1

Институтишка был никудышным, то есть так себе. Рабочий день начинался в восемь ноль-ноль и заканчивался ровно в пять часов вечера. Именно в это время из дверей вылетали, словно пули, «коллеги по работе», боясь хоть на минуту переработать в славном учреждении науки, если, конечно, не «перебрали» уже на рабочем месте и торопиться в принципе не было никаких причин – разве что освежиться на морозце. Немногочисленная молодежь бежала куда-то в дискотечные дали, а более пожилая публика тихо, но все еще бодро плелась с кошелками домой, где их (если это была женская половина, а в институте – была практически именно только она) ожидало скромное томление на кухне в исповедальном процессе стряпни на завтрашний день с отсутствием каких бы то ни было интеллектуальных потуг.

Ничего необычного здесь никогда не происходило и, казалось, уже не произойдет, разве что смена вывески или в конечном итоге полный роспуск всей этой братии.

Главная наша героиня, Гелла, не страдала особенной любовью к своему учреждению: слишком обычное и привычное набивает оскомину (и становится пошлым). Она тоже вроде бы была совсем обычна, в том смысле, что – прежде всего, во внешности. Полудлинные перекрашенные волосы в цвет сродни золотому, хотя уже и выцветшему, подведенные нетонким черным косметическим карандашом самые обычные карие глаза с недлинными плохо накрашенными ресницами, крепко сбитая фигура, которую не назовешь аристократической, но все же несколько милой, ноги, не особо длинные, ну, и все, пожалуй.

Она не любила многих из институтской «братии». В большинстве своем из-за лесбийских наклонностей некоторых ее коллег пенсионного возраста, так и не нашедших свою вторую половину мужского пола и предавшихся тайной страсти, прикрывая свою безнравственность потугами показной работы (что, впрочем, не мешало им брать взятки!). Других, помоложе, не любила потому, что слишком уж лезли (и без мыла) в начальственные задницы, иногда подставляя и свою. Начальство не любила за то, что слишком часто подчеркивало оно свое начальственное превосходство над простыми подчиненными, не страдая в то же самое время бременем интеллектуальности и маломальской культурности.

Впрочем, вся эта псевдоинтеллигентнейшая свора оказывалась, к счастью, вне поля зрения милой Геллы, так как ей не было никакого дела до их пошлостей и низостей. Хотя она иногда все же, взывая к богу, спрашивала его: как же он мог допустить, чтобы на земле жили все эти…, кто и человеком называться не может. Однако, оглядываясь вокруг себя и своей жизни, она явственно понимала, что и вне дрянного институтика людей найти было тоже практически невозможно. «Да, вампиры и те лучше!», – добавляла про себя наша героиня.

2

Дейл знал ее вот уже более трех лет, но разглядел только сейчас. Ее черты казались ему знакомыми – эти карие глаза и золотистые волосы, ниспадающие волнами ниже плеч, эта простая, но милая улыбка. Вся ее обычность тайно переходила в необычность, и, казалось, он такую ее, необычную, знал всегда, целую вечность. Упорное сходство не давало ему покоя. Сходство с золотой статуей, хранящейся у него дома бог весть с каких пор. Те же черты. Те же глаза. Те же волосы.

Кто она? Кто эта статуя?..

Раздумья его были прерваны, как только Гелла вошла в его кабинет. Так себе кабинетишка, самый обычный – смесь советского и постсоветского пространств. Он сидел на старомодном и неудобном кресле, когда она тихо открыла дверь. «Можно?» – несмело спросила Гелла. «Нет ли у вас взаймы кофе? Мой совсем кончился, а я слышала, что только у вас есть самый качественный», – она несколько смутилась и слегка покраснела.

«Присядьте», – галантно предложил он. – «Я Вас приглашаю выпить по чашечке кофе вместе со мной».

Его манеры поразили ее. Что это? Как он преобразился, этот невысокий щупловатый седеющий пятидесятилетний мужчина! Он вдруг стал похож на галантного кавалера времен рококо или эпохи Просвещения. Грациозно он подал ей изысканной формы чашечку кофе с дымком.

«Не иначе, как сервиз ХУ111 века», – подумала про себя она.

«ХУ11, ХУ11 века!», – мысленно отреагировал он.

Как Дейл ни старался, но продлить радость общения с ней не смог, даже собственного гипнотизма ему не хватило. Сила работы, а точней, рабочего инстинкта повлекла Геллу на свое место. Не помог и всеобщий лозунг лентяев и проходимцев: «Работа не волк, в лес не убежит»!

……………………………………………………………………………

… Вампир долго смотрел на нее и не понимал, нравится она ему или нет. Он не понимал толком своих чувств, но очень четко понимал одну главную вещь – он не хотел ее кусать, он просто, по-человечески хотел поцеловать ее в губы, даже не напившись ее крови. Что с ним? Откуда такие мысли, что изменилось в нем с тех пор, как он знает ее, беседует с ней? А она … Она даже не подозревает, кто он, она мило улыбается в такт его бесед, шутит с ним, светится своими карими глазами, играет золотыми волосами.

Да, она не молода, но и ему все-таки уже 400. Неужели же, живя среди людей, он обрел человеческий взгляд на мир?!

…

Ему трудно, очень трудно в современном мире. Кровь, которой он питается, стала скверной, не несет никакой сытости и удовлетворения. То ли дело раньше! Все экологически чистое, не развращенное и не отравленное химикатами и страшными болезнями. Да он тогда, в принципе, и не задумывался – мальчишкой был совсем. Губил одну жизнь за другой, наслаждался кровавой мессой. А сейчас ему трудно, ему жаль любое созданье (даже животное, не то, что человека!).

Да, в принципе, он от людей мало, чем отличается: такие же руки и ноги, такое же тело, даже член такой же. Одно отличие – пища другая. А разве, собственно, другая? Если человек ест мясо, то ведь кровь – выжимка из мяса. Какая разница: мясо с кровью или одна кровь?!

… У него появилось большое желание приобщить Ее к крови. Картина, в которой он представляет ее с губами, красными от алых капель, стала невероятно возбуждать его. Он хочет впиться в ее чувственные губы и целовать их целую вечность. Поймет ли она? Не осудит ли его? Но почему-то ему кажется, что она к нему неравнодушна, что она хочет его. Но почему-то кажется, что она все-все о нем знает!

…………………………………………………………….

3

Дейл бродил по улицам зимнего города, не переставая ему удивляться. В этом городе невероятно соседствовали старина и современность. Старинные улочки начала и середины Х1Х века плавно переходили в самые фешенебельные кварталы с барами, ресторанами, ночными клубами и прочими заведениями, такими любимыми нашей богатенькой и развращенной публикой.

Он всматривался в зимний урбанистический пейзаж, мало напоминавший ему его любимые с детства места. А там – в детстве и юности – шумела быстрая горная река, возвышались величественные лиственные леса, ослепляли белизной горные вершины.

Теперь Дейл мало походил на того 50-летнего седеющего шатена, которым он казался в дрянном институтишке. Его нос и уши вдруг изменились, а вся фигура, казалось, слегка вытянулась и стала более спортивной. И вообще, он как будто помолодел и напоминал сейчас Киану Ривза с его черными в смоль волосами, жгуче-черными мулатскими глазами и обаятельнейшей улыбкой. Дейл дьявольски расхохотался, увидев себя таким в зеркале ночного клуба. Портье немного шарахнулся, но все же сдержал свой испуг, а вышибалы …

– Киану Ривз? Почему бы и нет! – Дейл еще раз покосился в сторону зеркала и вышибал и ухмыльнулся. Очевидно, ему нравился свой облик.

…

Проституток в ресторане было сегодня немного. Небольшая кучка кружилась в танце возле богатеньких молодых людей в надежде выручить с каждого долларов по 100-200. Одна из шлюх была довольно молода и свежа. Остальные …остальные, впрочем, с лицами, на которых отразилась дьявольская усталость от этой дрянной жизни, в конец их измотавшей.