Хозяин завидев кумовей осклабился:

– Добро пожаловать благодетели! – и обращаясь к прислуживающему ему, одному из сыновей произнес, – лучшего вина на стол для дорогих гостей.

– Погоди с вином мил человек, мы пришли взглянуть как ты тут устроился? – Сказал Иван.

– Вот за чаркой и поговорим. – Не унимался иноземец.

– Ты пошто земельку не обрабатываешь, как жить-то будешь? – Обратился Петро.

– Слабоват, да и не здоров я до таких трудов, не то что вы богатыри, – приняв жалкий вид отвечал иноземец, – не способный я к земледелию, мы все больше к торговле способности имеем.

Тут и вино с закусками на стол подоспело. Но кумовья не садились.

– Присядьте благодетели! – Настаивал хозяин корчмы.

– С утра не употребляем. – ответил за всех Иван.

– Это же безплатно!

– Тем более, – негодующе сказал Пётр, – мы не забулдыги какие, чтоб искать дармовщины, а выпить захочем своей медовухи в амбарах полно.

– Много баить не подобаить, – резюмировал Иван, – у нас и других хлопот полон рот, а к тебе просьба мил человек, – сказал он, повернувшись и глядя в глаза хозяину корчмы, – ты не приваживай сюда молодых деток наших, взрослый мужик придёт, что-ж это его выбор, а молодёжь – будь добр – от ворот поворот.

– Что вы, что вы я и сам отец и вас понимаю, – оправдывался хозяин, – ежели молодёжь и заходит сюда то только в лавку, безделушки рази какие купить.

– У вас тут и лавка имеется? – удивился Иван.

– А как же, вона, справа от прилавка, добро пожаловать, може и вам шо приглянется!

Где ж вы спите? – полюбопытствовал Петро.

– А тут и спим, день в заботах, а ночью за прилавком и застилаем.

Вышли Иван и Петро из заведения, долго шли молча, наконец Петро выразил общее мнение:

– Да кум, вижу хлебнём мы лиха с таким соседом.

Ничего не ответил Иван.

Тем временем иноземец держал совет со старшими из своих сыновей:

– Знаете, как гнали нас из других мест, за то, что спаиваем народ и деньги в рост даём, вижу и тут долго не задержимся, если не сумеем поссорить этих двух болванов между собой.

Дальше он перешел на шёпот, чтоб не дай бог, кто посторонний не услышал.

Только от этой поры, начались набеги на сады и огороды Петра и Ивана. Причем в корчме, хозяин говорил подвыпившим ивановым, что мол де видели, как петровы безобразничали у них на огороде; а петровым нашептывал, будто давеча сам лично видел, запоздно возвращаясь из села, иванову телегу отъезжающей от петрова плетня.

Так посеялось недоверье промеж кумовей, и уже не встречаются они у плетня и не мечтают об объединении хозяйства.

Прошел год, корчма наполнилась публикой, денежки потекли рекой в руки иноземца, и уже не редкостью стали драки между подвыпившими детьми Петро и Ивана. И прибирал иноземец земли у должников, что пропивались в корчме; и скупал всякое добро за безценок а то и просто за бражку. Да построил себе, руками всё тех же завсегдатаев «заведения», хоромы близ корчмы. Тут и ещё одно нововведение подоспело, прикупил иноземец типографский станок, и организовал банк, объясняя завсегдатаем корчмы мол де отсталые оне и что, в европах давно никто золотом не рассчитывается, но уже давно в ходу бумажные карбованцы. А в ваших хозяйствах по сей день золотые рубли, ведь это тяжело и не удобно, вона каку уйму бумажных денег можно получить за одну золотую монету, показывал он зрителям пачки резаной бумаги! Так облегчил кошели петровых да ивановых, и в прямом и в переносном смысле! Стал кредиты под проценты да под хозяйства и землю давать. Богатство само потекло в руки. Петро и Иван уже не друзья, и в одном банке встречаться им не с руки, и тут нашелся иноземец и организовал филиалы своего банка в хозяйствах бывших кумовей, а заодно и в советники к Петро и к Ивану определил самых смышлёных из своих сыновей, увещая и того, и другого, что они-де учились дипломатии и умеют улаживать конфликты и договариваться. Ведь теперь граница между хозяйствами стала местом регулярных конфликтов. Хозяйства стали хиреть, и народ начал роптать на иноземца. И тут этот хитрец нашелся – стал на том же типографском станке газеты, отдельно для Петра, и отдельно для Ивана, печатать – где в новостях рассказывал какие новые пакости произошли от другой стороны, и как его банк помогает народному хозяйству кредитами. А поскольку пошли слухи о его богатстве, иноземец за ту же бумагу, нанял лихих людей себе в охрану. И чтобы они не простаивали, тапереча по ночам, отправлял их на разбой – попеременно то в Иваново хозяйство, а то в Петрово.

– Тебе супротив Ивановых дубин не устоять, – говорил советник, иноземцев сын, обращаясь к Петро, – вот я договорился о кредите в банке, и о закупке касок для тваво ополчения.

Другой иноземцев сын, обращаясь к Ивану уверял:

– против петровых касок твои дубины не помогут, возьми кредит в банке, да купи ружья для тваво ополчения.

Так от синяков дошло дело и до убивств между бывшими кумовьями. И не ведали они что, то там, то здесь, руками лихих людей да иноземцевых сыновей, сеялись раздоры и смерть. И, вместо урожаев, стали разрастаться у них лишь кладбища, да кредиты. А поля стало сеять некому, ведь дети пили да воевали, воевали да пили. Несколько раз и Петро и Иван порывались встретиться друг с другом и объясниться, но советники, всё те же иноземцевы сыновья, уверяли, что не хозяйское это дело видеться с ворогом, надо хозяйством заниматься:

– кредиты то вон какие, а рожь не собирается, чем банку то платить будешь? Наше дело дипломатское, решать внешние вопросы, куды тебе с твоим деревенским умом до высокой дипломатии, тут надо знать, как сесть, как руку пожать, когда улыбнуться или промолчать, уууу энто целая наука. Ты главное давай деньги, а мы обсудим всё честь по чести, не ударив в грязь лицом на переговорах, а вернувшись доложим тебе что да как.

Так эти «дипломаты», получив деньги из скудной казны, захиревших хозяйств. Ехали бражничать с братьями к иноземцу в дом, да посмеиваться над простодушием бывших кумовей.

Уже совсем невмоготу стало и Петро и Ивану, уже детишек погибло не счесть, уже хозяйства на грани голода, а всё зерно за кредиты уходит. Встретились они тайком на месте, где годами ранее благодушно мечтали о будущем. Уже и лавка, и плетень тот сгорели, сели они на землю у головёшек, выпили горькой и поплакались друг другу, о смертях да о нищете. Да начали думу думать, как избавиться от этого иноземцева ига.

– Силой на него не попрёшь, и армия у его, и деньги все у него, а мы с тобой в долгах аки в шелках, – вздохнул Петро.

Призадумался Иван, – даааа, – протянул он, – влипли мы с этим соседушкой, кругом беда. Видится мне что главная беда в этих его деньгах, а ишо газеты, что меж нами ненависть разжигают, а эти хитроумные советнички, ни за что не давали нам встречаться.

Ох-хо-хо – вздохнул в ответ Петро, – и ума не приложу как быть.

Долго думали два соседа. Иван сказал:

– Думай не думай, а эти его деньги надо сжечь.

– Что ты соседушко, – ужаснулся Петро, – он же за кредиты всё наше хозяйство заберет.

– Не сейчас, так потом, когда истребим друг дружку, этот кровопийца приберёт наши хозяйства, но пока ишо в семьях дети остались, а значит рабочие руки, то везде можем обустроиться, была бы земля.

Тут пришла их очередь шептаться, Иван напомнил Петро что жадности этого злыдня нет предела, и ежели его деньги выйдут из оборота, то золотом он армию долго не продержит. Еще о многом пошептались, да разошлись.

Прошла неделя пока тот и другой тайком перетаскивали в лес инструмент и пожитки. Каждый в своё место, ибо ненависть между детей не позволила им объединиться. Оставив в лесу кое-кого из домашних, чтоб начинали строиться да огороды раскапывать сами вернулись в дом. И на другой день, они как один заявили своим советникам, что денег для войны боле нет, и кредиты они брать не будут. При этом демонстративно сожгли оставшуюся бумажную казну. Советников от этого как ветром сдуло, умчались к батюшке совет держать. И заутро к Ивану и к Петро пожаловали стрельцы от кредитора отбирать хозяйство. Выгнали они их семейства на все четыре стороны, не позволив взять даже личных вещей. Ушли те в леса, плюнув в след окаянным разбойникам, и начали там обустраиваться. Недолго спустя, дошли до них слухи, что стрельцы забунтовали, ибо деньги иноземцевы уже никто не брал, а вместо обещанных золотых монет, он заплатил им фальшивыми. Разъярённые стрельцы ворвались в его хоромы, но его и его семьи уже след простыл.