Ну, раз детей с собой брать не зазорно, то как-то раз взял меня (трехлетнюю) папка с собой в баню. Назад привел обиженный, кинул матери и сказал:
– Ты вот «это» мне больше с собой не давай!
– Вань, а что не так?
– А вот у «этого» и спроси.
«Это», конечно, молчало. Но в ходе допроса самого Ивана Вавиловича пыточно-подручными средствами моей матери, выяснилось, что в бане «это» выпучило полный ужаса взгляд на причинные места мужиков, и не сводило его до самого конца мытья. И тут Валентина поняла свою ошибку: она ж уже приучила «это» к женской бане, и «это» точно знало как должен выглядеть человек вообще и в принципе.
Бабка шла, шла, шла
Вот оно море, рукой подать. Эти три толстые тётеньки (моя мама и её подружки – Нина Каргаполова и Люся Бурганова) живут у Татарского пролива, но о ужас, они не умеют плавать. Ох, больно на них смотреть, зайдут по пояс в воду, возьмутся за руки и твердят:
– Бабка шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла!
На словах «села, поела» они присаживаются в воду и быстро встают. И так три раза. Всё, покупались, идут на берег хорошенько закусывать. У них это называется – загорать. А их мужья (три поджарых, сильных парня – Иван Зубков, Николай Каргаполов и Илья Бурганов) берут своих чад на руки и учат плавать. Ну или на надувной матрас положат рядом с собой и плывут. Мой батя как-то раз умудрился взять с собой в плаванье сразу троих трёхлетних детей: меня, Ирку Бурганову и Толика Каргаполова. И всех троих утопить. Ну скользкие мы, соскальзываем всё время.
Вот я тону, а вода вокруг зелёная-зелёная, красивая-красивая! Толик рядом тонет. Ирку не вижу. Отец, видимо, позвал на помощь дядю Колю и дядю Илью. Потому что сперва меня вытащил папка, а когда я нырнула во второй раз, то уже дядя Коля Каргаполов. В общем, спасли всех троих! Тятьку отругали и пошли закусывать дальше. Так мы и росли. А вы как думали? Всё очень жёстко, на выживание.
А вы купайтесь, купайтесь, как до Чёрного моря доберетесь, ну или хотя бы до каких-нибудь там азиатских морей, так обязательно приговаривайте, купаясь:
Бабка шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла!
Бабка шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла!
Демонстрации
Демонстрации оставили яркое впечатление в мои 3-4 года. Именно в этот короткий период времени взросления ребёнка любой мужчина может посадить дитя на плечи и идти с ним по улице сколь угодно долго, в надежде, что отпрыск уже приучен к туалету и не обсыкает его теплую, широкую спину. Ну извиняйте, памперсы придумали позже.
1 Мая (праздник всех трудящихся), 9 Мая (день Победы), 7 Ноября (день рождения Октябрьской революции) и день Шахтера – вот самые главные праздники, которые подразумевали колонное шествие. Радостно ликующая толпа со стягами и транспарантами выдвигалась с самого Востока, от шахтного комбината и медленно шла к поселковому совету, постепенно вбирая в себя всё новые и новые людские тела, стекающиеся со всех дворов. Семья Зубковых тоже выдвигала своих представителей во всеобщего шевелящегося монстра – Ивана Вавиловича и дочку Инночку. А происходило это так: празднично экипированный Иван нервно курил во дворе, выглядывая на дороге родную колонну, бурлящую шахтёрами и детворой, а Валентина Николаевна готовила к празднику дочку, гладила флажок и связывала в узелок воздушные шары, которые предварительно надул ее муж.
Когда тёмное пятно колонны начинало, наконец, мелькать вдали, Иван мчался в дом за ребёнком. Дитя водружали на горбушку отца, и они вливались в кумачово улыбающуюся массу. От шахты до поссовета 5 километров. Наш дом как раз посередине. Так что 2,5 километра папка пёр меня на себе, а потом еще час-другой топтался на месте, пока шли митинг с концертом. Я гордо восседала на своем «коне-тяжеловозе» и махала флажком таким же молодым наездникам, как и я. Это было самое счастливое время для отдельно взятого человечка, маленького такого, не вовремя хотящего <пи-пи>, <а-а> и пирожка от румяной уличной продавщицы.
– Пап, а эти дядьки ещё долго будут гавкать в ту штуку?
– В рупор, рыбка. Подожди, сейчас Николай Каргаполов начнёт выступать. Видишь, вон он стоит посреди шахтной администрации.
– А ты тоже будешь гавкать в этот рупор?
– Не, я не буду. Дядя Коля – бригадир, ему и рупор в рот. А я – нет.
– А кто ты?
– Я? Богатырь! Не видишь что ли?
– Вижу. А кто такой богатырь?
– Это тот, кто и ухом не поведёт, даже если Инна Ивановна на него накакает.
– Я уже большая.
– Ой ли? Ну тогда слезай, а то у богатыря сейчас горб отвалится.
Внизу стоять скучно, и через пять минут я снова сижу на могучей шее и тереблю родную рыжую голову. А вокруг:
– Ура! Ура! Ура!
И дядя Коля в президиуме. Хорошо! Светло как-то. Жить хочется.
Свинка
При вирусном эпидемическом паротите слюнные железы опухают, из-за чего щеки и шея отекают, лицо становится похожим на откормленную чушку, поэтому болезнь называют свинкой. И вот я ей заболела, в садик не хожу, сижу дома на ворсистом ковре и играю с игрушками. Заходит отец:
– А что тут делает моя свинка-сахалинка?
Надуваю губы, очень неуютно чувствовать себя свиньей. Смотрю на своё тело, а оно розовое, перевожу взгляд на руки, а там вместо кистей копыта. И тут же впадаю в депрессию. В комнату залетает мать с половником, деловито трогает мой лоб рукой:
– Ну как себя чувствует моя свинка-сахалинка?
Чувствую, что у меня сзади отрастает лысый крючковатый хвостик. И уже не хочу играть, а иду, ложусь на диван, натягиваю на себя плед. Но задремать не удаётся, шумно, бойко в наш дом врываются гости – Каргаполовы:
– Приветик, свинка-сахалинка, ну каково это болеть не болея?
Тётя Нина медсестра, она знает, что в большинстве случаев паротит протекает бессимптомно. Я вся в слезах:
– Не хочу быть свиньей, они меня скоро в сарай к хряку Борьке подсадят, – киваю на родителей.
Дядя Коля удивленно поднял на моего отца свои шахтово-производственные брови, взял сына на руки и посадил на диван рядом с болезненной:
– Ты, сват, это, не дури! Есть для вашей свиньи хряк – наш Толянчик.
Теперь оба ребёнка заревели. Толик в этот момент тоже болел свинкой и натерпелся уже всякого. Но взрослым не до тонкоранимых душ отпрысков, они живенько организовывали застолье, напевая русскую народную песню: «Намедни я на танцы отпросилась, а дед Егор покрасил свой забор, вчерась у нас свинья опоросилась, а мы с тобой в разлуке до сих пор.»
Зайкин хлеб и чага
Отец любил шастать по лесу! Но когда он шлялся там один, без мамы и без меня, то бог его карал: не давал ни ягод, ни грибов. Так и возвращался наш Ванечка с полупустой корзинкой, а в ней всего лишь несколько черных булыжников. Так он ещё и радовался, как дурачок:
– Смотри, Валь, сколько я на этот раз берёзовой чаги приволок! Ставь самовар, будем чаи гонять.
Самовар у нас электрический, пять минут и нагрелся. Отец откалывает от жутких камней маленькие кусочки и кидает их в заварник, а потом ещё и пьёт эту жуть. Вкусно ему, видите ли! Не взял ребёнка в лес, хохочет теперь. Ну хохочи, хохочи!
Видя моё недовольство, отец достаёт из корзины остатки своего тормозка: пару кусочков хлеба и две-три конфетки.
– На, дочь, это тебе зайка передал!
– Зайка?
– Зайка, зайка, самый что ни на есть настоящий!
– А откуда он про меня знает?
– Так я же по кусточкам шнырял, он меня и заприметил. «Садись (говорит) поговорим!» Ну и поговорили. Я ему рассказал, какая у меня растёт дочка послушная и работящая.
