– К сожалению, нет.
– И все же король направил тебя ко мне.
– Надеюсь, окажусь для вас полезной хотя бы в чем-то.
Юну многозначительно прищурился. Ощущая себя, точно на нервном собеседовании при суровом начальнике, я боролась с желанием досрочно отказаться от должности, на которую пришла пробоваться. Наверняка ведь Олег Евгеньевич сможет найти мне и другую работу… нет, король Варго. Нужно научиться даже думать о нем, как о короле, чтобы не ошибаться и дальше.
– Вы осматривали моего друга Егора? – я сменила тему, решив, что лекарь удержался от слов отказа из чувства такта. – Утром он потерял сознание.
– Да, у мальчика было давление. Внутри головы, – странно добавил Юну. – Трава римминь прекрасно борется с этим недугом, я уже часа два как отпустил его, – он покопался у себя под столом и вытащил грузный бумажный альбом с кучей записей и с вклеенными меж страниц засохшими растениями – их стебельки торчали снизу и сбоку от обложки. – Травник моего личного сочинения. Я писал его всю сознательную часть жизни и иногда по-прежнему дополняю. Тебе придется выучить его наизусть.
Удивление сменилось благодарностью: меня взяли на работу! А затем, пока я листала толстенную рукописную книгу с бесчисленным разнообразием похожих друг на друга цветов и растений, переросло в тоску. Неужели все это реально запомнить? Почерк у Юну был мелким, с сильным наклоном, однако вполне читаемым; прописные буквы ничем не отличались от тех, которым нас обучали в первом классе.
– Ноги меня подводят в последнее время, – прежним неестественно бодрым для своего преклонного возраста голосом пробурчал лекарь. – Собирать травы придется тебе. Пожалуй, это наивысшая помощь, которую ты способна оказать. А теперь расскажи мне об этих беленьких козявках в серебристых упаковках…
Я отложила рукописный сборник, взяла в руки косметичку и принялась растолковывать ему предназначение каждой обитавшей в ней таблетки. Правда, когда мы добрались до углубленного разбора составов, я запнулась: для рассмотрения лекарств с химической точки зрения мне не хватало компетентности в фармацевтике. В конце концов Юну счел их за прессованный порошок, добытый из каких-нибудь минералов, и успокоился. Мы вскользь прошлись по сотовым телефонам и паспортам, и если с последними все было предельно ясно – идею удостоверения личности лекарь уловил с легкостью, наверняка что-то подобное использовалось и здесь, – то с первыми возникли сложности. Юну категорически отказался принимать стеклянно-металлические кирпичики за переносные устройства связи, постоянно сводя мои доводы на «чародейские замашки». Требовать от него чего-то иного было неправильно и бессмысленно, ведь он не знал даже слова «звонить», а я, выжатая за крайние сутки, как лимон, очень быстро провалилась в своей попытке доходчиво объяснить ему, что из себя представляют радиоволны, и впоследствии отложила мобильники в сторону, убедившись, что без прямой демонстрации мои слова лишены смысла. К сожалению, никто из нашей компании не удосужился захватить в подмосковный поход переносные зарядные устройства. А может, и к счастью: мало ли как отреагировали бы закаленные бойцы меча и топора на селфи, современную музыку и изобилие ярких электронных игр.
Антей проснулся через полтора часа, в самый разгар нашей беседы о том, как работает фонарик, выуженный из рюкзака Егора. Мне вновь не хватало словарного запаса и некоторых познаний, на этот раз, чтобы описать батарейки, а Юну по-прежнему был убежден, что где-то внутри пластмассового прибора запрятана свеча. Правда, как она включается и выключается по щелчку передвижной кнопки, он объяснить не мог. Антей, встав с постели, отметил полное исчезновение боли и поблагодарил меня вежливым кивком. Он ни о чем не спросил: ни об истерике на площади, где сквозь слезы я бормотала, что мы «из другого времени», ни о беседе с королем, ни о злосчастном фонарике. Скорее всего, Варго уже придумал для него какую-то историю, чтобы объяснить наше появление.
На следующий день он рассказал ее и нам. Я вошла в тронный зал последней из друзей, отоспавшись на неделю вперед. Мне казалось разумным провести в кровати как можно больше времени на случай, если вскоре придется вновь возвращаться в лес и ночевать там, разыскивая путь домой. Егор сидел на полу, отдохнувший, приободренный, выспавшийся не хуже меня. Он подогнул под себя длинные ноги и зачарованно наблюдал за королем. Тот рассказывал ему и Свете отрывки из своей ранней жизни в Трехлистном мире, когда он, Варго, еще только начинал тренироваться на ассасина. Девушка слушала историю вполуха: в противоположность Егору, ей было совсем не интересно. Заметив меня, она слабо улыбнулась.
– Кира, я решил обустроить ваше появление на границе с рыцарями следующим образом, – король поманил меня ближе, предлагая внимательно слушать. – Вы с Егором – племянники моего любезного друга из Низула, почтенного ассасина по имени Кригор, погибшего полгода назад, защищая крепость от рыцарей. Света тоже оттуда, дочь другого ассасина, Эльхея. Низул какое-то время был оккупирован рыцарями, и вас троих, якобы, взяли тогда в плен, увезли на вражескую территорию и держали в заточении. Недавно вам удалось сбежать. Родственников у вас не осталось: все умерли в осаде, – поэтому я разрешил вам остаться в Танатре.
– Это, конечно, хорошо, – тон Светы твердил об обратном. – Только мы много наговорили там, в лесу. И после, приехав сюда.
– Пребывали в шоке, – легко отмахнулся Варго. – Не забывай, вы полгода просидели в карцере. Отучились различать своих и чужих, запаниковали по молодости и от недостатка опыта. В конце концов, висела полная луна – в такую пору многие делаются чувствительными. Люди поверят, ведь в это легче верить, чем в другой мир и в свалившихся прямиком на Южный лес пришельцев. Они поверят, спустя месяц или два, но точно поверят. Странные фразы и телефоны забудутся, хотя ассасинов, которые вас привезли, лучше бы вам обходить стороной, – он засмеялся, очевидно, пошутив, однако ни я, ни Света не почувствовали ничего похожего на веселье. Мне вспомнился клинок у горла, ей – удар в челюсть. – Коин и Нодред относятся к вам с подозрением, но однажды все наладится, – он заметил испуганную неуверенность на наших лицах и принял серьезный вид. – Не переживайте, вас никто не посмеет обидеть. Танатр целиком и полностью в моей власти, я позабочусь о вашей безопасности.
Выдуманная королем история обернулась официальным заявлением для ассасинов, при котором мы не присутствовали. После него я еще долго обходила стороной всех из их числа, опасаясь оказаться подвергнутой уточняющим вопросам, мол, «как вы сбежали?» или «где вас держали?», или «а что же такое, наконец, Москва?». К счастью, страхи терзали меня понапрасну. Лекаря, в чьей компании я проводила значительную часть времени, абсолютно не интересовало прошлое странной ученицы – гораздо больше его волновала моя память, в которую он безжалостно запихивал растения и их сочетания для вывода целебных отваров. Лись благополучно позабыл и про Москву, и про Россию, а о нашем заточении не справлялся из вежливости, полагая, что нам тяжело даже вспоминать о нем. Антей редко заговаривал со мной, чему я способствовала самостоятельно, избегая прямых столкновений с ним, и тем не менее он всегда здоровался, чуть склонив голову, и смотрел уважительно, словно тогда в подвале, преподнеся ему маленькую белую таблетку, я спасла ему жизнь. С ним мы обычно пересекались на обедах, бросали друг другу слова приветствия, а затем я поспешно уходила, хотя он, в свою очередь, до последнего не двигался с места. Каждый вечер Варго журил меня за это, убеждая, что поступать так вовсе необязательно, и что никто в замке уже давно не испытывает к нам неприязни. Света ему не верила, зато верил Егор. Я же колебалась, прекрасно понимая, что наша обособленность порождает куда больше подозрений, чем то, каким образом мы очутились в Танатре, а потому спустя время начала через силу заставлять себя общаться с ассасинами. Больше других доверие у меня вызывали Диника и Лись, и именно их я отлавливала в коридорах и за трапезами, чтобы напроситься в компанию.
