С чего начинаются перемены в жизни? С нового места жительства, с новых знакомств, с новой работы. А, уж, какими будут эти перемены, к сожалению, зависит не только от нас.

Лиза бежала по Загородному, торопясь на новую работу, щурилась от яркого солнца, такого редкого в Питере и вдруг споткнулась о камень, лежащий на узком тротуаре.

– Ну, вот откуда он здесь взялся такой большой? – Чуть не плача пробормотала Лиза, наклонившись, чтобы разглядеть ушибленный палец.

Всю неделю бегала в кроссовках, а сегодня надела новые босоножки, росту захотелось добавить. Своим ростом и фигурой Лиза была не довольна: рост, вес – все такое среднее, не модельное, обычное. Но стоило Лизе надеть туфли на каблуке, как она чудесным образом преображалась- стройнела, подтягивалась, расправлялись плечи, и осанка становилась такой горделивой.

И вот, на тебе- расплата за красоту последовала моментально. А, может, день сегодня такой, невезучий. Проехала свою остановку в метро. Зачиталась.

Лиза любила читать в метро. Никто не отвлекает, не заставляет отложить книгу, призывая помочь. Так бы ехала и читала, пока книга не закончится. Лиза вспомнила прошлое лето, когда она уехала в Москву к тете Вере и целый день каталась по кольцевой, читая роман любимой писательницы Саши Грушенко. А сегодня она с нетерпением выбежала из дома, чтобы начать новую книгу этого автора. Ах, как она писала, как тонко чувствовала женскую душу, раскрывала внутренний мир женщин, погружая их в захватывающую историю с тайнами, обидами, несправедливостью, но обязательно с хорошим концом, где слабая и прекрасная девушка находит защиту у мужественного, сильного и удивительного мужчины. Способного и ужин приготовить, и преступника поймать, и стихи почитать, и утешить. Ну, одним словом – рыцарь.

Лиза замечталась и, как это обычно с ней бывало, остановилась посреди шумного проспекта. Зависла. Кто – то задел ее, бросив на ходу обидное: «Овца!»

«Почему овца?»– Хмыкнула Лиза и тут же сама себя обругала «овцой».

– И что застряла, овца? Графиня наверняка уже проснулась и сейчас Лизе предстоит услышать еще и не такие обидные сравнения.

Графиня, она же Марианна Николаевна Осташевская, была работодателем Лизы. Значилась Лизавета, как секретарь, но на самом деле была скорее сиделкой у вздорной, строгой и почти беспомощной пожилой женщины. С самой первой встречи Осташевская ясно дала понять, что никакой жалости и фамильярности в их отношениях быть не должно. Да Лиза и не собиралась с ней фамильярничать – уж, больно строга была женщина. Но иногда в душе поднималась жалость: когда-то невероятная красавица – портрет молодой Марианны висел на самом видном месте – слегка прищуренные глаза смотрят лукаво и маняще, рыжеватые волосы уложены в эффектную прическу, на красивые плечи небрежно наброшено соболиное манто. И столько в этом образе было спокойствия и уверенности, что все так и будет прекрасно в этой жизни. И красота никуда не денется, и счастье останется навсегда. Но безжалостное время забрало все и красоту, и счастье, и любимых мужчин…

Лиза чуть было снова не зависла, но вовремя себя подстегнула: «Опаздываю!»

Боль проснулась раньше. Она всегда просыпалась на минуту раньше, чем Марианна Николаевна открывала глаза. Не давала ни продыху, ни забытья. Марианна давно бы ушла из своего серого бытия, она знала десяток способов покинуть этот свет,– греха она не боялась и в загробный мир не верила,– если бы не одно дело. Оно держало ее, поднимая над болью, над действительностью, над ее беспомощностью. Как жестока судьба обошлась с ней – забрала все самое ценное и любимое.

Марианна всегда гордилась своими великолепными ногами и прекрасными глазами – и вот, ничего этого больше нет. Ноги перестали слушаться, а глаза видеть. И если бы это происходило постепенно, то Марианна бы как-то подготовилась к этому новому ее существованию, но все произошло в одночасье, точнее, мгновенно.

Лишь слабый, тусклый, размытый серый свет, да неясные силуэты – это все, что воспринимали ее некогда блистательные глаза, которыми восхищались, которым пели романсы и слагали оды. Эта квартира никогда не знала тишины и забвения. Двери дома Осташевских всегда были открыты для друзей, шумных компаний. И казалось, так будет всегда. Ну, постареют немного друзья, чуть тише будет звучать смех, не такими долгими будут застолья, но сама- то Марианна останется прежней и мужчины, любившие ее будут так же восхищаться ее красотой и остроумием.

– Где ты, мой острый ум, ты так нужен мне сейчас! И где эта несносная девчонка? Опять проспала или проехала свою остановку?

Марианна потянулась за колокольчиком, что стоял на тумбочке рядом с кроватью, но тут двери распахнулись и звонкий голосок пожелал доброго утра.

– Спрашивать, почему вы опоздали, голубушка, думаю, бесполезно? И сколько раз я должна предупреждать вас, что если я назначаю время, это не просто моя блажь, а у меня на это есть причины. Или вы думаете, что убогая инвалидка не может иметь никаких дел?

– Простите, Марианна Николаевна, я больше так не буду!

– Детский сад,– проворчала Марианна, – буду, не буду. Теперь вам надо поторопиться. Сейчас ко мне придут.

– Кто? – Опешила Лиза.

За все время ее, так называемой, работы у графини она еще ни разу не видела здесь ни одного постороннего, не считая Анны Васильевны, что проживала вместе с Марианной уже долгие годы и была в этом доме больше чем прислуга. Хоть графиня и обращалась с ней порой грубо, но Лиза заметила, что между женщинами существует теплая связь и взаимопонимание, что бывает у близких, давно знающих все недостатки и достоинства друг друга людей.

– Завтракать буду позже, скажи Анне. А сейчас быстро приведи меня в порядок, да поторопись. Визитер не должен догадаться, что я ни хрена не вижу.

Это уже было интригующе.

Процедура утреннего туалета не заняла много времени. Лиза помогла графине сесть в ее любимое кресло у окна, надела парик и очки с темными стеклами. Шторы было велено открыть, но опустить жалюзи, что создавало полумрак, добавляющий таинственности.

«Кого же графиня ожидает?»– Нетерпение охватило Лизу.

– Когда позвоню, подашь кофе, но только моему гостю. Стол немного пододвинь ко входу, а мне дай тетрадь и ручку.

– И вы сами будете писать или мне остаться с вами?

– Сама буду, грамоте обучена,– резко бросила Марианна, прекратив дальнейшие расспросы. – И никакой инициативы. Она наказуема.

Это уже Лиза поняла за те два с половиной месяца своей трудовой деятельности. Эту работу ей предложила бабушкина приятельница, Маргарита Васильевна, как потом оказалось, сестра Анны Васильевны. Та пожаловалась, что не справляется со всеми поручениями внезапно ослепшей хозяйки и просит найти скромную и исполнительную девушку для мелких поручений. Оплата была достойная, времени у Лизы было хоть отбавляй, после того, как она провалила вступительные экзамены в медицинский институт. И хотя первое знакомство с графиней, как назвала Лиза свою работодательницу немного удивило и обескуражило, но предложение она приняла и графиня ей, похоже, тоже была удовлетворена. Довольна Марианна не бывала никем и никогда, так, по крайней мере, казалось.

Когда Лиза в первый раз шла знакомиться с Марианной, то представляла простую, трогательную женщину, нуждающуюся в общении и заботе. И была готова быть и сиделкой, и собеседником, и даже другом. Она сразу нарисовала себе картину, как читает женщине книги по вечерам, а днем они вместе гуляют по набережной Фонтанки и Лиза комментирует происходящее вокруг.

Но вместо трогательной старушки со светлыми кудряшками, Лизу встретила огневолосая надменная и властная женщина в очках с затемненными стеклами. На светлом платье переливалась брошь, с большим синим камнем в обрамлении сверкающих бриллиантов. Ноги были обуты в элегантные лаковые лодочки.