– У нас случилось вот, – Стеша качнула головой в сторону Кати.

Алиса внимательно посмотрела на Катю, оценила заплаканные глаза и припухший нос, сочувственно цокнула языком:

– Всё-таки ушёл, зараза! – вынесла она вердикт.

Катя откинулась на спинку кресла и, сдерживая слёзы, кивнула.

– И скатертью дорога, между прочим, – припечатала Алиса. – Ты, конечно, реви. Это правильно. Если к другой уходит мужчина ещё неизвестно, кому повезло, знаешь ли. И вообще, раз уж мы тут по такому поводу собрались. МАРК!! – снова на весь бар заорала она. – Мы сегодня пьём!

– Пьёте или бухаете? – уточнил Марк.

Подруги переглянулись и расхохотались. Даже у Кати высохли слёзы.

Огоньки на пышной ёлке в баре перемигивались с фонарями на улице. За окном мело, а у Марка в заведении было светло и спокойно. Негромко играла музыка, чередуя в плейлисте рождественскую классику с хитами этого года. Звонкие кубики льда стучали в шейкере. За столиками то тут, то там взрывался фейерверком смех. Бар, как всегда вечером, был полон гостей.

– Ты же понимаешь, что он на тебе никогда не женился бы, – навалившись грудью на стол, вещала Алиса.

– Ой, ну, хватит уже. Ушёл и отлично, – махнула рукой Стеша, гоняя по тарелке оливку.

– Нет. Подожди. Кать, сколько лет он тебе мозги канифолил? – не отставала Алиса.

– Пять, – горестно вздохнув, ответила ей Катя и залпом допила коктейль.

– Пять! – торжественно воскликнула подруга. – Пять лет мужик не мог выбрать одну из двух баб! О чём это говорит?

– Что он дурак, – предположила Стеша.

– Нет! Это говорит, что ему так очень удобно. И с женой у него всё налажено, и тут для него в любой момент готов и кров, и дом. И потанцевать. Не обременённая, так сказать, предрассудками. А то, что, когда он уходит к себе в налаженный быт, ты на стены лезешь, так это никого не волнует же.

– Кроме нас, – вставила веское слово Стеша, подцепив вилкой вертлявый плод.

– Кроме нас, да, – согласилась подруга и для верности ещё и покивала головой. – Так что не бери в голову, бери в рот – легче выплюнуть. А мужика мы тебе найдём.

– Вы знаете, девчонки, он же… Вот посмотришь на него и думаешь… – шмыгая носом, не унималась Катя и продолжала сетовать.

Она задрала голову наверх и быстро-быстро заморгала ресницами, чтобы просушить слёзы и тушь не потекла.

– Думаешь… как хочется разделить с ним заботы. И ответственность. За жизнь. А если честно, даже не так. Хочется снять с себя вот это всё и хоть на время переложить на другого. Чтобы рыцарь, а ты девочка-девочка, и он о тебе заботится. И ведь создаёт он именно такое впечатление. Что с ним так можно. А по факту как в том анекдоте: «На вас можно положиться?» – «Даже облокачиваться не советую». И не поймёшь. Сигналы разные.

– Забота и ответственность – это про папу, – с набитым ртом высказалась Стеша.

– В смысле? – подруги с непониманием на неё уставились.

Стеша подняла указательный палец, показала им на свой рот и снова подняла палец вверх. Катя с Алисой замолчали. Прежде чем продолжить, Стеша тщательно прожевала, промокнула салфеткой губы, сделала глоток из бокала и сказала:

– Заботиться и нести полную ответственность за девочку до определённого момента должен папа. Ну, как фигура, дающая базовое ощущение безопасности. Что вы смеётесь, глупые. Мне психолог так рассказывала. Ну да, не всем в этой жизни изначально везёт. Что поделать. Да хватит ржать, дурынды! – Стеша с улыбкой смотрела, как веселятся подружки. Дождавшись паузы в их приступе веселья, продолжила. – Тем, кому в детстве не повезло… Да хватит ржать! …ищут подобную фигуру вовне. Чтобы полноценная забота, полное снятие ответственности и абсолютная безопасность. А партнёр он вроде как не под это заточен-то. Хотя мужики тоже чаще всего себе мам ищут, по тем же причинам. И именно с ними и живут.

– А вот если ты всё так понимаешь и такая умная, то чего ты столько лет одна-то, а детей при этом трое, – поддела подругу задетая за живое Катя.

– А потому что… – начала говорить Стеша, но замолчала задумавшись. – А вообще, вот сейчас по больному было. Но я тебя великодушно прощаю, так как чисто по-человечески люблю, и ты моя подруженция давняя. Прям как виски многолетней выдержки. – Стеша уставилась в панорамное окно, за которым всё так же шёл снег. – А вообще, надо мне вас покинуть и сходить в дамскую комнату.

– Носик припудрить? – пытаясь сгладить неловкость, с улыбкой предположила Катя.

– «Припудрить носик» я ходила лет двадцать назад, а сейчас мне надо банально отлить, – Стеша выбралась из глубокого кресла, поправила платье и декольте, подмигнула подружкам и удалилась.

– Неловко вышло, – глядя ей вслед смущенно проговорила Катя.

– Неловко, – согласилась Алиса и махнула рукой. –  Ничего. Отойдёт.

***

Стеша не вернулась сразу к столу, а подсела у барной стойки поближе к Марку. Бармен смешивал очередной коктейль, поглядывал на погрустневшую Стешу, но молчал. Молчала и Стеша. Она сидела, подперев голову рукой, а другой выстукивала мотив игравшей фоном песни.

– Вот скажи мне, Марк, – завела разговор Стеша и замолчала, подумав, что это так банально и как будто из романа: герой в печали разговаривает с барменом. – Почему всё классные мужики либо женаты, – она скосила глаза на его безымянный палец, украшенный тонким ободком кольца, – либо женаты. Ведь должен быть где-то человек, с которым мне будет классно. Или не должен быть?

– А ты придумай его.

Бармен достал высокий стакан и наполнил льдом. Влил водки, достал с полки персиковый ликёр. Перемешал. Добавил оранжевый сок и мягко-красный морс.

– Да я сколько ни придумываю, всё получается, зачем ему такому прекрасному нужна я.

– А ты и это придумай.

– Ты смеёшься? – недоверчиво посмотрела на него Стеша, приподняв брови.

– Сейчас время такое. Декабрь. Новый год. Время для волшебства, – опять ушёл от прямого ответа Марк, нарезая апельсин на тонкие дольки.

– Ну да, конечно, – протянула Стеша.

– «Секс на пляже» повторишь? – бармен поставил перед ней только что сделанный коктейль.

– Давай уж свой секс, – ворчливо начала говорить Стеша и, поняв двусмысленность фразы, попыталась выкрутиться. – В смысле не твой секс, а просто секс. Короче! – схватив бокал, она поспешно сделала глоток, так как всё больше и больше запутывалась в словах.

– Я понял, – улыбнулся Марк.

– Придумай. Придумай. Как будто что-то получится из этого, – справившись со смущением, проговорила Стеша. – Ладно, твоё здоровье! – отсалютовав бокалом, она слезла с высокого стула и пошла к подругам.

– У меня получилось, – тихо ответил ей в спину Марк, провёл большим пальцем по ободку кольца и повернулся к новому посетителю.

***

– Может быть, я ему завидую? – услышала Стеша, подходя к столику.

Катя нервно заправила за ухо выбивающуюся прядь волос.

– Хочу, чтобы он страдал. Вот чтобы ему было плохо, стрёмно и неустойчиво. Чтобы со всем этим он приходил ко мне. А я его успокаивала. Как прежде. А по факту всё это сейчас чувствую я. Мне плохо. А ему всё равно, ему хорошо. Он выбрал спокойную жизнь и не угнетается.

Алиса, что слушала предельно внимательно всё это время, с чувством воскликнула:

– Вот подлец, а!

Стеша, снова устроившись в своём кресле, добавила:

– И спасать-то больше некого.

– Некого, ага, – удручённо вздохнула Катя.

– Тоска зелёная, – хором протянули её подруги, и переглянувшись вновь расхохотались. Через мгновение к ним присоединилась и Катя.

– А вот ещё возраст, между прочим, – отсмеявшись продолжила жаловаться подругам Катя. – Годы идут, все дела.

– Что ты знаешь за возраст, девочка! – всплеснула руками Стеша. – Ты меня спроси за возраст. И я тебе отвечу! Возраст – это когда красивые подруги, это уже статус, а не ревность. А ещё, девочки, возраст – это когда смотришь в сети на фотографии выросших сыновей подруг. Выросших, между прочим, практически на твоих глазах. Смотришь на этих красавцев, значит. Слюни вытираешь и думаешь: «Сын подруги. Нельзя». Вот это, я тебе скажу, возраст. А всё остальное фигня.