Задумайтесь: насколько вы близки с собой? Например, когда вы в последний раз сидели неподвижно, отложив в сторону все электронные устройства, и просто слушали звук собственного дыхания? Есть ли у вас практические знания о своих внутренних органах и о том, где они расположены в теле? Когда вы принимаете пищу или пьете воду, делаете ли вы это осознанно или отвлекаетесь на посторонние мысли, пытаясь разобраться в деталях своей жизни? Попробуем копнуть глубже. Какие чувства у вас возникают, когда вы смотрите на закат, и где вы это ощущаете в своем теле? А когда вы в последний раз с любовью и удовольствием смотрели на отражение своих гениталий в зеркале? Все это – грани близости. Суть в том, что мы можем встретиться друг с другом только в той мере, в какой мы способны встретиться с самим собой. Правила игры остаются теми же независимо от того, участвует ли в ней кто-то еще, или же вы отправились в одиночный полет. Что-то выглядит отлично, а что-то не очень. Мы не можем быть близкими выборочно и испытывать только приятные моменты; это так не работает. Мы либо внутри, либо снаружи. Близость требует мужества, и при умелом подходе награда того стоит. А как скажет вам моя клиентка Сара, альтернатива может быть разрушительной.

Сара с трудом узнает себя в зеркале. Ее опухшие глаза смотрят из отражения, пока она осознает неизбежность того, что с ней произошло. После семнадцати лет брака, в котором родилось двое детей – теперь уже подростков, – муж сообщил, что уходит к другой женщине. Их тайный роман длится вот уже три месяца. Сара ни о чем не догадывалась и не замечала никаких признаков того, что у Джека образовалась параллельная жизнь. Она потрясена, но почему-то не слишком удивлена. За последние десять лет их сексуальная жизнь практически сошла на нет, а отношения стали больше походить на отношения соседей по комнате. Сара чувствует себя потерянной, неправильно понимаемой не только мужем, но и самой собой. Глядя на свое отражение, она задается вопросом, куда девалось ее прежнее яркое «я».

Так что же поглощало все ее внимание? Ведение домашнего хозяйства, общественная нагрузка в школе, членство в совете директоров некоммерческой организации, поддержка блестящей карьеры мужа, регулярные тренировки с тем, чтобы поставить заслон наследственному диабету второго типа и разрушительному воздействию старения, забота о детях… Как и в случае со многими парами, у Сары и Джека никогда не находилось времени для разговора по душам, когда бы каждый мог высказать, что его беспокоит. Супругам не хватало внутренней организованности и энергии, чтобы раскопать все микротравмы отношений, связанные с неудовлетворенными потребностями, упущенными возможностями для общения и обманутыми ожиданиями. Вместо этого они изо всех сил старались держаться вместе на плаву с хорошей мерой того, что я называю триадой антиблизости: отрицанием, дефлексией и переключением внимания. Возможно, интуитивно они чувствовали, что как только все артефакты будут извлечены на поверхность для изучения при свете дня, им предстоит неизбежная и непосильная работа по ремонту и реставрации. Джек предпочел начать все с чистого листа, предоставив Саре проводить разбор полетов самостоятельно.

В культурном отношении мы все – большие мастера переключения внимания. Наше кредо «быть загруженным практически до изнеможения» – это один из способов избегать эмоционального подтекста и притуплять осознание своего существования. Если у нас нет времени охватить взглядом наш внутренний мир или более широкий контекст нашей жизни – значит, его и не существует, верно? А вот и нет! Это в корне неправильно.

А тут еще и высокие технологии. Подумайте: нам удобнее связываться со своими близкими посредством электронных устройств. Сообщения и эмодзи[11] подменяют человеческое общение. Недавняя пандемия довела онлайн-взаимодействие до крайности, и, скорее всего, это еще некоторое время будет продолжаться, пока мы утверждаемся и учимся ориентироваться в этой новой нормальности. Несмотря на то что у жизни, оснащенной цифровыми технологиями, есть много преимуществ, интенсивное использование мобильных устройств прямо или косвенно мешает близости. Несколько исследований показывают, что мы получаем около 50 push-уведомлений в день и проверяем свои мобильные устройства более 250 раз за сутки. Опрос, проведенный компанией RootMetrics, показал, что 23 % его участников в течение минуты после пробуждения уже тянутся к телефону. А еще 34 % могут воздерживаться от пяти до десяти минут. Только представьте: исследование компании Harris Interactive, специализирующейся на изучении общественного мнения, показывает, что 20 % людей в возрасте от восемнадцати до тридцати четырех лет признаются, что проверяют свои телефоны даже во время секса!

Но вот – ирония судьбы: при всех растущих возможностях взаимодействия, которые обеспечивают цифровые коммуникации, неизбежно закрадывается смутное ощущение изоляции и отчуждения. Всем миром спустившись в кроличью нору высоких технологий, мы снижаем собственную чувствительность к нюансам языка тела и выражения лица. Мы глухи к тонкому виду общения, происходящему в промежутках между словами. Продолжительность концентрации нашего внимания сокращается с проявлением того, что в настоящее время нейробиологи называют экранной усталостью. Мы поглощаем заголовки, а не книги, смотрим видео, а не читаем, узнаем новости из TikTok, получаем доставку почти всего на свете в день заказа. Мы становимся нетерпеливыми, легко отвлекаемыми и скучающими. Вам знакомы фильтры, которые мы применяем к публикуемым нами фотографиям, чтобы они выглядели безупречными? Это метафора розовых очков, сквозь которые мы смотрим на свою жизнь. Короче говоря, наше восприятие мира, людей в нем и самих себя искажено. И это – проблема, поскольку по определению ясное видение того, что находится перед нами, является важным аспектом близости. И тут снова неизбежно возникает тройственный союз, о котором я писала выше: отрицание, дефлексия и переключение внимания. Я столкнулась с ним на собственном опыте, когда мне было чуть за тридцать и я десять лет прожила в лишенном секса браке.

Я встретила Вика через год после окончания Пенсильванского университета. Мы с моей лучшей подругой детства отмечали ее день рождения в одном из баров Нью-Йорка. Мы болтали, пили пиво и слушали живую музыку. Я узнала Вика в ту самую минуту, когда он вошел в дверь с гитарой за спиной. Я никогда прежде его не видела, но мне показалось, что я тону в этих глазах уже тысячу лет. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, – я с трудом верю в такие понятия, – но каким-то неописуемым образом я мгновенно почувствовала связь с этим человеком. Вик зарабатывал на жизнь рок-музыкой и вел образ жизни вечно голодного артиста. Он был обаятельным, забавным, нежным и постоянно что-то придумывал. Два с половиной года спустя мы поженились в ресторане на берегу реки Гудзон.

К тому времени, когда почти десять лет спустя на моих биологических часах прозвенел будильник, мы уже пять лет жили в Лос-Анджелесе. Музыкальная группа, которую мы создали и в которой я была солисткой, была популярна у местной аудитории, но не имела контракта со звукозаписывающей компанией. Мои родители помогли нам с первым взносом за дом на Голливудских холмах, а седьмую годовщину нашей свадьбы я планировала отметить на Гавайях. Я долго мечтала об этой поездке. Ведь предыдущие годы все наши деньги уходили на раскрутку группы. Сначала – команды Вика, пока мы жили в Нью-Йорке, а затем, после переезда в Лос-Анджелес, – нашей совместной с ним группы. Репетиционное помещение, оборудование, записи, сшитые на заказ серебристые кожаные наряды… список можно долго продолжать. На полноценный отдых ничего не оставалось.

Через несколько недель после знакомства Вик сказал мне: «Однажды у меня будет дочь по имени Рэйчел. Если это нарушает твои планы, советую уйти прямо сейчас». В двадцать два года меня мало интересовало то, что у двадцатипятилетнего мужчины уже существуют отношения со своей будущей дочерью. Для меня это было не важно, но имя мне нравилось, а материнство было частью моих долгосрочных планов. Почти десять лет спустя я совершила паломничество в Кону[12], чтобы зачать Рэйчел.