Я испустила короткий вздох, прежде чем стальным голосом произнесла:

– Позвольте мне привести себя в порядок, милорд, я немыта.

Кога заколебался, а я поднесла к его лицу так удачно вымазанные в рыбьем жире ладони.

– Иди. Жду тебя у себя.

До самых дверей я контролировала шаг, не позволяя ему перевоплотиться в отчаянный побег. В коридоре стоял одинокий стражник. И чего ему здесь понадобилось? Стражники никогда не сидели за одним столом с рыцарями или ассасинами и вообще редко захаживали в замок, охраняя его снаружи. Он проводил меня равнодушным взглядом до поворота, за которым скрывалась лестница. На ней я ненадолго остановилась, чтобы содрать с шеи серый воротничок, который вместе с серой футболкой и серыми штанами являлся обязательным атрибутом прислуги. Без него сразу стало легче дышать. Обтерев им перепачканные пальцы, я отбросила его в сторону и двинулась на улицу. Там с презрением покосилась на флаг с бычьим профилем, поглубже втянула в себя прохладный воздух и подумала, что было бы правильней захватить с собой серую шерстяную куртку, чтобы не замерзнуть в ночи, однако это означало вернуться в ненавистный мне замок и потратить еще несколько драгоценных минут. Сейчас эта мысль внушала мне отвращение.

– Здравствуйте. Я по поручению сира Кога. Откройте, пожалуйста, ворота.

Меня не пугало ни отсутствие еды, ни отсутствие лошади, ни даже то, что меня, вероятнее всего, поджидали лишь бесплодные скитания по степным далям рыцарского Листа и бесславная смерть от обезвоживания. Нужно было сбежать. Немедленно.

Стражники, коротавшие смену у ворот, покосились на меня с откровенным сомнением.

– Зачем? Что еще за поручение?

– Он послал меня за молочными цветами, чтобы украсить ими… зал.

– Послал на ночь глядя? – переспросил стражник в шлеме.

У рыцарей шлемы украшались парой изогнутых рогов, а у него он был простым, гладким и закругленным на макушке. Я непринужденно кивнула в ответ и состроила обиженную гримасу, будто бы сама была недовольна столь поздним указом наместника. Стражники в очередной раз переглянулись в замешательстве. Они привыкли не впускать в крепость непрошеных гостей, а вот удерживать кого-то в ней им явно прежде не приходилось. Вряд ли мещанки или служанки когда-либо совершали попытки сбежать в неизвестность.

– Ладно. Рой, дуй сюда, помоги ворота открыть.

– Вот еще! – прозвучал сверху недовольный голос.

Длинное овальное лицо высунулось с дозорной стены. На нем шлема не оказалось. Стражник, с которым мы вели беседу, махнул ему, и Рой под собственное неразборчивое ворчание потопал к ближайшей башне, чтобы спуститься по ее внутренней лестнице.

– Какого заклятья вы меня дергаете?

– Открыть ворота надо, говорю.

– Кому надо? – возмущенно буркнул длиннолицый. Посмотрел на меня и окончательно сделался багровым. – Ей?! Вы заставляете меня таскаться туда-сюда ради ассасинской подстилки?

– Ассасинской? – впервые разговором заинтересовался третий стражник, стоящий за плечом того, который был в шлеме. – С чего бы?

– Ее же Мафенгейн притащил с месяц назад, я точно помню, стоял, как сейчас, на смене. Издали еще увидел, как она волочится, связанная, за лошадью. Вы же знаете, у меня память-то на лица превосходная! – стражник, задавший вопрос, задумчиво покивал, подтверждая чудесную зрительную память товарища. – Она это была, разрази меня магией, если я не прав!

Рой самодовольно выпятил круглую грудь, точно доказал сложную теорему. Обвел коллег укоряющим взглядом, затем недоброжелательно уставился на меня. Я к тому моменту едва не скрипела зубами от досады: за что, почему именно он? Из тридцати стражников Хофогона, которые меня не видели в тот злополучный день, и еще из пяти, которые видели и успешно позабыли, именно Рой обязан был оказаться сейчас на дежурстве. Сегодня будто бы назло все шло наперекосяк.

– Ты путаешь, – стражника в шлеме командирский тон товарища явно разозлил, и он решил встать на мою сторону. Исключительно из желания принизить зазнайку. – Кога никогда не выпустил бы ее за ворота в одиночестве, будь она ассасинской подстилкой.

Рой грустно покачал головой, демонстрируя свое глубокое разочарование.

– С чего ты взял, что ее отправил Кога, мой слабоумный друг? Эй, ты, – буркнул он мне, не обращая внимания на то, что собеседник его готовится взорваться от злости, – коли не врешь, иди к наместнику и проси письменного разрешения с его подписью.

– Хорошо, – спокойно отозвалась я.

Внутри все оборвалось. Я отвернулась. За спиной разразился бранью «слабоумный друг» Роя, и вскоре яростный монолог его сменился не менее яростным спором. Кто-то рассмеялся – наверное, то был третий стражник. На ватных ногах я побрела обратно к замку. Подделать подпись? Даже думать нечего, все равно неизвестно, как у рыцарей пишутся указы и как хорошо дежурные знают почерк своего наместника. Спрятаться у кого-нибудь из мещан? Я оглянулась, обводя тяжелым взором темную улицу выстроившихся шеренгой маленьких домов. Затем приблизилась и несмело постучалась в один. Низкая деревянная дверь отворилась с ощутимой задержкой. Из помещения дунул теплый воздух, потянуло ароматом свежеиспеченного хлеба. Хозяйка была одета в широкие джинсы и бесформенную черную кофту, до самых ее бровей опускалась раскосая волна густой челки. У нее был ровный нос, длинные, очень сухие на вид русые волосы и черно-карие глаза. Она показалась мне похожей на кого-то давно забытого: то ли на продавщицу мороженного, ларек которой располагался возле моего дома, то ли на актрису средних лет какой-нибудь малоизвестной комедии.

– Чем могу помочь?

– Я хотела бы… попросить, – сбивчиво пробормотала я. – Позвольте мне переночевать в вашем доме.

Женщина осмотрела меня, задержалась взглядом на серой униформе прислуги и твердо ответила:

– Боюсь, у нас нет свободного места.

– Я готова лежать на полу, хоть возле двери. Обещаю, что даже не зайду в вашу комнату. И не попрошу еды, – быстро добавила я, предположив, что женщина просто не желает делиться своими запасами.

– Девочка, – ее лицо приобрело суровое выражение, заставляя меня отшатнуться. – Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами, но ты не предлагаешь мне ничего подобного. Твоя просьба – жалкий каприз, и мне наплевать, что именно тебя заставили делать. Ты живешь в замке, – грозное ударение упало на последнее слово, словно она считала замок не менее чем уголоком рая. – Живешь без особенных хлопот, скачешь из спальни одного милорда к другому, а когда кто-то из них требует чуточку большего, тащишься на улицу с видом бедняжки и обрекаешь семью глупых добряков, давших тебе приют, на казнь за укрывательство. Ни твой дрожащий голосок, ни большие умоляющие глазки не заставят меня изменить решение. Уходи.

Дверь резко захлопнулась перед моим носом. От растерянности и скоротечного завершения разговора я даже не успела огорчиться провалу. Пошла себе дальше, больше не пытаясь стучаться в дома, – нужно было еще по словам Хелейн догадаться, как сильно завидуют мещанки рыцарским служанкам. Искать у них помощи было опрометчивой затеей.

На улице становилось все холоднее, порывы ночного ветра набегали часто и беспощадно, заставляя меня ежиться и активно растирать руками собственные плечи. Я бродила в окрестностях замка, глуша желание войти в него и согреться скудными мыслями о том, что если мне удастся серьезно заболеть, Кога, возможно, временно оставит меня в покое, а уж там будет предпринята следующая попытка побега, и она-то сложится удачно. Бродила почти до самого утра, после чего, замерзшая и уставшая, вернулась в комнату служанок, чтобы взять-таки куртку. Там оказалась только маленькая Хелейн. Разбуженная моим появлением, она присела в кровати, посмотрела на меня заспанными глазами и охнула, обнаружив красное от слез и холода лицо.

– Ты в порядке?

– Нет, – просипела я простывшим голосом. – В этой проклятой крепости есть место, где можно спрятаться?

– Спрятаться? От кого?