Таким образом император Канси полностью освоил канонические книги и исторические науки. Но ему казалось, что чего-то не хватает, а именно – стихов. Некоторые говорили: «Канонические книги и исторические сочинения – это основа государственного управления, а стихи не так уж важны». Император Канси отвечал: «Это не так. У людей есть чувства, которые необходимо выражать, а стихи являются выражением этих чувств. Во время декламации стихов чувства взлетают ввысь. Следовательно, стихи – это также предмет воспитания, который не следует пропускать». Он учил стихи наизусть и вместе с тем учился писать стихи, а затем просил учителей внести поправки. Сам того не замечая, он писал хорошие стихи и даже часто выражал свою точку зрения в стихотворной форме. Однажды император Канси вышел за пределы дворца и увидел каменную статую, тогда он между прочим спросил одного Ханьлиньского академика: «Как его зовут?». Академик ответил: «Чжун Вэн». Император Канси улыбнулся, но ничего не сказал. На следующее утро, когда все уже почти разошлись, он позвал евнуха, чтобы он передал записку тому академику. Академик глянул, а там был стих, который написал император: «Как можно прочесть имя Вэн Чжуна как «Чжун Вэн»? Наверное, в свое время было приложено усилий мало, а ныне Линьханьского академика следует понизить до правителя области Цзяннани помощника». Оказывается, император Канси знал, что статую звали Вэн Чжун, и он намеренно хотел проверить знания Ханьлиньского академика. Академик сказал имя статуи наоборот, и император подшутил над ним, написав слова «Вэн Чжун», «мало усилий», «Ханьлиньский академик» и «помощник правителя области» наоборот.
Император Канси неустанно изучал старые китайские культурные традиции, но когда он сталкивался с конкретными вещами, то чувствовал, что этого было недостаточно, и ему нужно было узнать больше. До того, как император принял бразды правления, чиновник по астрономии и календарю (из ведомства астрономической календарной системы) Ян Гуансянь предоставил такой доклад трону: Адам Шалль фон Белль из Германии и Фердинанд Вербист из Бельгии редактировали часть календаря, но составили его только на 200 лет, разве это не проклятие великой Цинской династии, чтоб она оказалась недолговечной? Их необходимо приговорить к наказанию. Выяснилось, что после прихода группы западных миссионеров с Маттео Риччи во главе во время династии Мин, в Китай приехало гораздо больше европейцев-миссионеров, они привезли с собой европейский научно-технический прогресс, а некоторые из них даже стали чиновниками при императорском дворе. Адам Шалль фон Белль разбирался в астрономии, поэтому стал руководителем ведомства астрономии и календаря. Во время правления императора Шуньчжи он вместе с Фердинандом Вербистом выработал новую календарную систему под названием «Шисяньли». Ян Гуансянь не был предрасположен к иностранцам, поэтому и подал жалобу. Окружающие говорили ему: «Календарная система Адама Шалль фон Белля чрезвычайно точная, зачем ставить ему палки в колеса?». Ян Гуансянь отвечал: «Почему это европейцы контролируют наши дела? Пусть уж лучше в Китае не будет хорошего календаря, чем в Китае будут европейцы!». Регент-министр Ао Бай с реальной властью в руках поддержал Ян Гуансяня и отдал приказ заключить Адама Шалль фон Белля и Фердинанда Вербиста в тюрьму, а Адама Шалль фон Белля еще и приговорил к смертной казни. Впоследствии вдовствующая императрица Сяо Чжуан приказала отпустить узников, однако Адам Шалль фон Белль вскоре скончался. Ян Гуансянь стал руководителем ведомства астрономии и календаря, хотя он изначально был профаном, ничего не смыслил в астрономии и поэтому часто ошибался.
К тому времени, когда император Канси принял бразды правления, Ян Гуансянь подал свою летопись. Фердинанд Вербист прочел ее и сказал: «В твоей летописи немало ошибок, и добавочный месяц високосного года ты также перепутал». Ян Гуансянь сердито сказал: «Как бы там ни было, этот календарь – наш, китайский! И он уж будет получше твоего!». И они разругались. Император Канси не мог сказать, кто из них был прав, поэтому сказал: «Вы вдвоем измерьте все тут же на месте и тогда посмотрим, чьи измерения будут точнее». Был выбран день, и они пришли измерять проекцию тени от солнца. Ян Гуансянь приказал помощнику сделать измерения, Фердинанд Вербист также все измерил. В результате измерения Фердинанда Вербиста были чрезвычайно точными, а измерения Ян Гуансяня были далекими от истины. Затем они измеряли периоды сезонов года, и результаты были такими же. Ян Гуансянь устроил скандал, не зная, как выйти из создавшегося положения. Император Канси немедленно снял его с должности и назначил Фердинанда Вербиста руководителем ведомства астрономии и календаря.
В дальнейшем после некоторых раздумий император Канси сказал: «Астрономический календарь существовал еще с давних времен, но среди министров нашей династии нет никого, кто бы в этом действительно разбирался. Я и сам не знаю, как отличить истину ото лжи. По-видимому, остается только хорошенько взяться за изучение этого вопроса». С тех пор император Канси твердо решил обрести новые европейские знания и назначил Фердинанда Вербиста своим учителем. Фердинанд Вербист преподавал императору европейскую календарную систему и математику. Простым китайцам эти знания были недоступны, раньше в этом разбирался только Сюй Гуанци времен династии Мин. Фердинанд Вербист не только проводил занятия, но и разработал множество астрономических инструментов, среди которых был теодолит, небесный глобус и так далее, чтобы император Канси мог учиться и наблюдать. В дальнейшем Фердинанд Вербист умер в Китае, и император Канси позвал французов Жана Франсуа Жербийона и Йоахима Буве, португальца Томаса Перейра, а также итальянцев Доминго Фернандеса Наваррете и Теодорико Педрини в качестве преподавателей. Он получил еще больше знаний, среди предметов была западная медицина, лекарства европейской медицины, анатомия человека, химия, география, картографирование и так далее. Император интересовался даже философией, музыкой и латинским письменным языком. В то время днем он много учился, а вечером еще и занимался самостоятельно. Однажды, когда он услышал, что Жан Франсуа Жербийон и другие учителя нарисовали строение человеческого тела, он приказал срочно принести ему рисунок, чтобы сопоставить все названия с наименованиями на китайском языке. Это необычайно воодушевило его.
Среди всех западных наук императору Канси нравилась математика. Только лишь «Начала» Эвклида он прочел не менее двадцати раз. Он также изучал алгебру, тригонометрию, логарифмы и так далее. Западная математика сочетала расчеты и измерения на месте, императору Канси это нравилось, и он часто измерял декоративные горки и беседки в Императорском саду Юйхуаюане. Когда он уезжал воевать или производить инспекторский осмотр, он возил с собой измерительные приборы и в свободное время измерял рельеф местности, меридианы, а также рассчитывал высоту, площадь и объем.
Однажды во время инспекционной поездки на юг дасюэши Ли Гуанди преподнес императору книгу по математике, это был труд известного в то время математика Мэй Вэньдина. Всю ночь напролет император Канси читал эту книгу, а затем сказал Ли Гуанди: «Книга написана очень детально, рассуждения справедливы, у почтенного учителя весьма глубокие знания! Я заберу эту книгу с собой, чтобы хорошенько с ней ознакомиться!». Затем он снова прочел книгу и написал много критических замечаний, которые велел Ли Гуанди передать Мэй Вэньдину. Ли Гуанди спросил: «Вы считаете, в книге есть недостатки?». Император Канси ответил: «Нет недостатков, просто книга неполная». Во время следующей инспекционной поездки на юг он пожелал встретиться с Мэй Вэньдином. Мэй Вэньдину было более 70 лет, они встретились и на лодке разговорились о математике, не стоит и говорить, какой жаркой была дискуссия! Через три дня Мэй Вэньдин распрощался с императором и вернулся домой. Император Канси сказал Мэй Вэньдину: «Жаль, что этот старик такого преклонного возраста, иначе я оставил бы его при себе, чтобы в любое время консультироваться с ним. Такие образованные люди встречаются нечасто». Услышав, что внук Мэй Вэньдина Мэй Цзюэчэн также глубоко изучает астрономию и математику, он радостно сказал: «Тогда пусть Мэй Цзюэчэн приедет в Пекин!».
