Это было… сильно. Очень таким откровением для Гарри. Ему уже довелось видеть лилипутов на ярмарке в передвижном балагане, и он замечал, как трудно живется маленьким человечкам со статусом «смешные уродцы», увы, но только с ним карликам разрешали жить среди людей. В будущем участь микролюдей, конечно, станет немного лучше, в газетах Гарри иногда читал о каком-либо лилипуте-актере или бизнесмене и об их тернистом пути к славе и богатству.
Надолго уйти в переживания Гарри не дали — фестрал под ним дернул шкурой, и Барри сообщил:
— Стеллмар чувствует ещё одного ребёнка с сильным желанием. Держись крепче, отрок. Эту девочку я отдам тебе — сдашь экзамен, так сказать…
Да что такое эти фестралы? В который уже раз задался вопросом Гарри, сжимая в руках мешок и пригибая голову, чтобы избежать встречного потока. Широкая спина Барри не очень хорошо защищала. Девочка с самым сильным и горячим желанием жила в Суррее, к полной неожиданности Гарри, увидевшего под собой ровные и до икоты знакомые улицы Литтл Уингинга. А дом номер четыре на Тисовой вообще чуть не сбросил его со спины фестрала — господи боже, неужели дом Дурслей существовал уже тогда, в тысяча восемьсот семьдесят восьмом?!
Мелани Дурсль было четыре годика, она сидела на подоконнике и тоскливо смотрела в окно на темное, усыпанное звездами небо. Её сердечко ныло и болело от страха за маму, которую ранее вечером внезапно увезли в больницу. Совсем изведясь от беспокойства и полностью накрутив себя, Мелани сложила ладошки перед собой и выплеснулась в отчаянном крике:
— Санта! Не надо мне никаких подарков, пусть только мамочка выживет, пожалуйста!!!
Этот отчаянный детский крик едва не вышиб из Гарри дух и в буквальном смысле сковырнул с фестрала. Издав короткий придушенный писк, он вместе с мешком плюхнулся в тисовый куст.
Ой! Вы же сами понимаете, с какими чувствами напуганная малышка лицезрела свалившегося с неба кудрявого дядю с огромным красным мешком? А когда вслед за ним из воздуха материализовался ещё и толстый Санта Клаус собственной персоной, девочка реально словила дежавю…
В полсекунды оценив ситуацию и просканировав эмоции малышки, Барри торопливо велел ученику:
— Немедленно успокой ребёнка. Её мать, насколько я понял из её перепуганной кашки в голове, сейчас рожает ей брата, о чем малышку никто не удосужился просветить…
Кивнув, Гарри быстренько сотворил проход в стене и вошел в дом, взбежал по родной с детства лестнице и, влетев в комнату, схватил девочку, которая с отчаянными глазами кинулась к нему от окна.
— Дяденька, пожалуйста, скажите Санте, что я не хотела, чтобы так случилось!
— А что случилось, маленькая? — ласково спросил Гарри, усаживаясь на кровать с малышкой на руках.
— Но вы же упали с неба, разве нет? Простите, я не хоте-е-ела-а-а… Вя-а-а-ааа…
— Ой, подумаешь! Ну свалились мы, ну и что? Ты-то чего плачешь? — Гарри пришлось повысить голос, чтобы прорваться сквозь девчоночий рев. Девочка, к слову, тут же попыталась успокоиться, что у неё вышло не очень…
— Но я же весь год маму доставала, просила у неё брата, а она… а её… в больницу увезли-и…ик! — икнув и подавившись воздухом, несчастная девчушка снова заревела, размазывая слезы по щекам. Гарри глубоко вздохнул, очень стараясь не рассмеяться.
— Хорошо, будет тебе брат, и с мамой всё обойдется, плакать только перестань…
Чем дети примечательны, так это своими эмоциональными качелями: отчаянно рыдающий, практически умирающий от горя ребёнок, тем не менее, моментально становится самым счастливым на свете, стоит только переключить его внимание с чего-то печального на что-то хорошее. Вот так и с Мелани: едва Гарри пообещал ей братишку, так сразу же рассиялась вся. Все горести-обиды и страхи были забыты и задвинуты подальше, посторонившись и пропустив к ней радость, от которой девочка в ладошки захлопала, тоненько попискивая.
— Ой, правда?! Правда-правда? И мамочка вернется, и братик будет?! Ой, я такая щекотная!!!
Гарри не понял, но возникший на пороге Барри разъяснил ему:
— Она так смеётся, когда её папа щекочет. Н-да, отрок, легилимент из тебя так себе… Не пробовал учить?
— Пытался, — скис Гарри, вспоминая Снейпа. — Но не вышло ничего. Профессор весьма… специфично вел урок.
— Потом расскажешь, как именно тебя учили, — хмыкнул Барри и переключился на девочку: — Ну а ты что желаешь в подарок, маленькая мисс?
— А я уже получила подарок! — восторженно сообщила ему малышка. Гарри деревянно улыбнулся — ну да, рождение дедушки Вернона Дурсля вполне можно счесть даром небес. В определенных кругах…
Время ещё стояло, и Барри снова направил Стеллмара на поиск детей с желаниями. Вот тогда-то Гарри и осмелился задать вопрос:
— Дядя Барри, объясните мне, пожалуйста, что за звери такие — фестралы? Я и не подозревал, что они настолько волшебны…
— Хм, слышал я, как вы там в будущем фестриков оскотинили — в телеги впрягли. Чуть куриной косточкой не подавился, когда узнал об этом. Расскажи кому — ни в жисть не поверят, это чтоб кошмаров в оглобли поставить?! Да не смешите моего Тима!
— Кошмаров? — взволнованно переспросил Гарри, с изумлением глядя на затылок Винкля. Тот покосился на парня через плечо и хмыкнул:
— Ясно всё с тобой. Ну-ка, расскажи, что такое фестралы в твоем представлении?
— Ну, лошади-невидимки, возят школьные кареты. Ещё я знаю, что фестралов видят только те, кто осознает смерть… — замямлил Гарри, с полной гарантией ощущая себя двоечником.
— Насчет последнего я всё-таки уточню, — построжел Барри. — Фестрала видят только те, кто испугался смерти. Те, кто увидел насильственную смерть: кровавое убийство, несчастный случай с массовым летальным исходом, например, пожар, взрыв на фабрике, утопление, мор, когда вокруг тебя лежат тела множества людей, всё то, что внушает ужас и острое неприятие смерти, всё это пугает и вызывает отторжение такого конца жизни. Вот тогда-то и появляются кошмары. К магглу они приходят страшным сном, к волшебнику вот таким, — Барри наклонился вбок и похлопал коня по шее. — Они страшны, но безобидны, потому что нужны нам.
— Зачем?.. — потрясенно шепнул Гарри.
— Затем, чтобы мы с ума не посходили от страха. Страх-то, он ведь что? Психическое состояние человека, эмоциональная его часть. И его иногда надо куда-то деть, выплеснуть, чем и занимается наш мозг — прокручивает в памяти пережитые ужасы, заставляя человека снова и снова вспоминать страшные моменты. И чем больше, тем лучше, это выматывает, мучает, человек устает от них, морально и физически он так умучивается, что в конце концов смиряется с кошмарными снами и уже не так остро воспринимает новые порции чего-то жуткого. Так постепенно страх становится чем-то нереальным, иррациональным… Вот для этого и нужны фестралы — чтобы приучить нас к страху, закалить морально. Кошмары же рано или поздно проходят и, бывает, совсем прекращаются, об этом-то ты хоть знаешь?
— Знаю, — облегченно кивнул Гарри.
— Во-о-от, — внушительно протянул Барри. — В моей практике бывало, что волшебник с помощью фестрала возвращал себе способность снова сотворять Патронуса. Приход фестрала не означает плохое, напротив, его появление зачастую полезно, помогает справиться со страхом смерти. А то, бывает, так напугаешься, что и шелохнуться не можешь, всего парализует, какой уж тут Патронус и счастливые воспоминания для его призыва, здесь бы от страха не скончаться! А дементоры знают, как пугать, это тебе не боггарт под кроватью, такого страху нагонят, что только держись! Особенно если ты перед этим чудом смерти избежал… Но фестралы и, собственно, кошмары закаляют психику, гарантированно возвращают человеку моральную устойчивость и гибкость. Вообще нам, волшебникам, очень крупно повезло, что фестрические кони материальны для нас, а не абстракция, как для маггла. Лучшего друга не найти, отрок. Так что, когда отправишься в новый новогодний квест, спроси у фестрала имя, это стопроцентно привяжет его к тебе, он станет не просто партнером на один полет, а братом до конца жизни. Стеллмар-то уже мой.
