— Несомненно услуга, — отвечал маркиз де Водемон.

— Значит, второй пункт улажен, — продолжал герцог. — Хоть я и слыву неважным царедворцем, однако я знаю, как дворянину подобает относиться к даме, и мне ясны мои обязанности перед госпожой де Кастро. Она будет отправлена в Париж, как и когда ей будет угодно.

Габриэль молча поклонился герцогу, не желая показывать, какое значение придает он этому обещанию.

— Третье. Лорд Уэнтуорс, бывший губернатор здешнего города, был взят в плен виконтом д’Эксмесом. При капитуляции мы обещали предоставить ему свободу за определенный выкуп, но господин д’Эксмес предлагает нам проявить большее великодушие. Он просит нашего позволения вернуть лорда Уэнтуорса обратно в Англию, не взимая с него никакой дани. Разве такой поступок, свидетельствуя о нашей любезности, не подымет наш престиж по ту сторону пролива? Таким способом виконт д’Эксмес снова оказывает нам услугу.

— И притом — благороднейшим образом! — подтвердил маркиз де Водемон.

— Итак, Габриэль, — заключил герцог, — можете не беспокоиться, господин де Терм уже отправился освободить лорда Уэнтуорса и вернуть ему шпагу. Он может уехать в любое удобное ему время.

— Крайне признателен, ваша светлость, но не думайте, что я столь великодушен. Я просто считаю своим долгом расплатиться с ним за ту любезность, которую он проявил ко мне как к пленнику, и в то же время даю ему урок порядочности, смысл которого до него дойдет и без слов.

Все складывалось отлично, и, однако, Габриэль беспокоился: почему герцог ничего не говорит о самом главном? И он решился:

— Ваша светлость, позвольте вам напомнить о вашем обещании, которое вы изволили дать мне накануне взятия форта Ризбанк.

— Но погодите, нетерпеливый юноша! После трех важных услуг, как это может подтвердить господин де Водемон, я могу, в свою очередь, и вас попросить об одном одолжении. Я вас прошу отвезти и вручить королю ключи от города Кале…

— О ваша светлость! — порывисто перебил его Габриэль.

— Думаю, что это вас не слишком затруднит. Подобного рода поручения вам выполнять не впервой. Помнится, вы же отвозили знамена после нашего итальянского похода… Вместе с ключами вы вручите его величеству копию акта капитуляции и это письмо, в котором рассказано о взятии Кале, — я нынче утром написал его собственноручно, невзирая на все запреты мэтра Амбруаза Парэ. Итак, я надеюсь, что вы довольны мною. Вот вам письмо, вот ключи. О том, что их нужно беречь, не стоит распространяться.

— И мне, ваша светлость, не стоит говорить о том, что я — ваш должник на всю жизнь! — взволнованно произнес Габриэль.

Он взял ларчик резного дерева и запечатанное письмо из рук герцога де Гиза. Кто знает, быть может, в них, в этих драгоценных талисманах, заключена свобода отца и его собственное счастье!

— А теперь я вас не задерживаю, — сказал герцог. — Вы, наверное, сами торопитесь.

— Прощайте, ваша светлость, и еще раз спасибо! — повторил Габриэль.

В это время в комнату ворвался де Терм, тот самый офицер, которого герцог послал за лордом Уэнтуорсом.

— Ну разве может уехать наш посланец победы, не повидав посланца поражения! — рассмеялся герцог при виде офицера. — Итак, что скажете, де Терм? Вы вроде бы огорчены?

— Огорчен, и очень, ваша светлость.

— Да? А что случилось? Где лорд Уэнтуорс?

— По вашему повелению я объявил лорду Уэнтуорсу, что он свободен, и возвратил ему шпагу. Он принял эту милость крайне холодно и не проронил ни слова. Подобная сдержанность удивила меня. Едва я вышел из комнаты, как громкие крики вернули меня обратно: лорд Уэнтуорс, воспользовавшись свободой, тут же пронзил себя шпагой, которую я ему только что вернул. Он умер мгновенно.

— Черт возьми! — воскликнул герцог де Гиз. — Он не мог пережить свое поражение! Вы согласны, Габриэль?

— Нет, ваша светлость, — жестко ответил Габриэль. — Нет, не поражение привело к смерти лорда Уэнтуорса.

— Как! Есть другая причина?

— Об этой причине разрешите мне, ваша светлость, умолчать. Я бы хранил тайну и при жизни лорда, а уж после его смерти — тем более. Однако, — понизил голос Габриэль, — могу вам признаться, ваша светлость, что на его месте я бы сделал то же самое. Да, лорд Уэнтуорс правильно поступил! Есть вещи, которые благородный человек может искупить только смертью.

— Я понимаю вас, Габриэль, — задумчиво отозвался герцог. — Нам остается только отдать лорду Уэнтуорсу военные почести.

— Теперь он их достоин, — холодно подтвердил Габриэль.

Через несколько минут герцог де Гиз отпустил Габриэля, и он отправился прямо к особняку бывшего губернатора, где еще жила герцогиня де Кастро.

Он не видел Диану со вчерашнего дня, но она уже знала об удачном вмешательстве Амбруаза Парэ и о спасении герцога де Гиза. Габриэль нашел ее спокойной и твердой.

Влюбленные верят в предчувствия — спокойствие Дианы невольно подняло его дух.

Когда виконт передал ей разговор с герцогом и показал письмо и ларец, доставшиеся ему ценою величайших опасностей, Диана обрадовалась. Но даже в эту счастливую минуту она искренне пожалела о горестном конце лорда Уэнтуорса, который, хотя и оскорблял ее целый час, был в продолжение трех месяцев истинным джентльменом.

Затем Габриэль рассказал о Мартине Герре, о семье Пекуа, о том покровительстве, которое Диане обещал герцог де Гиз… Словом, он был готов найти тысячу поводов для разговора, лишь бы не расставаться с нею. Но мысль о возвращении в Париж все сильнее беспокоила Габриэля. Его раздирали самые противоречивые чувства: ему хотелось и остаться, и скорее увидеть короля.

Наконец настала минута, когда Габриэль объявил ей о своем отъезде.

— Вы уезжаете, Габриэль? Тем лучше! — отозвалась Диана. — Чем скорее вы уедете, тем меньше я буду томиться в ожидании. Уезжайте, друг мой, и пусть быстрее разрешится наша судьба.

— Будьте вы благословенны! Ваше мужество поддерживает меня!

— Габриэль, слушая вас сейчас, я испытывала какое-то стеснение… Да и вы, должно быть, тоже… Мы говорили о чем угодно, только не о главном — нашем будущем. Но коль скоро вы через несколько минут уезжаете, мы можем откровенно поговорить о том единственном, что нас волнует…

— Вы словно читаете в моей душе!

— Тогда выслушайте меня. Кроме письма герцога де Гиза, вы вручите его величеству и другое — от меня. Вот оно. Я рассказываю ему, как вы освободили и спасли меня. Тем самым станет ясно, что королю Франции вы вернули город, а отцу — дочь! Я уверена, что отцовские чувства Генриха Второго не обманывают его и что я имею право называть его отцом.

— Дорогая Диана! О, если бы так оно и было! — воскликнул Габриэль.

— Теперь о другом… Я хочу знать, как будут складываться у вас дела. Пусть кто-нибудь время от времени ставит меня об этом в известность. Поскольку вам приходится оставлять здесь своего оруженосца, возьмите с собой Андре, моего французского пажа… Андре — ребенок, ему только семнадцать лет, а по нраву своему он еще моложе, чем по возрасту. Однако он предан мне, порядочен и может вам быть полезным. Возьмите его, Габриэль.

— Я благодарен вам за заботу, — ответил Габриэль, — ноя должен ехать сию же минуту…

Диана перебила его:

— Андре предупрежден. Он собрался в дорогу, и мне нужно дать ему лили" последние указания. Пока вы будете прощаться с Пекуа, Андре нагонит вас.

— Что ж, я возьму его с радостью, — подхватил Габриэль.

— У меня хоть будет с кем поговорить о вас!

— Я об этом думала, — покраснела герцогиня де Кастро. — А теперь прощайте! Пора!

— О нет, не "прощайте"! Это слишком горестное слово. Не "прощайте" — до свидания! Кстати, вы не сказали, как можно подать вам весть.

— Погодите…

Она сняла с пальца золотой перстень, потом вынула из сундука монашескую косынку — ту самую, что носила она в бенедиктинском монастыре Сен-Кантена.

— Слушайте, Габриэль, — торжественно произнесла она.