"Подумай, Лизон, может быть, тебе всё же захочется почтить Аллу своим присутствием. Я не знаю, кто там будет, может быть, придут другие гости со своими детьми. Правда, может быть, там будет толпа подростков, вдруг Оля познакомит тебя с симпатичным мальчиком?"

Когда тётя Ная начинала свой монолог, я уже открыла было рот, чтобы озвучить вежливый отказ, но тут после её "симпатичных мальчиков" траекторию моих мыслей преградил портрет того чудаковатого юноши, которого я видела в субботу в маршрутке и после в магазине хозтоваров.

Трудно сказать, почему, но я вдруг решила, что появление его на предстоящем празднике ожидается с очень высокой степенью вероятности.

Возможно, это произошло потому, что Нефтекамск виделся мне карикатурно маленьким, и все здешние люди, как я думала, постоянно друг с другом встречаются на этой невеликой площади. К тому же, я уже видела его дважды и ничего не мешало ему попасться мне на глаза в третий раз.

Несколько импульсивно я ответила: "Я решила сходить с вами на День рождения".

Тётя Ная с лучезарной улыбкой на устах однократно ударила в ладоши.

Мы – тётя Ная и я – шли по раскалённому асфальту в 3 часа дня. Я старалась не думать о том, что меня ждёт на празднике, и занимала свои мысли прошлым: вспоминала своих одноклассников и в какой-то момент очень живо себе вообразила, как по морозу преодолеваю долгий путь от автобусной остановки до школы. Каждый раз это было своего рода испытанием. Встаёшь в 6:30 утра, заставляешь себя позавтракать, с трудом собираешься и выходишь на холод. На дворе темнота фиолетовая с красноватым отливом. Дожидаешься автобуса, мёрзнешь. Автобус приходит, в тусклом свете салона пытаешься заняться чем-нибудь – почитать или доделать уроки, но делать это ужасно неудобно. Потом ты снова выходишь на мороз, и только минут через двадцать оказываешься на пороге школы.

Если идти медленно, начинают мёрзнуть ноги. Если разгоняешься, ногам становится теплее, но учащённое дыхание приводит к тому, что мёрзнет нос, гортань, и можно даже языком нащупать похолодевшие изнутри щёки.

Было забавно на время забыться и потом снова ощутить во всей красе июньское пекло.

Этим летом я поймала себя на мысли: мне не верится, что снова наступит зима. Воздух настолько пропах солнцем, всё настолько раскалилось под обжигающими лучами, что ледяной панцирь, которым покрывается мир в декабре-месяце кажется дешёвым розыгрышем для совсем наивных.

Я стала чувствовать, что в этот раз зима куда-то денется, и пыталась найти этому логическое обоснование. Родители позовут меня встретить Новый год в тропиках? Случится погодная аномалия? Я запишусь в аквапарк с искусственным пляжем и не буду выходить оттуда целую зиму?

Тем временем тётя Ная свернула с тротуара, и мы оказались в пахнущем капустой подъезде, темноватом и прохладном.

Третий этаж: раз, два…и вот дверь открывает рыжеволосая полноватая дама, на вид лет 60-ти, энергично приветствует нас, забирает пакет с пирогом и пакет с подарком и представляется: "Алла".

– А это Лизавета, моя племянница! – представляет меня тётя Ная.

Мы надеваем собственные тапки (хозяйка напомнила нам о необходимости взять их с собой) и, как праздничный кортеж, следуем за тётей Аллой в комнату, замечая в коридоре встречное движение: старичка с кудрявой бородой в гражданском пиджаке на 2 размера больше и немногочисленными орденами, и сухощавую тётушку, которую ненароком можно было легко принять за тётю Наю, в фиолетовом платье с брошью в виде розы.

"Иван Никанорыч", – представился старичок, пристально вглядываясь в моё лицо.

"А меня можно называть просто Римма!" – последовала реплика женщины с брошью.

"Лиза. Очень приятно!" – сквозь смущение процедила я.

"Так себе компашка", – подумалось мне, когда я окинула гостей взглядом снова.

Тётя Ная и её копия в фиолетовом платье, очевидно, были ужасно рады друг друга видеть.

"Это я дала им команду носить салаты с кухни", – пояснила тётя Алла.

Мы заняли свои законные места за столом, который был накрыт по случаю празднества в большей из комнат.

Тётя Ная была очень популярна среди гостей: перебивая друг друга, к ней обращались то усатый дядька с чернейшими глазами, сидящий во главе стола, то две стереотипические благодушные бабушки, то красивая женщина лет 50-ти со стрижкой каре, очень напоминающая нашу учительницу математики (верите или нет, но вскоре выяснилось, что она тоже учительница, правда, не математики, а химии – я чуть не подскочила, когда это стало ясно). Женщина говорила прекрасным бархатным голосом, а когда она взяла в руки бокал, я увидела её столь же восхитительный маникюр, и мне невольно захотелось быть на неё похожей – преподавать ли химию или накрасить ногти таким же лаком.

Красота действует на людей мгновенно, вызывая острое желание поклоняться или обезьянничать. Потом часто возникает разочарование, но это только потом. Красивую учительницу химии я видела на этой вечеринке в первый и последний раз, так что её образ остался в моих воспоминаниях незапятнанным, как будто идеальным. Я до сих пор иногда вспоминаю её и до сих пор не отказалась бы быть на неё похожей.

Дед Иван и копия тёти Наи вернулись с кухни, тётя Алла безуспешно пыталась познакомить меня со всеми гостями; никакой "толпы подростков" не было и в помине.

"И где же эта ваша хвалёная Оля?" – про себя задалась вопросом я, ещё раз на всякий случай осматривая собравшуюся за столом публику.

Через несколько минут тётя Алла дала ответ: внучка Оля ушла в магазин за соком, и, как только она вернётся и придут какие-то Гмырины (тут я нарисовала в воображении существ из фэнтези, сочетавших в себе черты гоблинов, гномов и меринов, и не к месту улыбнулась), торжество незамедлительно начнётся.

Гмырины оказались супружеской четой: то были постоянно отпускающий шуточки длинный мужчина с лысиной и кудрявая дама с высокой причёской и пушистыми бровками, которая напоминала жительницу дореволюционной России, воплотившуюся по новой в наше демократическое время.

Все ждали Олю, а она всё не шла. На столе стояли традиционные кушанья, которые готовили все без исключения наши родственники, мамины и папины друзья, родители моих друзей и одноклассников, у которых мне доводилось бывать на Днях рождения.

Салат оливье, крабовый салат, салат из печени трески, нарезанные овощи, нарезанная ветчина, помидоры, фаршированные сыром с чесноком – в какой-то момент я начала развлекать себя припоминанием блюд, которые я обычно ела на домашних праздниках, и поисками их на столе у тёти Наи. Вместо салата из курицы с ананасами я обнаружила чернослив с беконом, также не нашлась селёдка под шубой; в остальном совпадение было полным.

Хорошо или плохо это – что везде, во всех квартирах всех городов готовят одну и ту же еду? С одной стороны, я уже знаю, что из этого списка мне по вкусу, а чего в тарелку класть не стоит. С другой стороны, это довольно странно, ведь люди покупают книги с рецептами, смотрят кулинарные передачи, обедают иногда в ресторанах – неужели они оттуда не в состоянии почерпнуть что-нибудь новое?

Наверное, все просто очень заняты, или им лень думать. А, может быть, они считают, что хорошо приготовить новое блюдо с первого раза не получится, и боятся разочаровать гостей или испортить продукты.

В коридоре раздался сигнал дверного звонка, и вот в коридоре очутилась она – Селифанова Оля, но для меня пока ещё не Селифанова, потому что фамилию её я узнала только поздним вечером.