Был вечер, и Маша лежала на диване, лениво копаясь в телефоне, проматривала ленты соцсетей. Тот зажужжал и на экране высветилось фото лучшей подруги. Девушка, улыбнувшись, нажала на зеленый кружок.

– Машка, ты ведь знаешь, что я тебя люблю? – из телефона донесся жизнерадостный голос подруги.

– Нет, – категорично и сразу отрезала Мария.

– Ну почему, Мась? – Маша сразу представила, как Маринка капризно надула губы и в глазах такое выражение, что самое каменное сердце дрогнет.

– Потому что я боюсь, – сердце у нее не было каменным, но подруга парикмахер-экспериментатор – это на самом деле страшно. – Нет, Марин. Нет. Нет. И еще раз нет.

– Ну, Мась? – голос подруги стал жалобным. – Ты же давно хотела что-нибудь эдакое. А тут такой шанс. Ты фотки зацени!

Телефон пиликнул оповещалкой. Маша, переключив динамик на громкую связь, открыла мессенджер.

– Круть, да?! – в нетерпении воскликнула Марина. – Это будет суперкрутая работа для соревнований по парикмахерскому искусству. Можешь даже выбрать любой вариант, – щедро предложила она.

– Угу, обалдеть просто, – Маша рассматривала фото девушек с цветными волосами: синими, зелеными, оранжевыми, красными, и все эти цвета были на голове разом – либо прядями, либо переходами один в другой по длине. – Красиво, не спорю. А я тут каким боком?

– Мась, ну как каким? Ты еще спрашиваешь! – воскликнула подруга и принялась перечислять причины: – Во-первых, у тебя волосы свои светло-русые, а это значит, что краска прекрасно ляжет, во-вторых, густые и достаточно длинные, чтобы можно было сделать красивые переходы, ну и в-третьих, ты все равно грозишься их отрезать и перекраситься в скандинавский блонд. Так сделай доброе дело, а? – умоляюще закончила она.

– Кто людям помогает, тот тратит время зря, – гнусаво пропела Маша.

– Мась, ну, Мааась, – нудела Маринка. – Ну выручай.

– Ладно, я согласна. Хочу вот этот, который от сине-фиолетового до желтого на кончиках, – она переслала выбранную фотку.

– Ураааа!!! – подруга столь бурно выражала восторг, что пришлось отодвинуть телефон, чтобы не оглохнуть. – Мась, ты самая лучшая подруга! Да-да! – радовалась Маринка. – Мы их всех там ух!

– А я без волос-то не останусь?

Окрашивание красивое, да, но как бы от такого не облысеть. На столь кардинальную смену имиджа она не была согласна.

– Глупости, – отмахнулась Марина. – Я профессионал своего дела, – гордо заявила она.

– Вот это-то и пугает, – обреченно вздохнула Маша.

– Всё, жду завтра у нас в салоне часикам к девяти. Это будет под запись с пояснениями для жюри, – и Марина быстро отключилась, пока модель не передумала. Нужно все приготовить: кисточки для нанесения, краску, разбавители.

А Маша пошла на кухню, нужно заесть стресс сладеньким. И свыкнуться с мыслью, что завтра ее светло-русая коса превратится в разноцветную. Ну и ладно, работает в магазине спорттоваров, а не в банке. Но Маринка все-таки зараза, завтра выходной, и чтобы приехать в салон к девяти, нужно встать в семь. В семь утра. В выходной. Маринка не расплатится.

На следующее утро сонная и хмурая Мария входила в салон почти вовремя, опоздав всего на десять минут. К ней тут же бросилась обниматься бодрая и жизнерадостная до отвращения подруга.

– Мась, Маська! – вопила она. – Я уже все приготовила. Пошли скорее, – потянула ее за руку к креслу, возле которого уже выставили “помощников”. Количество плошек с краской поражало: семь штук с ядовитым содержимым.

– Кофе. Мне, – Машка рухнула в кресло. Это будет очень длинный день.

– Я пирожные купила. Твои любимые, между прочим, – гордо заявила Марина и отправилась в кухонный уголок делать кофе. Задобрив подругу, приступила к работе.

Главное, ничего не перепутать, выдержать правильные пропорции, второго шанса не будет. Включив камеру, Маринка приступила к работе, комментируя каждый свой шаг.

Когда вся краска была намазана, а голова стала неподъемной из-за фольги и мокрых волос, Маше разрешили пройтись по салону, чтобы размять затекшие ноги.

– Марин, скажи мне, как я на это согласилась?

– Там суши привезли, – подруга сделала вид, что вопрос не услышала. – Я твои любимые заказала.

– Замечательно, – проворчала Маша. – С этим, – она взялась за фольгу, – мне долго ходить?

– Не, как краска возьмется, так снимем. Час примерно. Плюс-минус.

– Жуть, – вздохнула Маша.

Зато когда фольгу сняли, краску смыли, волосы высушили и уложили, все, кто был в салоне, сбежались посмотреть на красоту: впереди пряди переходили от нежно-фиолетового до желтого, в середине став коралловыми. Остальные волосы были светло-голубыми у корней, потом шел коралловый, желтый, а концы – бирюзовые.

– Мать будет в шоке, – только и смогла сказать Маша. Но ей нравилось! Походит немного, а потом сделает стрижку.

– Потрясно, – Маринка собой гордилась. – Пусть только не оценят, – погрозила кулаком она невидимой комиссии.

А Машка была рада, что ее наконец-то отпустили домой, чтобы через три дня показать на конкурсе. Это был еще тот ад: шум, гам, все куда-то бегут, стригут, красят, ругаются, заплетают, завивают…

Попроси ее кто подробно рассказать, будет послан далеко-далеко и нецензурно.

– Ура! – счастливая Маринка прижимала к груди парочку дипломов и сертификаты. – Мась, это нужно отпраздновать!

– За твой счет, – поставила условие Маша, и они отправились в кафе, где к ним присоединились Маринки коллеги. Было весело.

А утром вот нет, потому что легла так поздно, что было уже рано. День на работе прошел в режиме автопилота: когда тело действует, а мозг спит. И хоть коллеги который день не могли успокоиться из-за ее разноцветных волос, Машке было плевать.

Она вообще любила яркую одежду, психоделические принты и всякие интересные украшения. А еще лопать пузыри из жвачки. Отвратительная привычка, сформировавшаяся в качестве протеста.

Из-за Маринки пришлось поменяться сменами, так что следующего выходного она ждала как никогда.

– За окном идет дождь, а у нас идет концерт, – шутил куплетист в старом фильме, включенном на планшете.

Машка повернулась к окну – там тоже заливало.

– И у нас идет дождь, – ответила Велюрову, будто он мог ее услышать. – Как будто и не лето.

Лило второй день, было холодно и на улицу выходить желания не наблюдалось. Тем более сегодня выходной. В честь чего Маша надела кигуруми-белку. Отличный костюм, теплый, с карманом на животе. Там вечно сложены жвачки и конфеты. Даже натянула на ноги тапки-зайцы. Вид получился очень своеобразным, зато тепло.

Мать опять упорхнула устраивать личную жизнь с очередным “идеальным мужчиной”, так что нравоучений не будет.

Да если так посмотреть, то старше в их доме как раз Маша, в свои двадцать шесть все еще не повесившая на мать обременение в виде ребенка, как когда-то ее поручили бабушке. Так что кигуруми – это просто ерунда по сравнению со стремлением получше пристроиться и ранней беременностью.

На философские размышления Машку сподвигло мытье посуды, занятие нудное и нелюбимое, но необходимое. Котлет она нажарила, в холодильник убрала, подливку к ним приготовила, осталось убрать кухню и можно завалиться на диван, прихватив планшет и горячий шоколад.

Синоптики угрожали дождем еще два дня, потом обещая потепление. От мысли, что завтра тащиться на работу под холодным дождем и ветром, Машка зябко вздрогнула. Носа из-под одеяла бы не высунула!

Но кто-то должен ходить на работу, пока у мамы длится очередная влюбленность, которая опять сменится разочарованием. Проходили, знаем. Живут давно как чужие люди, почти не пересекаясь. А вот когда на мать нападает воспитательный приступ, она начинает читать лекции о том, как правильно себя вести. Тогда Маша просто надевает наушники, игнорируя мать.