— Хмель в огонь, все хворобы вон. Что пришло сгорит без следа, что останется унесет вода…

Я послушно повторял. Так же послушно пытался представить, как хмельные пары выходят из человека и темным дымком летят к огню. Первый раз, второй — все бесполезно. А на третий раз меня вдруг накрыло.

Мир вокруг словно замер. Время остановилось. Затих Викин голос. Во вселенной остались только мы вдвоем — я и тот, кого мне было нужно исцелить. Он походил сейчас на восковую куклу — реальную до жути, до мурашек по коже, до зубовного скрежета. Куда там мадам Тюссо с ее жалкими подделками. А еще он был похож на живого мертвеца.

От последнего сравнения у меня пересохло в горле. И слова, такие послушные, такие ладные, словно застряли внутри. Я с трудом пытался пропихнуть их наружу. Язык был ватным, как и весь я. Вообще со мной происходило что-то странное. И не со мной одним.

Тело участкового словно истаяло, стало полупрозрачным, подернулось сизым пеплом. Кое-где, по серой поверхности пробегали голубые искры, проскакивали внутрь, в самую сердцевину и исчезали в большом черном сгустке, что словно живой, бился в центре груди.

Я мысленно протянул руку, зацепил самый краешек тьмы, потянул на себя. Она была податливой, мягкой, и мне удалось размотать ее, как клубок. Медленно, неспешно.

В голове звенело от восторга. Я почувствовал эту магию на вкус, и она понравилась мне. Черная нить виток за витком ложилась на сдвоенное пламя, сгорала в нем без следа. Чернота внутри человека таяла. А в него самого возвращалась жизнь

Когда же нить закончилась, пламя неожиданно полыхнуло до самого потолка, обдало меня жаром и сразу погасло.

Где-то рядом словно лопнула натянутая струна. Время вошло в свое русло, потекло согласно законам природы. Язык мой обрел свободу, и я договорил последние слова.

— Все! — Вика разжала пальцы. — Ты справился.

Я и сам понял это. Поднял глаза и сразу увидел Лиса. Тот стал бледным, как полотно. В глазах его читался откровенный ужас.

— Что это было? — Сдавленно просипел он.

Вика не стала тратить время на ответ, резко скомандовала:

— Лей воду!

И Лис схватил миску.

Глава 19

Со стола вниз капало. Кто бы мог подумать, что в миску вмещается столько воды? На полу, под стулом, растекалось мутное море. Сам хозяин, не открывая глаз, пытался слизывать с губ и щек задержавшиеся капли, но их было слишком мало. Поэтому он застонал, приоткрыл один глаз, увидел лужицу на столе рядом со своим носом, вытянул губы в трубочку и смачно хлюпнул.

Лис глянул на парня сочувственно, выдернул из стакана абсолютно черные после ритуала свечи, перевернул посудину вверх донышком, встряхнул, зачерпнул из ведра воды и протянул страдальцу.

— На, выпей…

Тот с трудом сфокусировался на предложенном объекте, просветлел лицом, протянул трясущуюся руку, но взять не смог, пальцы не слушались, только просипел:

— Друг…

— Пей.

Лис подпихнул стакан ближе, к самым губам. Парень моментально присосался. Пил он жадно, тонкие струйки текли мимо рта, по подбородку, капали на пузо, на грязную майку. Но страдалец этого не замечал. Вода кончилась поразительно быстро.

Парень отодвинул лисову руку, заглянул внутрь стакана, душераздирающе вздохнул, нахмурил брови. Потом вдруг просиял и выдал:

— Мужики! Будьте людьми, слазьте в погреб! Там огурчики солененькие есть. Мне б рассольчику, поправиться…

Глядел он при этом почему-то на Вику, которая к сакральному «мужики» не имела никакого отношения. Девчонка возмущенно фыркнула и отвернулась. Участковый обижено моргнул.

— Мужики, ну, будьте людьми…

— Я полезу, — согласился Лис.

Крышка в погреб обнаружилась в сенях под половиком. Света там не было. С собой Лису выдали огарок свечи. Я принимал живительный эликсир сверху. Кроме огурцов нашей добычей стали две банки тушенки. На мой немой вопрос Слава ответил:

— Одну ему, — и кивнул на комнату, — другую собаке.

Как по мне я бы собаке отдал все, кроме огурцов. Этого скота, считающего себя человеком, кормить не хотелось вовсе. Но хотеть и делать — разные вещи.

Банки пришлось вскрывать обычном ножом, консервного в доме не нашлось. Вика сбегала на двор, принесла собачью миску. Туда отправилась львиная доля мяса. Для участкового посудой заморачиваться не стали — вилку воткнули прямо в банку.

Наше появление было встречено счастливым воплем. Болезный выхватил у Лиса банку с огурцами, припал к ней, как младенец к груди, выхлебал одним махом добрую половину. После чего как-то сразу, посвежел, похорошел, обзавелся осмысленным взглядом.

Я совсем не был уверен, что сыграло в таком преображении решающую роль: то ли наша с Викой ворожба, то ли банальный рассол. В любом случае, нужный результат был достигнут. Клиент стал почти вменяем и годен для беседы.

Он выудил из банки огурец, посмотрел на него, спешно запихнул обратно, заерзал по стулу, проговорил:

— Мужики, мне тут надо…

И пулей вылетел в сени прямо босиком. Откуда только взялась прыть?

Лис хохотнул:

— На реактивной тяге пошел.

Обратно участковый вернулся уже с Викой, умытый, благодушный. Уселся за стол, добыл все тот же огурец, придвинул тушенку, принялся жевать и наконец-то задал нам первый разумный вопрос:

— Мужики, а вы чего пришли?

За мужиков ответила Вика:

— Ограбили нас.

Участковый откусил огурца, закатил от удовольствия глаза, проглотил и выдал философски:

— Бывает…

Девчонка разозлилась:

— И все?!

— А что еще?

Блаженного настроения хозяина дома поколебать не могло ни что. Ни глупые вопросы, ни неуместное раздражение посетителей.

— Ну, вы здесь, вроде бы, участковый! — Вика выделила голосом «вроде бы» и вопросительно замолчала? На что она надеялась? На то что в этом теле, страдающем похмельем, проснется совесть? Могла бы и не стараться. Ответ остался практически тем же.

— И что?

Она фыркнула, раздула возмущенно ноздри и уставилась на нас. Мол, все, не могу больше, теперь ваша очередь. Лис иолча полез в карман, где лежала заветная сотка. Я остановил его. Вступил в разговор:

— Друг, — я постарался, чтобы голос звучал как можно мягче, — мы к тебе за помощью пришли.

Участковый оживился, извлек из-под стала бутылку, водрузил на стол, сделал приглашающий жест:

— По соточке?

Я постарался не сорваться. Местный участковый начинал раздражать. Кто его такого вообще на работе держал? Хотя, о чем это я? На дворе девяностый, всем на все наплевать. А скоро станет еще хуже.

— Мы не за этим пришли. Ограбили нас, понимаешь? Очень ценные вещи унесли…

Он дохрустел огурцом, уставился на меня, сказал печально:

— У меня тоже.

* * *

Я едва не вспылил. Это было уже слишком. Это был клинический случай идиота у власти. Лис заметил мою реакцию, просочился между мной и ним, спросил сострадательно:

— Друг, а у тебя-то что?

Тот сгреб бутыль, вытянул пробку, нюхнул, словил рвотный позыв, с сожалением вернул пойло под стол, признался:

— Макарыч…

— Что? — Не поняла Вика.

— Макарова, — пояснил Слава, — пистолет. Табельное оружие.

Он снова обернулся к парню.

— Да, дело дрянь. А где его сперли?

— Если бы я знал! — В голосе участкового появился надрыв, по щекам, как по команде, потекли слезы. Он размазал их кулаком. — Вот, третий день отмечаю горе! Выясню, какая паскуда тиснула, оторву яй…

Он осекся, глянул на сердитую Вику и поправился

— Башку отвинчу, короче… Ну, вы понимаете.

Мы понимали. Толку от него было ноль. Первой, как ни странно, нашлась девчонка.

— Погоди, сказала она. А если мы тебе поможем, ты поможешь нам?

Лис вытаращился на нее изумленно. Я буквально прочитал его мысли. Как? Как, скажите на милость, мы можем помочь этому раздолбаю, этому клиническому идиоту? У меня не было никаких идей.