, что это Ангелина. В классе я смотр на неё, даже если это она, ведётся себя она абсолютно буднично. Эту записку мог написать кто угодно, но мысли о том, что это сделала Очкарик греют меня.

***

В шесть я уже стою возле школы, ждать осталось недолго, скоро я узнаю, кто прислал мне то письмо. В темноте я вижу женский силуэт, а когда она выходит на свет, я понимаю, что это Лиза. Мне кажется, что я даже не могу скрыть своего разочарования. Но Марьина будто и не замечает его.

— Привет. Хорошо, что ты получил мою записку.

— Как видишь.

— Артем, хватит дуться. Давай уже помиримся. Все уже давно забыли. Очкарик вон как ни в чем не бывало ходит по школе и тебя не замечает.

Не знаю, какие слова задевают меня больше, что всем пофиг на Ангелину, или, что Ангелине пофигу на меня.

— Не хочу. Мы не в ссоре. Ты просто мне не интересна.

— А кто тебе интересен? Эта деревня? Пусть она со своим ботаником ходит в библиотеку. Мы же были такой классной парой, давай начнём все с начала. У меня есть подарок для тебя на праздник.

— Оставь себе, — я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Марьина вцепляется мне в руку. — Лиза, как тебе ещё сказать, ты мне безразлична?