Когда из колбы на столе Жеки послышался слабый гул, а затем на свободу стал вырываться цилиндрический столб дыма с неприятным запахом, у него сразу изменился цвет лица. Впрочем, не только у него. Никакой команды не прозвучало. Но, не дожидаясь ее, инициативным порядком студенты выскакивали из аудитории, побросав сумки и вещи. Через пять-десять минут в непонятной очередности гул и дым прекратились, и студенты начали возвращаться в класс. И как раз в это время на столе Алки возник второй источник выброса. Только был он поменьше, имел другой запах и цвет. Студенты посмотрели на Зою Лазаревну и смело остались в классе. Уже привыкли. А Зоя Лазаревна медленно подошла к столу Жеки, посмотрела на две бирки на сосудах и полуугрожающим тоном произнесла:

– Кто?

Все молчали. Через полчаса по институту поплыли слухи об аварии с тяжкими последствиями и предполагаемыми жертвами. А на следующий день пронесся слух, что преподавателя химии увольняют. Студенты долго шушукались, а потом с горячей и обличительной речью выступил Женька:

– Говорить о том, что у нас появился идиот – совершенно не правильно. И не только потому, что слово идиот – мужского рода. Кстати, себя я отношу сюда же. Нужно размести все, что сделано.

К концу Женькиного выступления мало кто вспоминал, что произошло совсем недавно на уроке химии. Ведь это уже не главное. Нужно спасать человека.

Через считанные минуты ректор с удовольствием смотрел на выправку Женьки. Хотя он сам и никогда не служил в армии, но славное боевое и революционное прошлое его предков всегда вскипало в его душе, едва он видел что-то, с очевидностью связанное с военной службой. Вот и сейчас, едва Женька напросился на встречу и переступил порог кабинета, ректор заявил:

– А вас хвалят. И вы – лидер. В группе порядок. Кстати, надо подумать о замене вашей старосты. Девочка. Ей же трудно управлять такими бравыми парнями. Вот только этот случай, на химии. Ну, мы уже разговаривали с преподавателем. Куда вы спешите? Молодой человек, прерывать ректора, да и не только – неприлично. Итак, что у тебя?

– Николай Капитонович – мы прохвосты.

– Очень интересное начало. Кстати, изначально прохвост – достаточно приличное слово. Но давай конкретнее.

Через десять минут ректор вышел в приемную. Там, невзирая на попытки противодействия со стороны секретаря, собралась вся группа. И все-таки ректор пошел им навстречу. Претензии с Зои Лазаревны сняли. Все пошло своим путем. Но через две недели она все равно уволилась. Людей всегда можно простить, но заставить потом им верить – гораздо труднее. А Женька, только та, женского рода, так и заявила, что во всем виноват Менделеев. Если бы не он, то ничего бы и не случилось. При этом она подразумевала, что и химические реакции тоже он открыл. Знай Ломакина, что Менделеев серьезно занимался и экономикой, то списала бы на него все последние неудачи целой страны.

Новый преподаватель по химии прекратил любую самостоятельность на занятиях. Перед каждым опытом звучала его громкая команда:

– Делаем первое действие. Петров, уберите руки от стола. Что вы делаете Ломакина? Мне жертвы не нужны. Давайте я вам и так засчитаю эту лабу. Тимофеев, я же сказал, что вы нужны живыми. А вы что здесь ходите? Ах, так вы лаборант? Петросян, у меня же дети!

Стало спокойно и абсолютно неинтересно.

Маленькая сестра

Его банально отловили. Или выловили. Едва Женька, легко прыгая через две-три ступеньки, приготовился выскочить в открывающий простор для побега вестибюль, как ему преградили дорогу. В институте желающих пойти на такой поступок найти было трудно. А тут лицо женского пола.

– Вы меня помните? Вы меня тогда спасли.

Женька почти забыл тот случай в клубе. Вернее, он хорошо запомнил групповую африканско-вьетнамскую драку. А вот что было до нее?

– А вы не голодный?

Оценка с высоты его роста дала примерные промеры – на него смотрел почти ребенок. Правда очень пушистый и с большими добрыми глазами.

– Ты кто?

– А, так Вы меня не помните? Я та самая.

Наконец до Женьки дошло. Действительно это та самая, с которой он разыгрывал из себя старшего брата.

– Как же, помню. Ты крепко и надежно держала лапы этого представителя Африки, чтобы он не удрал. Могла бы взять и легко швырнуть его головой на пол.

В круглых глазах прошла череда эмоций: вначале обида, потом злость и, в завершение, Женька не мог поверить, самая настоящая жалость. В жизни его ругали, любили, проклинали, воспитывали и даже угрожали. Но жалеть такого как он? Да и кто? Малышка, сбежавшая с последнего или предпоследнего урока в школе. Кажется, что последние слова он сгоряча произнес вслух. И сразу получил сдачи.

– Во-первых, не с последнего урока, а после последней лекции в институте, только не в вашем. А если я и малышка, то, как говорит мой папа – большая палка годится только г… мешать». Я думала, что вы – настоящий герой. Я ведь давно узнала, где вы учитесь. Только боялась – вас ведь узнают. А вас действительно искали?

Женька на ходу стал проводить анализ сложившейся обстановки:

– Итак, во-первых, не сдала. А могла. Впрочем, а зачем ей это надо. Во-вторых, нужно с Мишкой посоветоваться. Он у нас – аналитик.

В тоже время он чувствовал, что эту малышку нужно как-то отблагодарить. И почти повторяя позу «клубного» приставалы из Африки, Женька уверенно приобнял ее плечи и, только не подумайте ничего плохого, ласково приложился губами к пушистой голове. В дальнейшем должна была появиться уверенная улыбка защитившего девушку джентльмена. И следом – благодарная и восторженная улыбка нашедшей защиту дамы. В смысле – вот этой малышки. Размечтавшийся Женька не сразу понял, что его личность как бы разваливается на две почти равные части: первая все еще продолжала мечтать и представлять триумф целиком состоявшегося героя, а вторая начинала сгибаться от резкой боли в паху. Удар этой малышки оказался настолько неожиданным и резким, что Женька даже боль и то почувствовал не сразу.

– Ты что? Идиотка, – едва не матерился Женька, – тогда надо было бить, а меня-то за что?

Проходящие по улице люди с недоумением смотрели на странный дуэт. Совсем не похожий на классический. Почему-то невысокая девушка с бесконечно расстроенным лицом гладила здорового молодого человека по плечам, голове и даже спине. Но в сложившейся ситуации подозрение падало на какую-то третью и совершенно постороннюю силу, которая почти средь бела дня пришла и поколотила такого бравого парня. Пока боль не отошла, Женька готовился поклясться, что больше никогда не будет пользоваться шпаргалками, целовать девчонок, может только по их специальным указаниям и пройдя необходимые этапы согласований. И полностью перестанет пить. Когда боль стала отпускать, память безжалостно стала выбрасывать все ненужные клятвы, мысли и пожелания. И захотелось взять ремень и поколотить этого маленького садиста. Но, поглядев в расстроенные и блестящие от слез глаза, Женька внезапно передумал и отказался от наказания. И даже как-то неуверенно промямлил:

– А чего же тогда того грубияна также…

– Время не подошло.

– А если бы ты из меня инвалида сделала?

Маленькая девушка встряхнулась, выпрямилась и, становясь даже чуть-чуть выше, гордо, если не сказать напыщенно, заявила:

– Сама потом и вылечу. Как-никак, я – будущий врач.

Женька необыкновенно долго раздумывал, а потом громко рассмеялся. Промелькнувшая на лице девушки обида быстро сменилась готовностью поддержать свою нечаянную жертву. Он никогда не кормил девушек пряниками, а его сейчас кормили настоящими домашними пирожками: с капустой, с мясом и с яблоками. Прошло еще немного времени, и Женька почувствовал себя совершенно маленьким и даже готовым временно сдаться в плен. И захотелось забыть неурядицы, трудности и даже неотвратимое приближение сессии.

Первые экзамены