Перспектива задержаться на долгое время на острове Эйлин-Мор так напугала гнома, что он не проронил больше ни слова, чтобы переубедить эльфа. Уже через минуту шлюпка отошла от причала. Она так стремительно понеслась к фрегату, словно за ней гналась стая голодных акул.

Глава 5

Месяц пролетел стремительно, даже несмотря на то, что он удлинился почти вдвое за счет бессонных ночей. Прежде гамадриада Дапн не поверила бы, что она способна выдержать такой ритм жизни. Но сейчас она не представляла, что можно жить иначе. И произошла эта метаморфоза благодаря ее любви к Джелани.

Она не скрывала от себя, что полюбила нгояма, и он был для нее не экзотической игрушкой, с которой можно было поиграть несколько дней – и бросить, забыть о ней, что частенько с гамадриадой случалось раньше. Любовь корнями проросла в сердце Дапн, и выкорчевать ее было невозможно. Если только удалить корни с самим сердцем.

Тем более, что и сам Джелани не позволял, чтобы она его разлюбила. Он был без ума от гамадриады. Любовь в нем вспыхнула, как только он увидел ее. Поэтому он любил не как пресыщенный страстью сердцеед, а деятельно, превращая дни и ночи, которые они проводили, не расставаясь, в увлекательное приключение.

Днем они путешествовали по Гамбии. Крошечная африканская страна, раскинувшаяся на берегу Атлантического океана, поражала изнеженную европейской цивилизацией гамадриаду своей дикой первобытной красотой. Особенно ей пришлась по душе деревушка Ламин, в живописных окрестностях которой проживали сотни видов птиц. Но главное, что здесь обитал священный ибис, в облике которого она находила несомненное сходство с Джелани с его огромным изящно загнутым ногтем. А то, что ибис считался в древнем Египте священной птицей и был символом Тота, бога мудрости и правосудия, только укрепило гамадриаду в ее мнении. Красота, мудрость и справедливость – все эти качества были присущи Джелани от природы, она была в этом уверена.

– Ab incunabulis, – заявляла она тоном, не терпящим возражений. – С колыбели.

Сначала Джелани пытался спорить, но вскоре смирился. Гамадриада была единственным существом на свете, которому он был не в силах возражать и охотно уступал в любом споре.

Однажды они посетили насыпные курганы, лежавшие неподалеку от городка Джорджтаун. Это были древние захоронения. Большинство из них опустошили люди во время археологических раскопок. В них находили ювелирные украшения, предметы вооружения, изделия из драгоценных металлов. Однако были и такие сокровищницы, о существовании которых никто не знал. Кроме Джелани.

– Закрой глаза и сосчитай по памяти, сколько раз этой ночью я тебя поцеловал, – сказал он, подведя ее к одному из неприметных курганов.

И гамадриада послушно исполнила его волю.

Она еще продолжала считать, когда услышала, что нгояма вернулся. По его дыханию она поняла, что Джелани улыбается, видя, что она так покорна его воле. И что он счастлив.

– Открой глаза, – произнес он.

Она открыла и увидела, что он протягивает ей массивный золотой браслет с чеканным орнаментом в виде вьющейся лианы и сидящих на ней птиц.

– Как красиво! – восхитилась гамадриада, рассматривая орнамент.

– Ему пятьдесят тысяч лет, – сказал Джелани, смотря на гамадриаду с не меньшим восхищением, чем она на его подарок. – Но главное в нем то, что это мощный оберег. Он защищает от злых чар. Ты будешь носить его, когда меня не будет рядом.

– Но ведь ты будешь рядом со мной всегда? – спросила гамадриада.

Но спросила не вслух, а только взглядом. И взглядом же нгояма ответил, что она не должна сомневаться в этом.

А она и не сомневалась. Каждый новый день приносил ей новые доказательства любви Джелани.

И каждую ночь она доказывала свою любовь к нему.

Гамадриада была неистощима на выдумки, которыми она разнообразила их физическую близость. А когда она уставала, Джелани убеждал ее в том, что обладает не меньшей фантазией. И тогда она снова вспыхивала, зажженная его неистощимой любовью. И так продолжалось, пока их не настигал рассвет. С первыми лучами солнца они ненадолго засыпали, обнявшись, чтобы даже во сне чувствовать друг друга.

А иногда они просто лежали, взявшись за руки, на спине, и смотрели на звездное небо, на мириады крошечных ярких песчинок, из которых они слагали слова и рисовали картины. И это было так же хорошо, как и страстные ласки до и после этого.

Но на рассвете их последнего дня заснул только нгояма. Гамадриада не смогла сомкнуть глаз, из которых изредка скатывались прозрачные, как бриллианты, слезинки.

Когда нгояма проснулся, глаза гамадриады были уже сухими, только немного покрасневшими. Но это можно было оправдать бессонной ночью.

– Ты не спишь, – мягко укорил ее Джелани. – А где же ты возьмешь силы на сегодняшний день?

– А на что мне ты, мой милый нгояма? – улыбнулась Дапн. – Когда я устану, ты понесешь меня на руках.

– Если понадобится, то через всю Африку, – подтвердил Джелани. В его глазах блеснули лукавые искорки. – Но все-таки я предпочел бы, чтобы тебя несли на своей спине вилороги. Они более привычны к этому.

– Ах, ты…! – замахнулась на него гамадриада.

Но нгояма перехватил ее руку и поцеловал в ладонь. А затем в грудь…

Когда они встали с ложа, солнце уже высоко поднялось над горизонтом.

– Ничего не планируй на сегодняшний день, – сказал Джелани, когда они завтракали, сидя на террасе. – Я взял на себя этот труд.

– И что ты мне хочешь предложить? – спросила с улыбкой Дапн. – Впрочем, я заранее на все согласна.

Это был их последний день в Африке. Назавтра они должны были отбыть в Берлин, где Джелани ждала встреча с кобольдом Джерриком, главой Совета XIII. И гамадрида с большим удовольствием провела бы его в доме Джелани, который за минувший месяц она уже привыкла считать их общим домом. Может быть, даже просто сидя на террасе. А solis ortu usque ad occasum. От восхода солнца до заката. Ни она, ни Джелани не знают, как сложится их дальнейшая жизнь. Но этот день, что бы ни случилось потом, никто не сможет у нее отнять. Он навсегда останется в ее памяти.

«Но пусть будет так, как хочет Джелани», – подумала Дапн.

Они спустились с террасы дома во двор. Тафари подвел к ним двух вилорогов с самодельными седлами на спинах. Эти африканские представители самого древнего вида антилоп служили нгояма вместо лошадей. Вилороги были способны развивать скорость до девяноста километров в час на протяжении длительного времени. И уж во всяком случае, считала гамадриада, передвигаться на них было удобнее, чем на Mobius оne. С этим не спорил даже Тафари.

Гамадриада и нгояма вскочили в седла, Джелани задорно гикнул, заглушив все лесные звуки. Вилороги побежали, постепенно увеличивая скорость. Со стороны могло показаться, что они не касаются копытами земли.

– Capiat qui сареrе potest, – прокричала, обернувшись вполоборота гамадриада, чей вилорог на полкорпуса опережал вилорога Джелани. – Лови, кто может поймать!

– Cave! – предостерег ее нгояма. – Будь осторожнее!

Но гамадриада только подстегивала своего вилорога, убыстряя его бег.

– Citius! – кричала Дапн. – Быстрее!

Джелани начал тревожиться за нее. Обычно Дапн была более сдержанной. И это она удерживала нгояма от рискованных выходок. Но сегодня все было наоборот. Вилорогу достаточно было оступиться, чтобы эта бешеная скачка обернулась бедой для его наездницы.

Некоторое время их преследовал одинокий гепард, но он быстро выдохся и отстал.

Джелани ударил своего вилорога по рогам, и тот как будто взвился в воздух, сразу значительно сократив расстояние с бегущим впереди вилорогом гамадриады. Еще два удара – и нгояма настиг гамадриаду. Он протянул руку и ухватил повод скачущего рядом вилорога. Теперь они были единым целым. Постепенно вилороги сбавили шаг. И как Дапн ни подзадоривала нгояма, он не позволил ей увлечь его снова в безрассудную гонку.

– Может быть, ты мне все-таки скажешь, куда мы направляемся? – спросила Дапн. Недавний азарт уже покинул ее, и она, не без некоторого сожаления, снова превратилась в благоразумную гамадриаду.