С той минуты, как королева увидела, что Венеман уехал, она заподозрила неладное; однако она надеялась, что Карл Великий не осудит ее, не выслушав; вот почему она доверчиво ожидала его возвращения, как вдруг солдаты схватили ее и отвели в башню вместе с ее любимой камеристкой.
К счастью, камеристка была женщиной сообразительной, и как только стала догадываться, что ее хозяйке грозит беда, она собрала все драгоценности и золото, которые и взяла с собой в башню; а уже на следующий день их с королевой неволи она прознала, что только что погибла жена привратника — шла через лес в непогоду и толстая ветка упала ей на голову, изуродовав лицо до неузнаваемости; камеристка кликнула привратника и, указав на выложенную на столе гору золота и драгоценностей, сказала ему, что все это он получит, ежели положит тело своей жены в кровать королевы и скажет, что королева убилась, выбросившись из окна башни; тем временем королева и камеристка надеялись убежать за пределы Аллемании, куда они обещали никогда не возвращаться. Привратник понял, что у него в руках — отличное средство разбогатеть, и согласился; он уложил тело жены в постель королевы, в тот же вечер принес доброй принцессе Хильдегарде и ее камеристке платья странниц, и обе женщины пошли по дороге, ведшей в Рим.
И правильно они поступили, потому что Венеман, добившись от Карла Великого приказа убить королеву, послал двух слуг в башню; они прибыли к пяти часам утра для исполнения приказания своего хозяина; но привратник им рассказал, что накануне вечером добрая принцесса Хильдегарда бросилась с террасы во двор, и когда он показал им изуродованное тело, лежавшее на кровати, убийцы поверили рассказу привратника, возвратились к приславшему их и поведали о том, что королева не дождалась заслуженного наказания и покончила с собой: ее тело они видели собственными глазами.
Этот рассказ лишний раз утвердил славного короля Карла Великого в мнении, что его супруга виновна, зато доверие к Венеману возросло — ведь он в отсутствие короля так заботился о его чести!
А Хильдегарда и ее спутница отважно пустились в путь и через полтора месяца добрались до святого города Рима. Там первой заботой благочестивой принцессы было обойти все церкви и подойти под общее благословение, которое ежегодно посылает папа всему христианскому миру; исполнив свой долг, добрая королева решила посвятить себя уходу за нищими больными; по примеру всех благородных дочерей той эпохи она изучала свойства лечебных трав и умела лечить раны: она стала готовить снадобья, угодные Богу. Спустя некоторое время Рим облетела весть о чудесных исцелениях, творимых дамой Долорозой, — это имя приняла добрая принцесса Хильдегарда, и однажды папа Адриен, увидев ее при выходе из церкви, благословил ее особо.
Скоро странники, возвращавшиеся из Рима, стали рассказывать при дворе Карла Великого о чудесах, ежедневно совершаемых благодаря знаниям или молитвам дамы Долорозы: она могла одним прикосновением излечить паралитиков, хромых, слепых. И случилось так, что Господь ниспослал Венеману наказание: тот заболел и потерял зрение. Венеман отнюдь не заблуждался на сей счет и понимал, что поразившее его несчастье — Божья кара; он искренне раскаялся в содеянном злодеянии, но не смел признаться Карлу, потому что первые минуты гнева короля были подобны буре. Венеман испросил у брата позволения сопровождать его в надежде на чудесное исцеление у дамы Долорозы. Король, горячо любивший Венемана, охотно согласился.
Когда в Риме стало известно о прибытии короля Карла, новость эта обрадовала папу, кардиналов и народ, потому что у христианского мира не было лучшего защитника, чем благочестивый король франков. Но больше всех ликовала принцесса Хильдегарда, потому что предчувствовала, что это путешествие было внушено Небом, которое должно вознаградить ее за все ее страдания и предоставить еще неведомый ей самой способ доказать свою невиновность. Все время вплоть до прибытия короля она провела на коленях пред алтарем, поднимаясь только затем, чтобы помочь больным или страждущим, которые тоже вкушали плоды ее страстной молитвы: они скорее поправлялись или находили утешение.
Карл торжественно вошел в Рим в окружении кардиналов, высланных папой ему навстречу, а сам папа с большими почестями встречал его в своем дворце. Венеман находился рядом с братом и, несмотря на слепоту, разделял с Карлом оказываемые им почести; однако как только прием был окончен, он спросил, где живет дама Долороза, и приказал передать ей, что завтра же будет у нее. Дама Долороза отвечала, что для нее большая честь принимать у себя брата короля франков и что она будет ждать его.
Венеман явился к даме Долорозе в назначенный час, умоляя употребить всю свою силу и вернуть ему зрение.
— Господин! — сказала она ему, прежде чем начать исцеление, — именем Бога-отца, Бога-сына, Бога — Святого Духа и Пресвятой Девы Марии заклинаю вас: очистите свою душу, облегчите ее от всех грехов. Встаньте на колени и исповедуйтесь в своих грехах: ежели вы искренне не раскаетесь, мои знания и молитвы будут бессильны вам помочь.
— Увы! Увы! — вскричал Венеман, опустившись на колени и ударив себя кулаком в грудь. — Признаю, что я великий грешник, но ни один из моих грехов — правду сказать, это не просто грех, а настоящее злодеяние — не отягощает так мою совесть, как злоба, заставившая меня подло оклеветать чистейшую и добродетельнейшую женщину, несправедливо убиенную в результате этой клеветы; и если я в самом деле должен испросить у Господа прощение, прежде чем исцелиться, то боюсь, что мне так и придется умереть слепым.
— Признались ли вы в совершенном злодеянии тому, кто после Господа Бога нашего более других пострадал от этого преступления, будучи вашим господином на земле? — спросила Долороза.
— Увы! — ответствовал Венеман. — Я не раз испытывал желание во всем ему признаться и вижу теперь, что это было мне внушением свыше; но я так никогда и не решился, потому что знаю того, кого я оскорбил: его гнев подобен грому небесному, он грохочет, падает на голову виновного и поражает насмерть.
— Есть нечто такое, чего следует опасаться более, нежели гнева человеческого: это гнев Божий, — отвечала праведница, — повторяю вам, что ничего не смогу сделать для вашего исцеления. Признайтесь в совершенном зле, и я обещаю прежде всего заступиться за вас перед королем Карлом; а когда он вас простит, я молитвами испрошу для вас прощение Божие.
Виновный задрожал всем телом при мысли о том, какой гнев он навлечет на себя этим признанием; однако он взял себя в руки и, поднявшись с колен, проговорил:
— Вы правы; лучше принести в жертву свою жизнь, нежели погубить душу; лучше быть наказанным в этом мире, чем в мире ином; проводите меня во дворец, святая женщина; будьте свидетельницей моего покаяния, выслушайте признание в совершенном злодеянии и защитите меня, как обещали, от гнева короля.
Дама Долороза набросила вуаль и последовала за Венеманом, который приказал отвести его в папский дворец. Король Карл беседовал в это время о делах христианства с папой Адриеном; однако Венеману так не терпелось признаться в том, что он скрывал все эти три года, что он вошел в комнату, где находились его брат и папа римский. Дама Долороза, не поднимая вуали, встала за дверью.
Карл удивился, приметив беспокойство в лице Венемана, и спросил, что с ним. Тот, не отвечая, пал на колени перед братом-королем и с рыданиями, ударяя себя в грудь, исповедался в злодеянии, а потом стал молить о прощении. Карл на мгновение лишился дара речи; но как только он понял, в какое ужасное преступление он сам был втянут из-за клеветы брата, на смену изумлению пришло возмущение, и, выхватив меч с рычанием, подобным львиному рыку, он занес его над головой виновного. Видя все это, дама Долороза метнулась от двери, где она находилась, и протянула руку, останавливая супруга, а другой приподняла вуаль.
Карл Великий в изумлении замер: он узнал Хильдегарду.
Добрая принцесса приложила палец к губам; подойдя к Венеману, по-прежнему стоявшему на коленях и ожидавшему удара, она подула ему на глаза, и спала чешуя, мешавшая ему, как св. Павлу, видеть. Первой, кого разглядел перед собой виновный, была та, которую он считал погибшей по его вине. Он снова закрыл глаза и, умоляюще сложив руки, воскликнул:
