А если я хочу дожить до «нулевых» и не оскотиниться? Не челночить в Китай за тряпками от кутюр? Тогда что мне «необходимо и достаточно»? Правильный ответ – деньги. И побольше!

Воровать стыдно и неинтересно, капиталец надо заработать. И не когда-нибудь потом, в туманном послезавтра, а сейчас! Вот и займешься «первоначальным накоплением» после уроков, на каникулах и выходных…

Я остановился, покусав губу, и назойливый вопрос всплыл в потоке сознания снова, виясь, как кумачовый транспарант: «А спасать СССР ты думаешь?»

Все попаданцы только тем и заняты – кто к Сталину пробивается, кто к Брежневу. Философы доморощенные, прогрессоры самодеятельные…

Ну, ладно. Допустим, отправился я в Завидово, куда Генеральный секретарь ЦК КПСС наезжает по пятницам – поохотиться, кабанчиков пострелять, выдохнуть пыль кремлевских кабинетов. Только он очередного чушака завалит, а попаданец тут как тут – эффектно являет себя.

«Здрасте, – говорит, – а я будущее знаю!»

Леонид Ильич прищуривается, и спрашивает лязгающим голосом Ивана Данко:

«Какие ваши доказательства?»

И что мне ему предъявить? Ноутбука при себе нету, я в прошлое не то, что без трусов – без телес явился, аки дух несвятый. Хотя…

Нет, конечно, можно козырнуть своим посвящением в военные и гостайны – этого добра в Интернете полно. И что? Много ли ты помнишь из того, что валялось в открытом доступе? С деталями, с цифрами, с датами?

Взять тот же Афган. Когда нам приспичило исполнить интернациональный долг, кто в Кабуле верховодил? Вроде, Тараки. Как звать, забыл. Помню, что усатый, точно Мужик из «Деревни дураков». Мамуля его «Тараканом» звала.

Бабрака Кармаля («Кальмара», в народной версии) Тараки на второй план задвинул, тот и обиделся. Нажаловался в Москву – и въехал в Кабул на танке «шурави»… Хм.

А кто тогда Тараки убрал? «Кальмар»? Тогда почему парни из «Альфы» штурмовали дворец Хафизуллы Амина? Он, что ли, «уборкой» занимался?

Короче, вопросов куда больше, чем ответов, а в голове столько всего намешано… Будущий пипл перекормлен информационным силосом. Или…

Ага… Я задумался. А что такого произойдет в этом году? Хм…

Довольная улыбка заплясала на моих губах. А ведь помню кое-что!

Четвертого ноября в Тегеране захватят американское посольство – аятолла Хомейни нагадит «Большому сатане»… Чем не доказательство для «гостя из будущего»? Стоп… Стоп-стоп-стоп!

– Дебилоид… – потрясенно забормотал я, оценивая свои умственные способности.

Ни один боец ВДВ еще не ступал на землю Афгана! «Ограниченный контингент советских войск» введут под Новый год.3 Еще есть время…

– Для чего? – вырвалось у меня вслух.

Настроение испортилось в край. Несносная досада на собственную памятливость разъедала душу, как кровь-кислота ксеноморфов.

«Ну, зачем, зачем ты вспомнил? – казнился я, отчаянно морщась. – Жил бы себе спокойно, так нет же… Ну, и что теперь делать? Отправляться в Завидово?»

– А толку? – буркнулось вслух.

Оглянувшись – улица пуста – я перешел Угольную, помахивая авоськой. Сетка, огруженная булками, пружинисто растягивалась, пунктирно касаясь увядших злаков.

Вот же ж… Дня не прошло, как я «попал», а клятая, заскорузлая проблема выбора уже пухнет, громоздится передо мною! И почему мне казалось, что мы год, как вошли в Афганистан, и вовсю лупим душманов? Ч-черт… И как теперь быть?

Я же никогда не прощу себе, что не отвел угрозу войны!

«Да кончай ты пафос городить! – замелькали злые мысли. – Кто ты такой, чтобы переубедить Политбюро? С каких козырей зайдешь?»

Миллиарды рублей, бесследно и бессмысленно сгоревших за Гиндукушем… Десять лет ненужной войны, «советского Вьетнама»… Пятнадцать тысяч убитых и замученных парней, целое поле «красных тюльпанов»…

Ну, как, как я всё это докажу?! И кому? Догматику Суслову? Брежневу, подсаженному на барбитураты? Холеному Громыко, что вечно мотается по заграницам? Осторожному, как все чекисты, Андропову, терпеливо выжидающему своего часа? Кому?!

Огорченный и растревоженный, я вышел к «родному» бараку, беленому приземистому зданию, крытому почерневшим шифером. Шесть одинаковых веранд с окнами в мелкую расстекловку выходили во двор, как пирсы от причала. Фасадную сторону тоже огородили, отвоевав лишние метры у общей «придомовой территории». У кого-то за штакетником устроена клумба, у кого-то разрослась великанская сирень. В нашем дворике-загоне угрюмо чернела куча угля, а за соседским забором отливал лаком новенький «Москвич». Важный хозяин прилежно водил тряпкой, надраивая транспортное средство.

Выглядел он довольно смешно, неся объемное чрево на тонких кривых ножках – хоть сейчас пускай на сцену ТЮЗа, играть кума Тыкву из «Чипполино», можно без грима. Лысая голова блестела не хуже автомобиля, а по сторонам тонкогубого рта свисали обкуренные усы, смахивая на клыки моржа.

Я знавал этого персонажа из своего прошлого, жадного и хитрозадого соседа, хотя имя его давно выветрилось из моей памяти. Однако, стоило мне завидеть автолюбителя, как в голове сразу всплыло: «Юрий Панасович». Неужто моя наглая душа, переселившись в юный мозг, не все файлы стерла? Иначе откуда подсказка?

Оглаживая моржовые усы, сосед глянул на меня, и я вежливо поздоровался:

– Добрый день.

– Смотря для кого… – Юрий Панасович скорбно возвел очи горе.

– А чего так?

– Да вон, – сосед махнул в сторону вырытой ямы, откуда выглядывал ржавый бак – половина бочки. Рядом желтел оструганным деревом аккуратный штабель досок. – Договорился тут с одним… – он пошевелил усами, словно замазывая нецензурщину. – Чтоб сортир поставить. За двадцать рублёв! И ни ответа, ни привета!

Будь я собакой, навострил бы уши.

– А вы ему аванс платили?

– Еще чего!

– Ну, давайте тогда я вам туалет выстрою.

Юрий Панасович задрал выгоревшие брови.

– Ты?!

– Я, – мой голос был тверд, выражая уверенность и солидность. – «Червонец» сразу. И еще десятку, как сдам объект. Накосячу если, оплачу.

Оплачивать косяки мне было нечем, но с деревом я дружен.

Заколебавшись, сосед протянул руку:

– Идет!

Мы скрепили наш договор, и я побежал за инструментами. Пять минут спустя зашуршала ножовка, нарезая бруски. Взвыла дрель, дырявя, где нужно. Ударил молоток, заколачивая первый хозяйский гвоздь.

Сначала я сбил прочную основу – устроил нижнюю обвязку из бруса, вывел стояки, взялся обшивать каркас досками. Прошелся по дереву олифой, чтоб красивее желтело, и лишь тогда заметил зрителей – Иннокентьича с другого конца барака и отца. Оба смотрели с интересом, только родительское лицо выражало недоверие, а сосед задумчиво улыбался.

– Что ж ты дома такую красоту не забабахал? – немного ревниво спросил батя.

Я молча достал из кармана хрустящую бумажку – красненькие десять рублей.

– Как дострою – еще «чирик».

Отец выразительно крякнул.

– Понял, Кузьма? – хохотнул Иннокентьич. – Вырос твой!

– Да-а… – затянул родитель. – Ну, да-а… Большенький уже.

Наметив улыбку, я продолжил гореть энтузиазмом. Двадцать рублей – неплохой заработок, особенно в глубинке, да и не корысти ради стараюсь. Когда пилишь-стругаешь-сколачиваешь, все мысли вон. Ни тревог, ни хлопот, ни раздумий всяких…

Начало темнеть, когда я навесил дощатую дверь и отряхнул руки.

– Принимайте работу, Юрий Панасович.

«Кум Тыква» обошел мое творение, восхищенно цокая языком.

– Ну-у, спаси-ибо! Терем-теремок! Хе-хе…

А меня посетило нехорошее предчувствие. Собрав свои железяки, я вопросительно глянул на заказчика, мягко напомнив:

– Мои десять.

– Так я ж тебе дал уже! – ухмыльнулся визави в вислые усы.

– Мы договаривались на двадцать, – медленно выговорил я.

– А ну, давай, давай отсюда! Деньги ему! – озлился Юрий Панасович, грубо толкая меня к калитке.

Я устоял и выцедил:

– Ш-шкура! Да подавись ты ими!