Что же касается работы и возмещения за вырубленный лес, и здесь деревенским жителям ничего не досталось. Нужны были «обученные сотрудники». Нужно было уметь «обращаться с техникой». Неумелые необразованные дикари Д. Т. Стару были не нужны. Лес? Возмещение? Разве лес не принадлежал дону Эдмундо? Они уже заплатили за лес. Дон Эдмундо получил за него солидную сумму.

Деревенская делегация вернулась ни с чем, с поникшей головой. Но в церкви отец Макондо говорил очень яростно, используя такие слова, которые раньше в деревне никто не произносил.

Для торговцев на рынке тоже наступили нелегкие времена. Четырем из них, в том числе Эусебио с его тележкой, пришлось оставить работу. Они торговали фруктами сергата и дикой репой. Лучшие участки, где росли эти растения, были уничтожены бульдозерами Компании. На скамейках вокруг могучего платана, где обычно сидели безработные, становилось все многолюднее. Очень многие проводили свои дни, отмахиваясь от назойливых мух и посасывая незрелые кокосы. Время от времени возникала волна агрессии, вслед все чаще и чаще патрулировавшим на площади людям Кабуры летели смачные плевки.

– Стреляй! – закричал однажды сеньор Тико, направив свой костыль на армейца. – Стреляй, убей калеку, так ты, по крайней мере, сделаешь что-то полезное для своего крошечного мозга ящерицы, сидящего у тебя в черепе.

Солдат поднял ружье, взвел курок и выпустил восемнадцать пуль в тело Тико. По крайней мере десять из них оказались смертельными.

Детям, собиравшим скорлупу орехов на площади, тоже приходилось нелегко. Все реже и реже Мино и Сефрино приносили домой полные охапки. Все чаще детей отправляли в джунгли на поиски дикой репы, сергаты или упавших фруктов. А ведь это было довольно опасно. Младшая дочь сеньора Мукко, Теобальда, однажды отстала от остальных. Четыре дня ее безуспешно искали. Теобальда так и не вернулась. А Пепе, лучший друг Мино, упал с гнилого дерева анноны и сломал ногу. Теперь он всю жизнь будет ходить на костылях.

Все чаще и чаще Д. Т. Стар наведывался в деревню в кабинет сержанта Фелипе Кабуры. Никто не знал, о чем они говорили. Но результаты этих встреч были видны всем жителям деревни – из окна Кабуры вылетали пустые бутылки и разбивались о землю. На этикетках бутылок всегда значилось одно и то же: «Old Kentucky Bourbon. Five Years Old»[6].

Однажды Мино бродил глубоко в джунглях по одному ему известным дорожкам в поисках редчайшей из редких бабочек, и вдруг ему в голову пришла одна идея – она была настолько леденящей душу и в то же время грандиозной, что Мино пришлось присесть прямо на огромную ветку дерева метадор.

Идея же была такова: свинья Кабура и Д. Т. Стар были хорошими друзьями. Наверняка они знали друг друга много лет. Очевидно, Кабура рассказал Д. Т. Стару о том, что возле их деревни есть нефть. Поэтому именно свинья Кабура виноват во всех тех несчастьях, которые свалились на деревню. К тому же ему подчинялись армейцы, наводившие ужас на жителей. Свинья Кабура – убийца. Свинья Кабура уничтожит деревню. Поэтому свинью Кабуру нужно убить.

Именно там, именно тогда, сидя на ветке в глубине джунглей, в тот момент, когда армия муравьев-sauba маршировала по его левой ноге, прислушиваясь к фырканью cerrillo, пекари, в ближайших кустах и наблюдая, как бабочка serpico невероятным образом села прямо возле его жестяной коробки с этилацетатом, которую он положил на траву прямо перед собой, десятилетний Мино Ахиллес Португеза принял крайне важное решение: он убьет свинью сержанта Фелипе Кабуру.

Обдумав эту идею и приняв решение, он улыбнулся солнечным лучам, играющим в кронах деревьев, осторожно поднял свой сачок и умелым движением поймал редкую бабочку серпико.

Глубоко под землей, где-то под бесконечной рю дю Бак в Париже, возможно, прямо под довольно невзрачным и убогим отелем «Флери» в напичканной оборудованием комнате, о которой знали всего пять человек, сидели двое мужчин. Этой комнаты не было ни на одном архитектурном плане, а вход и выход из нее был замаскирован так, что даже местные бродячие кошки не могли его отыскать. Эта комната являлась международной территорией, одним из тех, кто знал о ее существовании, был министр безопасности Франции. Но и он бывал здесь крайне редко.

Господа Уркварт и Гаскуань сидели друг напротив друга в удобных глубоких креслах. Между ними располагалась похожая на стол стеклянная поверхность, на ней красными, зелеными и синими квадратами и кругами были обведены какие-то участки, написаны буквы и цифры. Кроме этого, на стеклянной поверхности валялись какие-то бумаги, а прямо по центру стояла переполненная окурками пепельница.

Комната была довольно просторной, на стенах висели экраны, телетайпы, телексы и самые новейшие компьютеры. Свет в ней был приятный, наподобие дневного.

Уркварт был старше своего коллеги, ему почти исполнилось шестьдесят, у него было смуглое серьезное лицо с четкими чертами и глубокие ясные глаза за большими роговыми очками. Тонкие волосы зачесаны назад и сильно напомажены. Одет он был в элегантный темный костюм, светлую полосатую рубашку, галстук на нем был нейтрального цвета. На Гаскуане, напротив, были свободные светлые брюки и подходящий по цвету акриловый свитер. Он был намного моложе Уркварта, ему едва исполнилось пятьдесят, чуть полноват, румяный, внешне довольно приятный.

И Уркварт, и Гаскуань прекрасно слились бы с толпой на улице.

Гаскуань затушил сигарету, приложил указательный палец к зеленому участку на стеклянной доске, монитор на стене напротив него зажегся.

– Поезд Афины – Стамбул, – кивнул он.

– Кто ее схватит?

Уркварт щелчком отбросил соринку с левого стекла очков.

– Грек, гражданский, по имени Никис. Он отвезет ее прямо в аэропорт у Комотини. Самолет уже ждет.

– Как вы думаете, сколько нам придется держать ее в «беседке»?

Гаскуань всплеснул руками:

– Два часа – два дня. Как знать? Merde[7]. Надеюсь, она запоет как соловей.

Заскрипел телекс, Уркварт оторвал бумагу и прочитал ее вслух:

– Подтверждено, – закончил он. – Муха скоро попадет в сеть, и мир сможет вздохнуть свободно.

Разговор между Урквартом и Гаскуанем на международной территории глубоко под рю дю Бак в Париже состоялся ровно через 4380 дней после того дня, когда десятилетний Мино Ахиллес Португеза решил убить свинью Кабуру.

Пепе ковылял рядом с Мино. Костыли были ему велики.

– Померяем сегодня панцири черепахам?

Мино покачал головой. Он позвал своего лучшего друга спуститься с ним к запруде позади дома сеньоры Серраты. За зарослями камыша у Мино имелось свое местечко, земля тут была утоптанной, и он частенько посиживал здесь в тиши и покое на камушках, которые приволок сюда, разглядывал квакающих лягушек, сидящих на покачивающихся на воде листьях виктории. В запруде было полно всяких удивительных созданий, живших собственной непростой жизнью.

Мино нужна была помощь, чтобы убить свинью Кабуру. Он собирался рассказать Пепе о своей идее.

– Мы убьем свинью Кабуру, – сказал внезапно Мино, когда друзья уселись.

– Да? – просиял Пепе. – Вот это игра, Мино! Будем играть, будто мы убили всех армейцев. Вон та лягушка – она будет свиньей Кабурой. Видишь, она даже похожа на него?!

Пепе засмеялся, показывая пальцем на лягушку.

– Чушь, – хмыкнул Мино, – я говорю серьезно. Мы с тобой убьем свинью Кабуру. Убьем его, и он будет лежать мертвый и бездыханный.

Мино поведал другу свой план и поделился мыслями, которые пришли ему в голову в джунглях.

Пепе побледнел. Глаза его стали большими и круглыми. Он стучал палкой по воде. Потом внимательно осмотрел свою ногу, сломанную, ту, что никогда не выздоровеет.

– Ка-кабура и а-армейцы очень опасные люди. У нас ничего не выйдет, – прошептал он.