Познакомил меня с В. Аксеновым латвийский писатель, старожил Дома творчества в Дубулты, Анатол Имерманис - давний его приятель.

- Мы, тогдашние молодые писатели, - вспоминает мой собеседник, облюбовали Дубулты в начале шестидесятых. Тогда еще не существовало этого девятиэтажного монстра, и гостей принимали уютные коттеджи, утопающие в снегах. Это была своеобразная писательская колония. И здесь я написал, по-моему, лучшие свои рассказы тех времен: "На полпути к Луне", "Папа, скажи", "Победа" - этот рассказ я действительно считаю лучшим своим маленьким рассказом. Затем - повести "Апельсины из Марокко", "Пора, мой друг, пора"... Летом мы сюда почти не приезжали, но зато зима была наша. Мы дружили с Визмой Белшевиц, вместе куролесили по Риге, вели полубогемную жизнь. Правда, поэт Ояр Вациетис сюда не ездил, мы с ним встречались в его Задвинье...

- Василий Павлович, значит, можно совершенно определенно говорить о существовании в вашем творчестве "дубултского периода"?

- Да, это так. Это для меня момент ностальгии. Дубулты - то же самое, что Коктебель в Крыму. Это не просто географическое место, это литературная исповедальня. Это реальный мир, который известен далеко за пределами России. Повторюсь, Дубулты - это своего рода Коктебель - северный, балтийский. Именно здесь появились настоящий европейский интернационализм, писательское братство. Все здесь были одного вероисповедания. Мы всегда желали Латвии независимости, хотя в то время немногие в это верили. Когда мы с Гладилиным, выступая в Латвийском госуниверситете, обмолвились, что любим народный праздник Лиго, тогда запрещенный, как нам аплодировали студенты и как было напугано начальство...

- Скажите, пожалуйста, где вы узнали о печальной перемене в судьбе Дома творчества писателей?

- Узнал об этом совершенно случайно. Я уже находился в Москве, когда мне позвонил мой старый друг Георгий Садовников и, как говорится, ввел в курс дела. Вместе с писателем Осоцким мы приехали в Латвию. Не знаю, поможет ли мое участие или еще больше обострит проблему, только, мне кажется, все можно решить без ущемления престижа Латвии, а наоборот - для его укрепления. Как это, по-моему, можно сделать? Сейчас возникает масса коммерческих идей, разных полуфантастических проектов, осуществление которых только на поверхностный взгляд кажется возможным. Мне думается, что те люди, которые хотят завладеть этим домом, воображают себе каких-то совершенно сказочных богачей, которые вдруг ни с того, ни с сего приедут сюда и положат на порог мешок с брильянтами. Скажите, с какой стати им сюда ехать? Разве они не могут податься на те же Канарские острова или же в княжество Монако, где легко и с большим удовольствием можно сорить долларами? Я убежден, что здесь, в Дубулты, просто идеальное место для создания, скажем, международного Центра культуры... Если угодно, международного Дома творчества. В котором были бы заинтересованы Латвия, Скандинавские страны, Россия, Германия, Да кто угодно! Если бы продавали места иностранным писателям за умеренную цену, здесь бы стояла очередь. У нас ведь еще не знают настоящую цену доллара и назначают совершенно идиотские суммы. В прошлом году я ездил в Ялту. Знаете, сколько там стоит интуристский отель? Номера только в гостинице "Ялта" - 200 долларов в сутки. А если вы приехали с семьей? Кто, скажите, туда поедет? Так было. Все шестнадцать этажей этой гостиницы стояли абсолютно пустые, ибо оказались недоступными даже для толстосумов. А вот если бы один номер стоил долларов 80, смею вас уверить, что не было бы отбоя от желающих пожить в этой комфортабельной гостинице. И здесь, в Дубулты, если продавать места хотя бы по 30 долларов, то недостатка в отдыхающих не будет. Поедут сюда и шведы, и датчане, и немцы с русскими...

- А существуют ли в США такое понятие, как Дом творчества писателей? И такие Дома...

- В Америке тоже есть дома творчества, но прейскурант там очень умеренный, ибо содержат их различные благотворительные организации. И, кстати сказать, попасть в них не так просто. Я в одном таком доме творчества отдыхал. Писатели в США в основном люди небогатые, и в такие дома всегда стоит очередь. И те дома намного скромнее этого, хотя в бытовом смысле, конечно, комфортабельнее. Я абсолютно убежден, что Дом творчества в Дубулты нельзя превращать в ни в казино, ни в публичный дом, ни в ультрасовременный отель. Его надо сохранить для литературы, сделать, как я уже говорил, международным очагом культуры. И это будет колоссальный выигрыш для престижа латвийского государства. Человек, приехавший сюда поработать, будет как бы находиться в особой неповторимой ауре, будет контактировать с новой страной, новой культурой, то есть будет вовлечен в этот очищающий процесс. И многие зарубежные писатели, наверняка созданием такого центра заинтересесуются.

- А вы бы сами, Василий Павлович, стали приезжать сюда?

- Безусловно, и с большим удовольствием. Поработал бы по старой памяти и друзей бы своих привез.

- Вы только что из Москвы... Скажите, что там происходит в писательских кругах?

- Честно говоря, я и сам не понимаю тамошнего "расклада". То есть я, конечно, понимаю, что одни группы писателей состоят из либералов, а другие, мягко говоря, - из консерваторов: эдакие полухулиганские, сталинские, неокуоммнистические группы неприятного толка.

- Вы русский писатель, по воле судьбы заброшенный в Америку... Писатель уезжает, а его книги, его читатели, поклонники остаются на родине. У вас огромное паблисити, большой авторитет в литературных кругах, о какой вашей книге критики знают все или почти все? Что же касается вашего жития в Штатах... Например, мне очень хочется знать, в каком доме вы живете, какие вещи вас окружают, каков ваш досуг и так далее.

- Я преподаю в университете Джоржа Мейсона и веду там два семинара. У меня, если можно так выразиться, несколько почетная должность. Должность необычного профессора, что подразумевает свободный выбор темы. Я сам ее выбираю и преподаю в так называемой группе профессора Робинзона. Робинзон это просто богатый человек, который создал на свои деньги эту группу. В нее входят профессора по разным специальностям: физик, биолог, политолог, анрополог, философ, русский писатель, а рядом со мной - русский генетик. Всего нас пятнадцать человек, которые, кроме преподавания, должны еще создавать интеллектуальный климат Кембриджского университета.