– Это твой ответ Чемберлену?
В палатку вошел мой слуга. Ворона была не так резва, как того требовала обстановка – успела только каркнуть, трепыхнувшись в его руках. Малый взял ее за кончик крыла – бессильно болталась свернутая голова – у него возник на добычу план.
– Ощиплю и в котел.
Судьба.
День был благословенно спокоен, а воздух чист, когда мы ошвартовались. Обитатели города – не все, конечно – высыпали на берег, встречая нас криками:
– Привет! Вернулись! Какая радость! А где остальные?
Народ на плоту просто вопил от восторга. Только хозяин наш в последний час путешествия все мрачнел и мрачнел, а спасительница моя укрылась в палатке.
Потом бум спал – все, кому надо, сошли на берег.
Когда апельсиновая корка осталась от солнца на горизонте, хозяин с фавориткой своей молодой притащили меня на ужин. Нас всего трое на плоту осталось.
Уже в сумерках в сопровождении двух здоровяков с факелами на плот явилась жена Черного Хвоста, вышагивая, как мужик – размашисто и уверенно. Сверкающими глазами она мне сразу показалась намного круче своего муженька, хотя выглядела гораздо моложе его и привлекательней соперницы – худая, гибкая, энергичная. Русые волосы заплетены в косу и короною вокруг головы. Черты лица строгие, но приятные, а кожа гладкая, как шелк. На ней сапожки и сарафан расшиты бисером, а темный плащ мехом подбит. Однако, я бы не стал причислять ее к разряду красивых женщин – что-то в ней настораживало.
Мы только поужинали и сидели втроем вокруг огня глиняного мангала.
Увидев жену, Черный Хвост подскочил, рот открыл, что-то сказать, но промолчал и набычился.
– Ну, рассказывай, дорогой – как торговал? что привез?
Голос был низкий и к тому же дрожал от злости.
– Слушай, – Лука Максимыч оторвал свой взгляд от бревен плота, – давай расстанемся без драки. Все поделим и станем отдельно жить.
Купчиха приподняла одну бровь и с пренебрежением посмотрела на сгорбленное существо:
– Полагаю, ты прав. Все, что здесь есть, остается тебе, а домой даже не суйся. Нормальный дележ?
Несколько лет они прожили в браке, и она искренне верила, что всегда может контролировать его. Правда, однако, была иной. Они могли бы считаться крепкой парой и сейчас, если бы Черный Хвост не боялся ее и не ненавидел каждый ее вздох. Максиму Лукичу стоило больших сил преодолеть чувство робости перед ней. Да, жена его была обладательницей заносчивого характера, а если учесть, что он намеревался уйти от нее к другой женщине, то получалась весьма взрывоопасная ситуация. Я так подумал.
Он бы, по-моему, мог ответить ей вполне язвительно, но спокойно сказал:
– На все согласен лишь бы быть подальше от тебя.
Она презрительно скривила губы.
– Хорошо подумал?
– С меня довольно.
– Ты без меня ничего не стоишь!
– Значит, я не отношусь к твоим ценным приобретениям?
– Сам ответь на этот вопрос – чего ты добился за свою жизнь?
– Посмотрим – у меня теперь все впереди.
– Тебе лучше оставить наш город.
Прежде чем ответить, он раздраженно фыркнул.
– Непременно так сделаю. Всякий раз, как идти домой, у меня начиналась головная боль – потому что ты там.
Она взорвалась:
– Сукин сын! Вбей себе в больную голову одно только правило – ты без меня ничто: у тебя нет прав, нет желаний и свободы. Все понял? А теперь бери в горсть свою жирную задницу и молча шагай за мной – с девкой твоей мои слуги останутся. Если еще раз пикнешь о разводе, я с тебя три шкуры спущу. Все понял?
Он непроизвольно отпрянул, а потом неожиданно засипел, будто голос сорвал, и теперь слышны были в нем то ли нотки неразделенной любви, то ли ненависти к бывшему объекту притязаний:
– Я – человек, свободный от рождения.
– Может, ты и был человеком, а теперь ты – мой муж и должен поступать, как я велю. Ты все понял?
Испугался он ее слов? Да, пожалуй. Но не смерти же он боялся – тут что-то другое. И я понял – это любовь. И вскипел душой – смотри, Анатолий, смотри, как они нашего брата имеют! Рабство – вот что такое любовь! Настоящее рабство!
– Почему я должен это делать? Из-за счастья спать с тобой в одной постели?
– Да, ты в долгу предо мной. Своей тупостью развалил немало интересных дел.
– Ну, так делала бы сама! А я бы делал мужскую работу – охранял, защищал. Но тебе этого мало. В отличии от нормальной женщины, ты неуправляема, как змея.
Она бросила на него взгляд, исполненный ненависти, подошла и размахнулась для пощечины, но Черный Хвост поймал ее запястье.
– Хватит, больше ты меня не ударишь!
Она выдернула руку и повернулась к факелоносцам.
– А вы что стоите? Я хочу его смерти!
– Да ты сумасшедшая! – крикнул ей в спину Черный Хвост.
– А когда-то говорил, что красивая.
– Ты и теперь красива – как змея ядовитой, как сука волчья. А мне нужна женщина. Понимаешь? Когда-то готов был убить за тебя, а сейчас хочу убить тебя, стерва.
Она снова кинулась к нему и попыталась пнуть.
– Не смей меня так называть!
Он увернулся:
– А если я к тебе приложусь кулаком?
В ответ она выхватила кинжал из ножен на поясе.
– Пришло время покончить с тобой.
Черный Хвост зарычал и попятился, отступая к палатке – там у него было оружие. Когда он скрылся с глаз, разъяренная супруга с кинжалом, который держала выше плеча острием вперед, повернулась к сопернице. Та, взвизгнув, в три прыжка пересекла плот и кинулась в воду. Свирепые глаза купчихи за меня зацепились:
– А ты кто?
Я молчал, не зная как остеречь эту фурию от убийства.
– Назовись, или я вырежу на твоем лбу – «немой».
Вполне может – сообразил и начал такой базар:
– Госпожа, у меня сломана спина, и она требует ухода. По этой причине я неподвижен….
Она сделала шаг – я поспешно:
– А зовут меня Анатолий.
Она открыла рот, что-то сказать, но не успела – из палатки выскочил Черный Хвост с мечом и затеял бой с факелоносцами. Лука Максимыч оказался искусным бойцом – его противники, лишившись огня, ретировались с плота. Один факел упал в воду, другой на палатку, и она вспыхнула.
И вот они стоят друг против друга – муж и жена – он с мечом, она с кинжалом, тяжело дышат и сверлят друг друга глазами. Он молчит, она срамит его.
Когда Волчий Хвост заговорил, в голосе его было больше печали, чем злости:
– Мой отец убил моего брата в пылу гнева и уже готов был убить меня, но я оказался быстрее. С тех пор поклялся не убивать людей – уходи по добру по здорову.
Женщина застыла статуей – казалось, она ждет момента, чтобы ударить кинжалом.
– Хорошо, что у нас нет детей – как бы они сейчас страдали. Уходи, я сказал.
Жена его еще помолчала, потом шевельнулась:
– Я уйду, когда плот сгорит. Ты останешься нищим….
Огонь полыхал: занялись уже бревна, настил – а они все стояли друг против друга, глаза в глаза: то ли прощаясь навсегда, то ли ища пути к примирению. Может, это любовь такая? Вот я никогда не испытывал подобных чувств к женщине – любить до ненависти, любить, чтобы желать убить. Сейчас едва вспомнить мог, как добивался расположения своей жены.
М-дя…. жена…. Где ты теперь? С кем? Даже если когда-то у меня были чувства к тебе, ты убила их своей бессердечностью…. Впрочем, вы все одинаковы. Вы презираете нас, хотя жизнь посвящаете ловле мужчин. И каждый раз, использовав нас, вы, уходя к другому, не говорите – спасибо за совместно прожитые годы. Вам просто наплевать на нас и наши чувства.
Вот и с Чернохвостовыми так – одна форма зависимости, окрашенная разными тонами возможных причин. Для нее, скорее всего, этим тоном было стремление к власти; для него – любовь или благородное чувство мужского покровительства к слабому полу….
Ни к месту и ни ко времени откуда-то с берега принесся петушиный крик – и этот обычно отгоняющий ночные кошмары звук был странно пугающим.
Пора подумать о своем спасении. Все люди часто задают себе вопрос, что ждет их после смерти и ждет ли вообще их там что-нибудь. Я – единственное исключение, потому что знаю: после смерти в этом мире, вернусь в свой, двадцатый век. Это опробовано. Но, как бы то ни было, умирать очень страшно – боюсь боли физической, душевных мук. И есть подозрение – а вдруг эта смерть окажется для меня окончательной. Хотя – что мне терять? чего бояться? в этом мире, в этой жизни нечего: устал, бороться устал, и жить вот так, как живу. Смысл моего неходячего пребывания здесь непонятен. Каждый новый день превращается в ожидание чуда, а его все нет – кому это надо? Умереть сейчас и все начать заново?
