‑ Э‑хе‑хе, ‑ прокашлялся Еремей, искоса посмотрев на помещика, ‑ а как расплачиваться буду?

«И хочется и колется, ‑ понял Макурин, ‑ больно уж соблазн большой, а страшновато. В концеконцов, он ведь у меня полностью в руках».

‑ По стоимости  расплачиваться будем, по‑христиански – урожай, что будет сверх обычного – пополам. А? И если будешь работать прилично, то я тебе орудия совсем отдам по себестоимости.

‑ Эх! ‑ швырнул треух об землю  Еремей, ‑ умеешь ты, барин, зубы заговаривать. Согласен!

Макурин, однако, еще не считал, что они договорились.

‑ Ну что, по рукам? ‑ спросил он весело и крестьянин робко, но решительно ударил с барином по рукам.

Глава 15

Что же, ‑ подумал Макурин оптимистически, ‑ день прошедший был удачный. Крестьян я, кажется, потихонечку расшевелил. Пусть только часть, но для начала и этого хватит. А деньги истраченные, собственно, не жаль. Не последние они у меня и процент с них будет хороший. Эх, полезно поспать после рабочего дня, да кто‑нибудь помешает.

И ведь накаркал!

‑ Барин, ‑ просунулась прелестная головка служанки Анюты в проеме двери, ‑ вы не спите еще?

Вот и поспал, однако. Экая она горячая и спелая. Так ведь и на погост затащит, окаянная между делом!

‑ Спи уже, Анюта, ‑ буквально попросил попаданец, ‑ мне сегодня не тянут амурные затеи. Так устал, что только сон остался.

‑ Да нет, ‑ смутилась служанка лукаво, ‑ я по‑другому поводу пока. Там в людскую к нам девушка приблудная пришла, попросилась переночевать. А нам что, не жалко, пусть спит. Только девушка это какая‑то странная. Как бы не какая  переодетая барышня. Гордая и все про вас спрашивает.

‑ И что? ‑ поднял голову с подушки удивленный и рассерженный Макурин, ‑ мне‑то какое дело? пусть поспрашивает вас, тут ничего секретного нет. Сами ведь все расскажете!

‑ Да пусть говорит, ‑ разочарованно протянула Анюта. Она‑то думала, он заинтересуется. Потянула: ‑ просто я думала, вам будет вельми интересно. А раз барышня, точно будет из‑за вас. Зачем еще она станет приходить сюда? Не мы же нужны.

Вот ведь, малявка, и сама не спит и мне на дает! ‑ озлобился Макурин на непонятно кого и встал в постели, ‑ посмотрим. Если ошиблась – плетей ей!

Одел свой халат, и так, по‑домашнему, спустился  женскую часть людской. Там действительно была чужая особа. Увидела барина, встала, поклонилась. А ничего, хорошенькая.

М‑гм, но что‑то она ему все равно не понравилась. Молодец. Анютка, гривенник дам. А то и два. Не простонародная девушка это! Одеться да, пройтись по комнату почти похожа, но все равно уже не то. А вот кланяться так в простом народе не будут. Тут дело даже не в унижении. Какой‑то есть лоск и предостережение, – мол, я девушка простая, а ты чухой барин, не трожь меня!

Неужели Настя? Теперь понятно почему она так легко отпустила. Решила проверить, значит. Вот я ее, нехорошую такую!

Хотел было сначала позвать Леонтия, чтобы принес ее к нему, но потом передумал. Все‑таки его будущая жена, чтобы допускать до ее тела, сам поднимет до второго этажа, там и поговорим, ух как поговорим!

Подозвал ее к себе. Немного помедлила, делая вид, что убирает с подола платья какую‑то мусоринку, нехотя  подошла. Ой, Настя, не переигрывай, не ведет себя так девушка из народа!

А ведь как приоделась, платье хорошее, модное, но простонародное. И никак не придерешься, и очень идет. И личико спрятано, только нос да прядки волос. Был бы Андрюша Макурин без опыта и молодой, точно бы обманулся. Только перед тобой, девица‑красавица, зрелый и очень знающий попаданец и он чувствует не только по лицу, а еще по фигуре, по движениям, по голосу. Корче, попала ты на бабки или, хотя бы на интим,  иначе не выпущу, оставлю в гареме, а потом растреплю по высшему свету, ха‑ха!

Настя еще скромно шла, наивно думая, что она  не узнана и стремясь по‑прежнему прятаться. А он уже стремительно пошел на встречу и протянул к ней руки.

‑ Что вы делаете! ‑ не некоторое время она потеряла самообладание и стала тем, кем стала – дворянкой из рода Татищева. Но Макурин невозмутимо вытащил ее из людской и девушка опомнилась: ‑ барин я грязная и эта‑а, я больная, вот!

Она с надеждой посмотрела на него, пряча лицо. Андрею Григорьевичу стало ее немного жалко и он проговорил в воздух:

‑ Все уже, барышня, не стройте из себя дурнушку, вас опознали.

‑ Ну да, я виновата, захотела сыграть простолюдинку. Но ведь это не наказуемо? На самом деле я дворянка из Московской губернии и хотела немного получить приключения, ‑ протараторила она бойко. Молодец, самообладание прекрасное, память замечательная и, э‑э‑э, грудь крепкая. Умирать будешь с чувством долга!

Попаданец шутил, конечно. Никого он убивать не собирался.

Между тем, пока они так шли и говорили, Макурин вошел в свою спальню. Девушка увидела расправленную постель, черт те что нафантазировала на сексуальную тему: «Здесь коварный маньяк, а я беззащитная девушка» и тоненько завизжала.

‑ А ты приятно визжишь. Очень сексуально… Настя! – мстительно выговорил Макурин, сказав напоследок имя.

Оба помолчали. Макурин на правах победителя, Настя  проигравшей. Потом девушка вспомнила, что она юная и весьма приятная особа, которая не может быть проигравшей, и томно сказала:

‑ Сударь, если уж вы меня вычислили, то будьте добры, ведите себя как дворянин с дворянкой!

Вот ведь какая. Плюхнулась в лужу и еще что‑то пытается из себя строить!

‑ Почему же, ‑ возразил он, ‑ все видели, пришла простонародная девка.  Я тоже, еще и покоренный красотой и вседозволенностью, ничего не понял и притащил к себе наверх, где занялся с ней развратом.

‑ Бестолковый дурак и грубиян! ‑ воскликнула она, покраснев, ‑ как ты так можешь хотя бы говорить, а тем более делать!

Андрей Георгиевич почувствовал, что перегнул. Девушке, а тем более будущей жене такого не говорят. Потом лет десять будет напоминать и встревать.

‑ Она, конечно, мне что‑то говорила и даже ругалась, но я же мужчина, а она нагая женщина в постели, ‑ невозмутимо сказал он.

‑ Андрей! ‑ воскликнула Настя, уже во всем готовая сдаться, ‑ ты так не можешь делать!

‑ Конечно, не буду, ‑ подтвердил он спокойно, ‑ я же дворянин, ‑ хотя продолжил он, ‑ хотя кое‑кто и говорил мне, что я бестолковый дурак и грубиян.

‑ Прости меня, я виновата! ‑ воскликнула его невеста таким тоном, когда во всю кричат о появившемся пожаре или наводнении.

Ладно, теперь точно хватит. Она уже только не говорит о пощаде. Он, любя, поцеловал ее в руку, словно поставил точку. Потом, уже просто любопытствуя, спросил:

‑ Право же, я все могу простить и понять, Настя, но скажи мне, как ты могла поехать за десятки верст одна, в ночи?!

‑ А что? ‑ возразила она, ‑ кругом все спокойно и тихо. И потом я ехала в карете и меня сопровождали Мария и Гаврила, между прочим!

Андрей Георгиевич только покачал головой. На одно замечание она ответила, но так, что появилось сразу несколько. Но говорить об этом не хотелось. Его Настя, барыня XIX века, просто не могла понять, что ее крепостные тоже люди и им надо не забывать давать хотя бы простые удобства.

Вместо этого он позвонил в небольшой колокольчик, на который приходил только Леонтий или, в крайнем случае, Опрос.

На этот раз появился Леонтий. Макурин ему велел:

‑ Друг мой, изволь взять коня на конюшне и езжай на большой дороге…

‑ В сторону Санкт‑Петербурга, ‑ поспешно добавила Настя.

‑ В сторону Санкт‑Петербурга, ‑ согласно добавил Андрей Георгиевич, там будет карета Татищевых с Гаврилой и Марьей. Приведи их сюда.

Леонтий обрадовался. Бесцеремонный, но добрый и говорливый Гаврила кого угодно мог заставить себе понравится. Дружить с ним было хорошо.

‑ Не извольте беспокоится, барин, сей же миг скачу на Демоне! ‑ отрапортовал его охранник.

‑ Да возле кареты шуми побольше, ‑ лукаво улыбнулась невеста хозяина, ‑ а то они не услышат, слишком заняты собой. Медовый месяц все же!