Время поджимало, отряд всё углублялся,
Оставляя след и километры позади.
Все знали – кто-то кисло улыбался -
До заката надо к озеру прийти.
Рюкзак всё тяжелее с каждым метром.
Уставший помощь соседу предлагал.
О доме кто-то думал теплом,
Но каждый помощь друга отвергал.
В том и прелесть вся похода,
Когда от боли лишь смешно.
Им непогода, как награда,
У дружбы успехом всё обречено.
Уже острее стали тени – темнело,
Когда солнце по вершинам шло.
Наконец-то, гладью озеро встречало.
Кто-то крикнул: «Точно вышли, повезло».
Конец пути – всем легче стало,
Ширь озера уютом согревала,
Вселила силы, настроение подняла,
Теплом гостей околдовала.
Острова озёрные – глаза – на путников смотрели,
Плоты приколоты шестами – матросов ждали,
Границу берега деревья охраняли.
Хозяйку леса – тишину – туристы взглядами искали.
Послышались команды, будто пели соловьи,
Инициатива здесь бурно процветала.
Тут шевелились все, как муравьи,
А музыка в магнитофоне – помогала.
Кто разжигал костёр, кто за водой бежал,
Кругом несли дрова, готовясь к ночи,
А кто палатку нёс, тот сам и расставлял.
Трудились все, насколько было мочи.
Дым плавно плыл по глади озера,
Он будто извинялся за вторжение.
Пропала суета, и замерло движение.
Уже стемнело, все сидели у костра.
Закончен ужин, вымыта походная посуда.
Сушилась обувь, горели щёки от тепла.
Костя гитару взял, подстроил, как всегда,
И ласковая песня струны обняла.
– Мы живём на Севере, у родной Двины,
У могучей реченьки берега круты.
Приготовься милая, ледоход идёт,
И моряна с Белого ветром обожжет.
Разольётся вольница, как душа велит,
А народ зашепчется, что она вредит.
Мы прощаем, вольница, шалости твои,
Летом отработаешь за грехи свои.
А суда заморские по тебе идут.
И груза бесценные от тебя везут.
Вот буксир упрямо тащит книзу плот.
Помоги-ка, доченька, пусть прилив уйдёт.
Осень наступает, семужка прошла,
Речка затихает, вот и вся бела.
Не печалься, Двинушка, нам нужны и льды,
Отдохнут немножко корабли и ты.
Мы живём на Севере, у родной Двины.
У могучей реченьки берега круты.
А вот люди – мягкие и всегда с добром.
В мире и согласии с речкой мы живём.
Ещё много было песен спето,
Все были рады, что наступило лето.
Уж поздно, давно всем отдыхать пора,
Не усыпить счастливых до самого утра.
И Надежда Алексеевна ребятам предложила:
– Когда я в вашем возрасте была,
В нашем классе фантазировать любили,
Придумывали небылицы, когда в поход ходили.
Всё просто, любую тему раскрывай,
Хоть всю планету с людьми переселяй.
А хочешь, выращивай цветы на скалах,
Строй города, запутайся в делах.
Иль, например, как лучше природу сохранять.
Что было бы с людьми, если б не было любви.
Найди пути, и войны на земле останови.
Вопрос весь в том, как будешь поступать.
Начнём по кругу, со Славика – он рядом.
Положила ему руку на плечо, спросила:
– Согласны? – Да! – Опять Оксанка наградила,
Хотя у многих в груди образовался ком.
А Славику давно хотелось рассказать,
Кем в будущем он хочет стать.
Никто не спрашивал, оставалось лишь молчать,
И начал Слава смело в слух мечтать.
Два брата, Ваня и Никита,
Под утро очень рано поднялись
И лишь увидев луч рассвета
Осторожно, скрыто к лесу подались.
Откуда в них такое рвенье?
У мамы их сегодня день рожденья:
Вчера они договорились в храме
Букет цветов нарвать любимой маме.
В семье Ванюша старший был,
С Никитой кареглазым конечно же, дружил,
Всегда с собой его он брал
И никогда, послушного, не обижал.
Он брата крепко за руку держал,
Шагали смело по тропе знакомой.
Тропа вела к поляне скромной -
Там Ваня часто землянику собирал.
Промятая дорожка, как в тумане,
Растаяла в нетоптаной поляне.
Два благородия в цветах стояли,
Две милых радости пыльцой дышали.
Заря теплом прохладу растворяла,
Безжалостно поляна цветом поражала.
Ромашки численностью побеждали,
Их белизну цветы другие украшали.
Цветы лесные трудно возродить.
Им в школе причину объясняли.
Но так хотелось маме угодить,
Хоть с жалостью, но всё же рвали.
Букет украсив мятликом пушистым,
Нарушив утренний лесной покой,
Всё радовало, небо было чистым
Иван сказал: «Пойдём, Никитушка, домой».
Тропа по-прежнему виляла,
Казалось, ничего не предвещала.
Вблизи железная дорога проходила
И чернотой в просветах о себе напоминала.
Никита, шедший за братом позади,
Нарушил шёпотом лесную тишину:
– Ваня, Ваня, посмотри, посмотри что впереди…
Ваня увидел редкую картину:
На пути состав стоял.
Наверно, сборный, кого-то ждал.
Своей величиной он страх вселял.
Друзей как будто бы сковал.
В кабине тепловоза рация шипела.
То хрипела, то молчала, то свистела.
И кто-то что-то говорил,
Не ясно было, шум глушил.
Но ясно – голос помощи просил;
Тревожный, он на женский походил.
Раскован страх, и в это же мгновенье
Братья молча приняли решение.
Держась за поручни дверные,
Они в кабину тепловоза поднялись.
Пройдя двигателя – кони могучие, стальные,
Своим молчанием – надёжностью клялись.
Как старший, Ваня кабину осмотрел,
Внимательно приборы просмотрел,
Подумал, в кресло машиниста сел,
Никите занять место помощника велел.
Открыл потёртый вахтенный журнал,
Большой и необычный, весь перелистал
К себе рукой Никиту подозвал,
Запись последнюю в слух брату прочитал:
– Состав пришлось остановить,
Из системы тормозов стал воздух выходить.
Происходит самоторможение, без подчинения
Тепловозной силы не хватает для движения.
Поставлено ночное время – число и год,
В крови испачкан лист – в глазах рябит.
Пробил Ванюшу необычный пот.
А торопливый почерк снова говорит:
