– Это твоя игра! Ребята, валим отсюда, – ещё громче заорал Цветок.

– Все остаёмся на местах, – приказал Матвей, – Сева, успокойся, попробуй объяснить, что тут происходит?

– Если бы я знал! Господи, как же так? Неужели я таким и останусь? – чуть не рыдая, причитал Сева.

– Никто не останется. Видимо надо играть дальше. Мы все должны сделать свой ход. Иначе Сева останется таким, а мы даже не сможем объяснить это никому, – Макс взял кубик и бросил его на поле.

– Шесть!

Макс сходил шесть раз, и все вновь склонились над полем.

– «Облегчи седому путь, помоги хоть малость. Сам поймёшь когда-нибудь, что такое старость», – зачитал Макс.

Все тут же посмотрели на него и обомлели. На траве сидел дряхлый старик, седой, как Лунь, с огромной лысиной, прикрытой тремя рядами редких засаленных волос, которые колыхались от легкого дуновения ветра. Смешно было то, что, как и Сева, он был одет в майку и шорты, ранее принадлежавшие Максу.

– Караул, – заорал Сева, – что я натворил? Зачем мы стали играть в эту игру?

– Не ори ты так, – закашлял Макс, – я еле дышу, ещё ты тут со своими криками. Народ распугаем.

– Макс, прости, но ты бы прилёг лучше, а то я боюсь, что помрёшь ненароком, – заржал Цветок.

– Ты за себя переживай. Бросай лучше кубик, твоя очередь, – ответил ему Макс.

– Я брошу, просто мне пока не понятно, как к тебе обращаться теперь, ведь мы не знаем твоего отчества, – не переставал сдерживать смех Цветок.

– Иванович я, – задыхаясь от смеха, сказал Макс.

– Максим Иванович, я хожу, – Цветок взял в руки кубик, потряс его и бросил на поле.

– Один!

Антоха сделал ход и все хором начали читать: – «Вернуть детство можно только впав в него».

Все посмотрели на Цветкова. Перед ними сидел розовощёкий карапуз, с копной рыжих, как солнышко на закате, волос, слюной возле губ и зелёной соплёй, выглядывающей из ноздри.

– Цветок, это ты? – засмеялся Матвей.

– Чего вы ржёте? Что не так?

– Ты ребёнок! – крикнул ему Сева.

– Я знаю. Ну не совсем уж ребёнок, я бы сказал подросток, – ответил ему Цветок.

– Нет, Антоха, ты совсем малыш, посмотри на свои руки, – вмешался Матвей.

Цветок взглянул на свои руки и захныкал от увиденного: – Сева, ты чего натворил? Я ведь тебя сейчас отметелю!

– Ага, сейчас, я прям, испугался. Ты смотри, в штанишки не сходи, – держась за живот, смеялся Сева, отчего его усы ходили из стороны в сторону.

– А чего Макс притих? – спросил Матвей.

– Он заснул, – поспешил ответить Цветок.

Пока они будили Макса, Цветок начал рвать траву и запихивать её в рот.

– Что такое, Антоха? Траву есть нельзя, там могут быть микробы, – пригрозил пальцем Матвей.

– Матюх, я не специально, как-то само собой произошло. И мне кажется, что Сева был прав. У меня шорты намокли.

– Этого еще не хватало. Один старик, еле живой, другой младенец, а эта дылда с усами сидит и хохочет.

– Матвей, твой черёд ходить, – вдруг всех осадил Максим Иванович и показал пальцем на кубик.

Матвей взял в руки кубик и бросил его на поле.

– Пять!

Все замерли в ожидании предсказания.

– «Пропуск хода», – прочитал Матвей.

– Что? – завопил детским голосом Цветок, – Палкин, ты какого творишь?

– Я сходил пять, там пропуск хода, чего не так-то?

– А нам что, такими оставаться? Кто там дальше ходит? Сева? Бери кубик, ходи! – чуть не плача кричал Цветков.

– Я боюсь, – Сева прижал руки к груди.

– Ты бы лучше не рисовал это, теперь поздно. Ходи. Что-то мне подсказывает, что нас ждёт интересное продолжение игры, – ответил ему Матвей.

– Макс, не засыпай, давай играть, – крикнул прикимарившему старику Цветок.

– Не сплю я, не сплю.

Сева трясущейся рукой взял кубик, зажал его между ладошек, при этом обратил внимание на свои волосатые пальцы и чуть не потерял сознание от увиденного. Бросил его и посмотрел на результат.

– Два!

Он сходил два раза и громко зачитал: – «Реально лишь настоящее».

– Что бы это могло значить? – задумался Максим Иванович и переведя взгляд на то место, где только что сидел Всеволод, вздрогнул, – а где Сева?

– Аааааа, – запищал Цветок.

– Тише, не кричи. Исчез, значит вскоре появится, – прохрипел Макс уверенным голосом человека, повидавшего жизнь, – видимо такая это игра. Надо двигаться вперёд. Чей ход?

– Твой, Максим Иванович, ходите, – пропищал Цветок.

– Мой, значит? Ага, сейчас схожу, если дотянусь, – Макс еле дотянулся до кубика, накрыл его сухой ладонью, подцепил и отбросил в сторону.

– Три!

– Что день, грядущий нам, готовит? – пробормотал Макс и принялся смотреть на поле, – ничего не вижу, очки бы мне сейчас не помешали.

– Не напрягайся, Макс, я прочитаю, – сказал Матвей, и зачитал: – «Старик вдвойне ребёнок».

Прочитав эти слова, Матвей посмотрел на Макса, которого уже не было на своём месте.

– Куда они все исчезли? – опять завопил Цветок.

– Не знаю, но видимо, если мы не сходим, то вероятнее всего их больше не увидим, ходи Антоха.

Цветок своей детской ручкой неумело взял кубик и бросил его.

– Шесть!

– Что там? Мне кажется, я разучился читать. Или еще не научился.

– «В игре детей есть часто смысл глубокий», – прочитал вслух Матвей и переведя взгляд на Цветкова, даже не удивился его отсутствию.

– Ну, что, Матвей, твой ход, – он поднял кубик и бросил его на игровое поле.

– Три! – сказал он сам себе, сделал три шага своей фишкой и зачитал предсказание: – «Если путешествия во времени возможны, то где гости из будущего?».

Неприятный звук какой-то дудки, игравшей невпопад давил на мозг. Матвей вылез из-под одеяла и продрав глаза посмотрел на Цветкова: – что это за музыка? Где Чайковский?

– Какой Чайковский, это горн.

– Да? Странно. Впервые за три смены слушаю такую дрянь. А где игра? И почему мы тут?

– Какая игра? И где, по-твоему, мы должны быть?

– Цветок, ты что, перегрелся что ли? Сева, Макс, вы что, забыли? Мы играли в игру, которую нам посоветовал Сева.

– Не знаю, о чём ты. Лучше вставай, а то на зарядку опоздаем, – ответил ему Макс и поплёлся на выход.

В палату вошёл Дима, и как показалось Матвею, он был престранно одет в какой-то тёмно-синий тряпичный костюм. Колени которого были вытянуты так, что свисали, а верх наоборот показался ему слишком мал и сильно обтягивал фигуру вожатого. На груди у него висел пластмассовый свисток причудливой формы: – Товарищи бойцы, – скомандовал Дима, – выходи строится на утреннюю зарядку.

– Что с ним? – спросил Матвей.

– Ничего. А что?

– Какой-то странный на нём костюм, никогда его в нём не видел. Он обычно «Адидас» носит.

– Адидас? – удивился Цветков, – ты вроде бы вчера не падал, головой ни обо что не ударялся. С тобой всё нормально?

– Не знаю, – почесал затылок Матвей, при этом шаря под кроватью рукой, в поисках обуви: – а где мои кроссы?

– Что? – переспросил Цветков.

– Мои кроссовки? Джордан? Где они?

– Не знаю, что это такое. Если ты про кеды, то они лежат там, под кроватью.

– Эти? – Матвей взял в руки пошарпанные тряпичные с резиновой подошвой штиблеты, украшенные кружком на боковой поверхности, – это не моё. Я такое не ношу. Это бомжа какого-то.

– Твоё, твоё. Вчера по крайней мере было твоим, – Цветок махнул рукой и вышел на улицу.

Выйдя из корпуса, в глаза Матвея бросились повсюду развивающиеся красные полотна. Он посмотрел по сторонам и от недоумения протёр глаза, пытаясь как бы проснуться, но нет, он не спал. Флаги висели повсюду. Потом он перевёл взгляд в другую сторону и увидел огромный транспарант с надписью: «Как повяжешь галстук, береги его. Он ведь с Красным знаменем цвета одного».

– Антоха, это что за декорации? Сегодня праздник какой-то? Когда они всё это успели повесить?

– Палкин, ты точно в порядке? Может тебе в медпункт обратиться? – порекомендовал ему Цветков.