Звон. Звон.

Молодой шатен, глянув ясными голубыми глазами на настенный хронометр стиля модерн тёмного-орехового лакированного дерева, подавил спонтанный зевок, то ли от усталости, то ли от нехватки воздуха из-за закрытого высокого окна, и тихо выдал, – два часа ночи, отец… ты что-то ещё хотел обсудить?

Власов Клементий Аркадьевич улыбнулся, будто сквозь призму лет посмотрев напротив себя на себя же молодого, только теперь это был не он, а его сын. Власов Игорь Клементьевич. Молодой, готовый вот-вот отпраздновать своё сорокалетие, он был свежим, крепким и рослым, молодым, уже состоявшимся человеком, превосходным сотрудником, прекрасным мужем и заботливым отцом, воспитывая сына Олега, мальчишку девяти лет невзирая на тяготы службы.

В лучших традициях и духе четы Власовых, начинателях и продолжателях агентств.

Клементий Аркадьевич, глянув сыну в его голубые ясные как чистое небо глаза своим похожим по оттеку взором, тихо проговорил, – да Игорь. Я и Павел всё обсудили. Твоё и Андрея назначения состоятся через два месяца…

– …отец! – выдал Власов младший, поёрзав на стуле, – к чему такая спешка? Вы с Пал Семёнычем ещё на острие ножа. Зачем?

Власов старший, чья седина перешла по наследству от его отца Аркадия Соломоновича, посмотрел на своё продолжение, почти внешнюю копию, современную, молодую, и загадочно ухмыльнувшись, ответил, – нам сынок предстоит ещё более активная кабинетная работа с бумажками, мы должны уйти в тень раньше, чем в стране начнут происходить глубокие структурные изменения. Именно из тени я и Петров старший, насколько хватит возможностей, связей и элементов давления будем расставлять фигурки по шахматной доске будущего противостояния, пустив корни влияния в текущие и новые структуры будущей страны и союзных государств, когда их захлестнёт волна кадровых перестановок и распила. Вы окажитесь на острие ножа, перенимая опыт и большую ответственность, секреты, тайны, обучая молодых, готовя заместителей себе. После того, как Советы развалятся, и вокруг центральной России образуются союзные государства, центр и бывшие республики будет ожидать тотальный упадок и произвол во всей иерархии власти, голодные годы новой России и повсеместный бандитизм, с насаждение либеральной демократии и агрессивной рыночной экономикой, где брат будет против брата. Лишь бы урвать отколовшийся от системы кусок, да побольше.

– Их план всё-таки удался… спустя столько лет противостояния… – с долей смирения выдал Игорь Клементьевич, пробежавшись взглядом по многочисленным папкам с делами и секретным распечаткам, лежащим на рабочем столе. Поймав в фокус чёрный пистолет, который до их собрания по привычке перед сном чистил отец, Власов младший добавил, – может план Б?

Клементий Аркадьевич, отследив суровый взор сына, который хоть и не показывал этого, но всей душой переживал за настоящее и будущее родины вопреки уставу организации не вмешиваться в политический курс государства, в котором базируется их многофункциональная диверсифицированная структура, прочистил горло и тихо проговорил для сына, – нет Игорь, это не решение. Даже если наш оперативный отел физически устранит всех персон, которые реализуют стратегию по взращиванию единственного лидера современного и будущего мира, даже если мы устраним их семьи, даже если доберёмся до элит, их идейных вдохновителей и архитекторов, мы не уничтожим неизбежное. На место павших придут новые, более жадные до освободившейся власти и ресурсов, с более кровожадной злобой возьмут эта власть. Нет, к сожалению эта партия за ними. Здесь нужно…

– …разрушить саму систему, – кивнул Власов Игорь Клементьевич, будучи изучая высшем учебном заведении все какие были труды по политической экономики, теории управления государством и организациями, загодя готовясь к тому, что предстоит ему и агентству в будущем. И не прогадал.

Власов старший среди тишины просторного роскошного кабинета и механического тиканья маятника старинных настенных часов довольно кивнул, в очередной раз убедившись в твёрдости намерений отпрыска, – изнутри, подорвав её основы и ценности ровно также, как враг это готовил и сделал с нашим государством и прочими, кто поддался искушению и их обещаниям, что, мол, всё будет хорошо, честно и справедливо. Запомни сын, ни англичанам, ни американцам, исключая простых смертных, не втянутых в распределение и управления финансами и властью доверять нельзя. Никогда. Ни при каких условиях…

– …одной рукой они пожимают улыбчиво руку тебе, – перебил сын отца, смотря куда-то в глубину пространства, – а вторую держат за спиной с пистолетом взведённым, где на патроне имя твоё, и следующего после тебя партнёра!

Глянув на задумчивый вид сына, мыслями витающий явно где-то не здесь, Власов старший вырвал его из дум, тихо выдав, – но! Среди них окажутся те, кому можно будет доверять. Кто станет вместе с вами плечом к плечу в сражении за благополучное современное и будущее, и может даже произойти так, что кто-то из тайных архитекторов заката человеческой цивилизации в будущем в силу непредвиденных обстоятельств или осознанно одумается за секунду до того, как перейдёт точку невозврата. Нам нужно их отыскать, войти с ними в контакт, вести их и изменять под наши цели, если получится.

И глянув на пистолет, заключил, – нужно переформатировать золотой миллиард на благие цели для человечества, ибо они поведут общество в потребительский век одноразовых вещей, завязанных на первую ступень потребностей индивида, обесценивая самопознание и стремление к интеллектуальному развитию всей массы людей.

И вознеся палец правой руки, Власов старший чуть повысил тон с тихого до нормального, – но это не главная цель агентства на ближайшую перспективу…

Вдруг, среди прочих бумажных распечаток, записей, стопок папок с грифом «Совершенно секретно» завибрировал ничем неприметный восьмигранный продолговатый голубого оттенка кристалл, лежащий в хрустальной вазе. Покрытый пылью он задрожал, резонируя и разнося дребезжание хрусталя по просторному министерскому кабинету.

Уже очень давно как это бывало в давние годы обычно пульсирующий голубым оттенком сейчас он скинул слой пыли себя и вспыхнул ярким ультрамариновым цветом фиолетового оттенка, залив комнату диковинным светом.

Власовых резко прошила волна тепла и вибрации, и он Клементий Аркадьевич вкрадчиво прошептал, повторив отголосок сюрреалистического спутника в своём сознании, – жизнь появилась на свет! Сын, нужно его или её отыскать!

Власов младший, поёрзав чуть заскрипев на стуле и слегка подавшись вперёд, понизив тон до едва слышного, выдал, завороженно наблюдая за пульсацией кристалла, лежавшего на массивном рабочем столе с зелёным сукном возле бумажных папок с распечатками, – хм. Это будет непросто, отец. Представить, нужно будет установить всех, кто родился в эти минуты, в этот день на планете. В городах, сёлах, деревнях, у нас и на диком банановом острове в племени на Богом забытой земле. Я конечно отдам распоряжение, но…

Вдруг кристалл снова засиял и задрожали в хрустальной вазе так, что ультразвук, который н источал раскрошил старый резной сосуд, предназначенный для фруктов. Кристалл, сияя ультрамариновым цветом фиолетового оттенка продолжал излучать вибрацию, отталкивая от себя осколки хрусталя. Власов старший потянулся за сияющим диковинным светом продолговатым кристаллом, как друг сын напрягся, резко наклонился и выхватил из кучки хрусталя артефакт, зажав её в правой ладони.

Завалившись на стуле назад на паркетный пол, у Власова младшего друг закатились глаза, и он заметно затрясся. Отец сорвался с места, обогнул стол и припал к сыну, приподняв ему трясущуюся голову. Сурово смотря на сына и зажатый в его кулаке древний артефакт, семидесяти двухлетний чекист вспомнил, как перенял эту ношу от своего отца и мягким тоном, по-отечески проговорил, – впусти его в сознание. Не сопротивляйся. Он не принесёт тебе вреда.

Вдруг Игорь Клементьевич обмяк и перестал трястись, тело расслабилось, зрение сфокусировалось на голубых, горящих жизнь глазах отца, и Власов младший прошептал для родителя, – всё хорошо отец. Всё хорошо.