Вам будет больно. Я не скрою.

За пеленой шестого дня

Вы не омоетесь росою

И не забудете меня.

Я не позволю Вам свободы

От равнодушия в уме,

Плодить не станете синоды

И беззаконие в тюрьме.

Я перекрою полу темень,

Не дам Вам тлеть живьём в чуме.

Поверьте, страх Ваш иноземен

И не спасет шинкарь в корчме.

Не порастёте больше илом,

Где безответственности дно,

Не назовёте больше белым,

То, что давно черным-черно.

Вам не дозволено изгнанье,

Как участь лёгкая Земли,

Вам будет чуждо пресмыканье,

Потухнут сонные угли.

Отныне позабыть Вам нужно,

Что Вы друг к другу холодны.

Сегодня, здесь я безоружна

И обращаюсь лишь на «Вы».

Всё лишь для памяти и слова,

Что отразится в тишине,

Всё лишь для мира вновь и снова,

Что бы повисло на петле.

И как закон оно качаясь,

Вам вдруг напомнит обо мне.

Как истина, за Вас сражаясь,

Как свет любви, но в пелене.

Вам невозможно больше думать

О том, что мимо Вы прошли.

Что Вам дозволено угрюмо

Переложить свои грехи.

На этом, думаю, довольно,

Истёк нравоученья час.

Вам всё ясно и добровольно,

И Вы кивнёте, согласясь.

А мне останется призванье

Открыть глаза на гниль и сор,

На червоточины создания,

Слегка украсивших узор.

Я здесь права и в назиданье

Сто раз с укором повторю:

Вам вышло боком подражанье

И опустило Вас к нулю.

Здесь бесполезно отрицанье,

Со мной навек всё решено.

Могила знаний воспитанья -

С ней всё к концу доведено.

Вам будет больно. Обещаю.

Но не от ненависти зла,

А потому что я прощаю

И заживо Вас погребла.

2012г

Я два года томилась в плену.

Гробовой гвоздь всё ныл неустанно.

Вот и будущее стало туманно.

От греха лучше главы пригнуть.

А ещё лучше вон прочь шмыгнуть!

Как в том детстве в мурашках, в потёмках,

Потеряться сначала в позёмках,

А потом так серьёзно шагнуть!

И зажмуриться, да со всей силы,

Чтобы дрожь разлилась по квартире,

Да тревога, чтоб стала пошире

И презреньем заполнились жилы…

Обязательно. Я уплыву.

Но, сперва, нацарапаю строчку,

Чем прибавлю себе два годочка,

Чтоб томиться с гвоздями в гробу…

На том брегу

За косогором,

В том поле,

Где ромашек рой

Мы познакомились с тобой.

И в том лесу

За нашим домом,

Опушка там,

Где детский смех,

Что сберегали от всех.

В ту тишину

За облаками,

По той тропе,

Где за мечтой

Мы шли с не покорёженной судьбой.

На ту реку

За переправой,

В посёлок наш,

Где дом родной

Пришла беда, нас скрыло мглой.

На берегу,

Да за холмами,

В том поле,

Где курган из тел,

Когда-то здесь ты жить хотел.

На месте том,

Под той травою,

Под полыньёю,

Где был бой

Теперь лежим и мы с тобой.

И на беду,

Да с перебором

Наполнилось здесь кровью поле,

Что раньше берегло наш рой,

Где мы знакомились с тобой…

2010г

Молчит мой дед на полустанке

И не ликует за толпой,

Не улыбнётся партизанке,

Пока галдят наперебой.

Меж оживлёнными телами

Пройдёт насквозь за пустыри

И побредёт к домам степями,

Где встретить мать с отцом должны.

Где жёнка с сыном вечерами

Таращились на свод луны,

Где дочка горькими слезами

Молила Бога со спины.

Идёт мой дед, шурша ботинком,

Вздымая пыль пустой тропы

И вспоминает как ребёнком

Мечтал солдатом здесь пройти.

Теперь сторо́жится желаний,

Теперь запеленали в страх.

Не на врага, не от писаний,

А на любимых в миражах.

Дойдя до пепелища в поле

И подбежав к родной избе,

Едва закрыв глаза до боли

И принявшись взывать к мольбе,

Он вдруг на миг остановился

Шаркунку видя в полутьме,

За голову свою схватился

И лёг тихонько на земле.

Нет, не завистники солгали

И не предатели в бреду.

Его семью войной сломали,

В его дом привели беду.

Живьём похоронили брата,

Жену и дочку. Всю родню.

И лишь губа до крови сжата.

И лишь прикован взгляд к огню.

И что есть жизнь? Какой в ней смысл?

Он подводил свою черту.

Но, пятилетний мальчик вышел-

Ему совсем невмоготу.

Он слишком слаб, он еле дышит,

Его шатает и трясет,

Мой дед чуть слабый шёпот слышит,

Тихонько на руки берёт.

И нить оборвана с тем миром,

И с небесами рвётся нить,

Он проклят собственным мундиром,

Осталось смерть поторопить.

Но, этот мальчик словно ожил,

Пригретый на чужих руках,

И сердце деду растревожил,

И задержал его в полях.

Вот зацепились эти двое

За жизнь, а может за мечту.

Дед древо вырастил кривое,

Оно как в северном кругу:

И бездыханно, и чудное,

Непостижимое уму,

Но стало для него родное,

Как-будто к сыну своему,

Как-будто он воздал за чудо,

Что потерял в чужой войне,

Как-будто поразивший спрута

Он утопил грехи в воде.

Очищенный, умиротворенный,

Спустя года он вновь молчит.

Своим поступком освещённый.

Но разве Бог его простит?

Прощенье лишнее. Не скрою.

Он с Богом в ссоре. Счёт закрыт.

Вопрос иной здесь за чертою:

«А дед мой Бога ли простит?»

2010г

Я уже потеряла дар речи

И не слышу зов юной души,

Я ослепла, погасли все свечи,

Не ступлю на святой край земли.

Далеко детский смех и забавы,

Я уже тяжела на подъём,

Перешла прошлой жизни заставы

И навеки забыт милый дом.

Не пройду я по шумному рынку

И стрекоз не словлю поутру,