— Что это было?

Я пожал плечами. Вера переводила настороженный взгляд с одного участника действа на другого. Она искренне пыталась понять, предусмотрено произошедшее программой или нет. Я не знал, что ей сказать.

— Ведьма, — ответила за меня Вика, — унесла свое проклятие к себе.

— Бумеранг? — Это слово само собой возникло в моей голове.

— Да. — Вика нагнулась, принялась собирать корзинку. Словно между прочим выдала прописную истину: — Все возвращается на круги своя.

А вечером нас пришли жечь…

Глава 29

Сначала, конечно, пришлось принимать клиентов. Правда, ближе к полудню поток страждущих неожиданно иссяк, словно понял, что у меня намечены более важные дела.

Костя появился ровно в полдень — точный, как швейцарские часы. Сосредоточенный и серьезный. Спросил сразу, не разводя политесов:

— Ну что? Сможешь?

Я все еще не был уверен до конца, поэтому отвечать утвердительно не стал:

— Я постараюсь. Сам должен понимать…

— Понимаю, — он опустил глаза, я краем глаза отметил, как сжались его кулаки. На миг застыли, белея костяшками, и разжались. — Но если не попробуем, не будем знать наверняка? Ведь так?

С эти спорить было сложно. Я согласился:

— Так.

Я провел его сбоку от колодца, мимо поленницы, прямо к костровищу. Там сегодня было удивительно пусто. Обычно в этом месте кто-то тусил.

— Костер развести сможешь? — Спросил я скорее для проформы.

По моему гостю без слов было понятно, что сможет. Что он вообще умеет много чего. Что лоск и высокомерии его напускные. Так, маскарадный костюм, униформа на время работы.

— Смогу, — подтвердил мои мысли Костя, — не впервой.

Я выдал ему спички, хотел принести розжиг, но был остановлен.

— Не надо, это лишнее.

Он скинул на уличный стол дорогущий пиджак, засучил рукава, взялся за топор. Я отправился в дом. Вика уже должна была приготовить нужный отвар. У меня за спиной удалой Костя с азартом крошил полешки.

На кухне кроме ведьминой внучки, моющей в тазике посуду, сидел Лис, подозрительно косился на пирог, уложенный на блюдце и накрытый бумажной салфеткой. Славка тянул носом воздух, морщился, порывался что-то спросить. Наконец не выдержал, задал вопрос:

— Боже, чем он так воняет?

— Не знаю, — ответил я и отставил блюдце в сторону.

От пирога действительно несло. То ли тухлятиной, то ли тиной, то ли еще какой дрянью. Кто его знает? Славка попробовал зайти с другой стороны.

Услышав мой ответ,

— Так, может, выкинуть?

Вика возмутилась, прикрикнула не глядя:

— Я тебе выкину! Это — не еда, это — лекарство!

— Лекарство? — В голосе парня послышался сарказм. — И кто его прописал?

Девчонка на полном серьезе ответила:

— Бабушка.

— Чья? — Не понял Лис.

— Моя.

— Твоя? — Он подозрительно булькнул, сделал страшные глаза, глянул на меня, пытаясь найти поддержу. — Так она же мертвая!

— И что? — Вику, казалось, ничто не может пронять.

Славка тут же пошел на попятную:

— Ничего-ничего, я просто так спросил.

Глаза его из страшных стали заговорщическими. Он вопросительно задрал брови. Указал мне на выход. Вике сказал:

— Ты тут сама, а мы на минуточку выйдем.

Девчонка только фыркнула, говорить ничего не стал. В сенях он поймал меня за рукав, громко зашептал:

— Вы что тут с ней, спятили совсем? С бабкой покойной общаетесь, тухлятину в доме держите! Ты бы ей объяснил, а то я сам…

— Иди и объясни, — спокойно ответил я.

Славка пыжился еще буквально пару минут, потом как-то разом сдулся, уставился в пол.

— Ты что, — сказал он, не поднимая глаз, — как я ей это скажу? Она же обидится.

— А если скажу я, она обидится на меня. Ты этого хочешь?

Лис изумился.

— На тебя? Ты что! Да она на тебя смотрит, как… — Он запнулся пошевелил перед собой пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово. — Как… Как на высшее существо!

Ничего себе! Вот это было откровение.

— Не замечал, — сказал я честно.

Он вздохнул:

— Ты вообще многого не замечаешь…

В дверь без стука заглянул Костя.

— Эй, шаманы, костер уже горит. Что дальше?

— Сейчас.

Я оставил их с Лисом вдвоем, быстро вернулся на кухню. Вика уже поставила на поднос и кружку с отваром, и блюдце с пирогом.

— Слова помнишь? — спросила она.

Словно это было так легко забыть. Все прочитанное в книге намертво врезалось в память.

— Помню.

— Ну, — она замялась.

Я понял, что ей хочется сказать с Богом, да нельзя. Не та ситуация. Вика нашла выход.

— Ни пуха, — пожелала она.

Отвечать положенной фразой я не стал. Не жаловал я ни хозяина преисподней, ни его приспешников. Вика вручила мне поднос и опять отвернулась к тазу — принялась чистить картошку.

* * *

Славка с Костей уже переместились за стол. Сидели рядом, молчали, уставившись на пламя. Костер полыхал жарко. Я поставил перед Костей поднос, убрал салфетку, закинул в огонь. Велел:

— Ешь.

Он как-то вздрогнул, принюхался. Вонь от бабкиного лекарства пробирала даже здесь. Славка изумился:

— Ты серьезно?

— Вполне, — ответил я. — Слав, если тебе что не нравится, уйди, и не мешай. Тебе уже сказали, это — не еда, это — лекарство.

Он хмыкнул, замолк, но не ушел. Костя двумя пальцами пошевелил пирог с боку на бок, поморщился. Спросил:

— А что там?

Это я тоже не знал. Просто сделал умный вид:

— Какая тебе разница? Ты сюда для чего пришел?

Он вздохнул, покивал, согласился:

— Так-то да, мне, ребята, и не такое есть доводилось. Помнился, — глаза его подернулись мечтательной дымкой, словно воспоминание было одним из самых счастливых, — нашли мы как-то антилопу. В расщелину она провалилась, но не глубоко. Птицы ее обклевали, грызуны местами… Но мяса еще было достаточно. Правда, подтухла основательно, и черви завелись…

Славка позеленел и подавился. Я не стал уточнять, в каком это месте глобуса Косте доставал из расщелины антилопу. Скорее всего там, где по официальным данным бравых советских служак и не было никогда. Он тоже не стал развивать тему. Взял в одну руку пирог, в другую чашку, сделал глоток и откусил здоровенный кусок. Проглотил почти не разжевывая, оповестил нас со Славкой:

— Ну и дрянь! Антилопа была вкуснее. Мы червей из нее повыковыривали… Хотя ребята и их…

Славка подорвался и убежал к сортиру. Костя проводил его смеющимся взглядом, отхватил от пирога еще кусок, заглотил, как удав, целиком, сказал уважительно:

— А ты ничего, не слабак.

Я кивнул, а сам подумал: «Знал бы ты, дорогой, сколько лет я проработал врачом, знал бы ты, чего я навидался на своем веку. С таким не захочешь, перестанешь быть слабаком». Костя словно понял, кивнул и доел пирог в один укус. Оставшийся отвар он выпил залпом. Погладил себя по животу, проронил:

— Ничего, переварится.

Я усмехнулся, сходил к поленнице, принес оттуда длинную тонкую щепку, отдал мужчине.

Подожги. Нужно чтобы горело и не тухло хотя бы пять минут.

— Будет сделано.

Он не вставая нагнулся, сунул щепку в костер, дождался уверенно огонька. Потом уселся, заслоняя крохотный кусочек пламени от ветра.

— Глаза закрой, — попросил я, — и думай о том, как долго собираешься жить. О хорошем думай.

Костя снова кивнул, все выполнил в точности. На губы его наползла улыбка. Я убедился, что все идет по плану и принялся шептать заклятие:

Болезнь-кручина, перейди на лучину…

Глава 29.2

К концу ритуала я был основательно выжат. Костя выглядел не лучше. Под глазами у него залегли черные тени. Нос словно истончился, заострился, стал почти прозрачным. Нижняя губа была прокушена до крови.

— Больно? — Спросил я, буквально кожей ощущая его страдание.