Мы с Коваллем неспешно вышли из комнаты, и внезапно я ощутила странное волнение. Оно поднималось от кончиков пальцев и словно проскальзывало между мной и первородным. Ковалль выглядел почти обычно. Только немного более напряженным, ноздри его временами вздрагивали, а уголки губ слегка приподнимались.
Первородный внимательно на меня поглядывал. Мы дождались привычного лифта – тот выскочил будто прямо из пола, – вошли в кабинку, и двери закрылись, отрезали нас от остальных в доме. Я немедленно покосилась на Ковалля. Он, как обычно, казался глыбой – каменным изваянием, а не мужчиной. Но временами эмоции проскальзывали. Порой я неосознанно их видела. Всполохи тревоги, какого-то беспокойства, нечто приятное, очень теплое и нечто весьма и весьма возбуждающее. Я перехватывала чувства первородного, но очень редко и не отчетливо. Видимо, маг хорошо скрывал их. Пока мы ехали вниз в лифте, Ковалль буравил пытливым взглядом и вдруг произнес без всякой прелюдии:
– Ты ловишь отголоски моих эмоций?
Он спрашивал с отчетливым оттенком утверждения. Я бы могла отказаться отвечать, солгать или вообще – перевести тему. Но почему-то не получилось. Словно меня действительно зачаровали.
– Да, – сорвалось с пересохших губ. Я неосознанно их облизала. Ковалль на долю секунды изменился – как-то неуловимо, совсем слабо. Но я почувствовала или заметила. Первородный на миг отвел взгляд в сторону – и снова посмотрел практически по-прежнему.
– И что заметила? – продолжил беседу.
Я почему-то неожиданно смутилась. Что-то промычала и спрятала взгляд. Ковалль приблизился, и по щеке прошелся ветерок сбивчивого дыхания. Так, он на самом деле волнуется. Ощущение передалось мне моментально. Сердце забилось немного чаще, я посмотрела в глаза Ковалля – они завораживали, гипнотизировали. Его чувственные губы стали чуть ярче. Или мне только так почудилось? Я перестала понимать, что реально, а что плоды неуемной фантазии.
В воздухе будто повисло напряжение. Но не опасное и не давящее, какое окутывало нас недавно, когда встречались с правительственными агентами. Сейчас я чувствовала лишь волнение, приятное и какое-то немного непривычное. Грудь Ковалля вздымалась часто, но лицо моментально окаменело.
Он вдруг собрался что-то сказать, когда двери лифта услужливо отворились. Мы очутились прямо в парке. Ковалль потянул на выход из кабинки, и едва мы оказались снаружи, та исчезла в недрах здания.
Я сразу узнала это место – высокую арку между корпусами-призмами. Тонкие острия диковинных построек вонзались в землю и соединялись площадкой. Она казалась залитой пластиком – синим, с белесыми извилистыми линиями.
Вокруг тянулись парковые деревья: высокие сосны, пальмы и кипарисы. Их кроны и широкие разлапистые листья будто подпирали облачные замки где-то очень высоко в небе.
Мы ступили на мощеную гравием дорожку и двинулись в сторону небольшого озера с плотными зарослями камыша по берегу, песчаной отмелью и огромными лилиями.
Безветренная погода располагала к прогулкам. Как и казалось из окон здания, парк выглядел почти как днем, чему способствовали летающие светильники, что продолжали реять в воздухе и время от времени меняли расположение. С озера доносился запах влаги и чего-то сладкого, наверное, лилий. Воздух, пропитанный росой и свежестью, оставался по-летнему теплым и прозрачным.
Мы некоторое время двигались молча. Пока я не решилась начать беседу. Ковалль выглядел до странности задумчивым. Будто он погрузился в собственные мысли, эмоции, порывы и ощущения.
– Так вы давно присматривали за Таней? – спросила я мага первым делом. Он покосился на меня и улыбнулся.
– Хотите услышать – почему, собственно?
Я собиралась что-то ответить, но первородный закончил предложение:
– Давайте расставим все точки над «и». Вы меня увидели только сегодня. Таня рассказывала, что мы знакомы. Валтарь – тот маг, что разбудил вас, – сообщил, будто Таня очнулась недавно. Она же рассказала, что это не так. Вам интересно, откуда я взялся и почему вызволил из вас лаборатории. Я ведь правильно расставляю акценты?
Я закивала – добавить вроде бы нечего. Волнение вернулось ко мне и Коваллю. Я видела, как часто дышит первородный. Но выглядел он по-прежнему невозмутимым.
– Давайте начнем с самого начала. Ковалль зачем-то поправил мою руку – ту, что держала его под локоть, будто убеждался, что я не против. – Я участвую в некоторых правительственных экспериментах. Не в тех, где задействовали вас с дочкой. С помощью моей ауры и крови делают сыворотку, лишающую магии.
Я даже слегка приостановилась.
– Не переживайте. Она не для оборотней. У вас магия тесно переплетена с ипостасями, является частью звериной сущности. Сыворотка только для мощных магов.
– Зачем правительству это потребовалось? – пораженно уставилась я на первородного. Тот усмехнулся – немного грустно, будто погрузился в неприятные воспоминания.
– Здесь прогремело несколько войн. Сильные маги поднимали восстания, пытались захватить власть на планете, использовать людей как рабов и слуг. Хотели поменять общественный порядок. Вмешалось правительство, другие маги, очень многое сделали и оборотни. Восстание усмирили, мятежников поймали и посадили в специальные тюрьмы. Но некоторым уже удавалось сбежать. Правда, не совсем удачно, но все же. Было решено их обезвреживать. Держать бессмертных в тюрьмах вечно – слишком затратно и не безопасно.
– Поэтому их лишают магии?
– Не всех, только особо отличившихся. Руководителей мятежей, идейных вдохновителей, преступников с богатым послужным списком. Тех, кто опасен для мира и общества. У меня одного особенная магия. С ее помощью можно создать сыворотку. Но эксперименты по ней еще не закончены. Некоторых очень могущественных магов сыворотка лишает сил не полностью. К другим способности частично возвращаются. Не в полной мере, не такие мощные. Но их достаточно, чтобы наделать глупостей.
– Поэтому сыворотку пытаются улучшить?
Ковалль улыбнулся и продолжил рассказывать:
– Случайно я заглянул и в вашу лабораторию. Не помню уже, что мне там понадобилось. То ли поговорить о чем-то с Валтарем, то ли что-то из его зелий. В общем, я увидел вас с дочкой. И почему-то вы мне понравились. Я постепенно навел про вас справки. Узнал о вашей трагической гибели, вернее о том, как вы впали в кому. Мне это показалось ужасно несправедливым. Я знаю, каковы правила у Бриолиса, поэтому, как только Таня очнулась, сразу же взял ее под свою защиту. Давал свою кровь для вашего восстановления. И пришел забрать вас из лаборатории, как только узнал, что вышли из комы. Я подозревал о результатах эксперимента. Остальные подопытные остались без сознания. Им привили ауры одного вида, сделали обычными оборотнями и химерами. Если их можно называть обычными.
Внезапно меня будто молнией ударили. Я остановилась, взглянула на Ковалля и выпалила:
– А Танюша точно не трехликая? Вы не ошиблись в ее идентификации?
Ковалль заметил материнское беспокойство и даже не обиделся на мои сомнения. Я ведь об этом уже спрашивала и получила ясный ответ. Я понимала – насколько опасна и как непросто придется дальше. Хотелось, чтобы дочка такого не узнала. Ответ первородного меня успокоил:
– Девочка просто редкая химера. Белая, каких буквально единицы. До нее эта аура ни к кому не приживалась. А сами химеры белыми не рождаются.
– Что ж, я вам очень и очень признательна, – произнесла я от чистого сердца. – И рада, что мы вам так приглянулись.
На долю секунды взгляд Ковалля совсем потеплел, глаза засверкали, губы будто опять порозовели. Но не успела я «поймать мгновение», как маг преобразился в прежнего первородного.
Мы зашагали вокруг озера, и галька тихо шуршала под ногами. Где-то в деревьях чирикали птицы, негромко стрекотали в траве насекомые, ночные бабочки кружили в воздухе и устремлялись к летучим фонарям. Тишина накрыла нас с первородным. Я почему-то хранила молчание, а он не стремился его нарушить.
