— А если не кубинцев? — Ухватился я за его странную оговорку.
— Хм. — Он задумчиво почесал кончик носа. — Какой-то русский приезжал недавно, смотрел локации для съёмок фильма. Уова — кажется так его звали! Вот такой мужик! — Хосе продемонстрировал мне сразу два больших пальца вверх на обеих руках. — Мы с ним хорошо посидели в баре, я учил его пить ром, а он говорил, что наш ром слишком слабый. Ты представляешь?
— И как, нашел?
— Что именно? — Не понял Хосе.
— Локацию…
— А! Да тут сложно не найти. Куба одна сплошная живописная картинка — это он так говорил. — Хосе снова нахмурился. — Но уехал он с бара недовольным, расстроился сильно.
— Почему? Ты же сказал, у нас ему понравилось.
— Понравилось! Даже очень! — Хосе уверенно закивал. — Но сказал, что вероятнее всего, денег ему не видать от Коскино.
— Госкино?
— Да, он таки сказал. Коскино. Фамилия такая, русская. Наверное, важный человек в Союзе.
— Это не фамилия. — Усмехнулся я. — Но не важно. Он ещё тут, не знаешь?
— Не знаю.
— Узнай. Если он здесь, тащи сюда. Срочно.
— Да а как я его найду? Гавана большой город.
— Хосе! Ну включи голову! Много у нас русских режиссёров живёт? Подключи парней, дай описание, прошвырнитесь по гостиницам, возле того бара, где вы с ним гуляли. Через пять минут ты будешь знать не только его имя и адрес, но и что он ел на завтрак, и как зовут его жену и детей.
— Понял. Сделаю. — Хосе задумчиво замер и принялся размышлять.
— Бля! Хосе!
— А?
— Не стой! Это нужно сделать срочно. Прыгай в свой броневик и дуй в Гавану. И если там ещё кто-то есть, операторы, актеры, тоже тащи их сюда.
— Всё, понял. Бегу!
Парень козырнул, развернулся и кабанчиком побежал обратно на песчаный холм, что-то по пути бормоча в свою рацию. Ладно, пока Хосе добывает мне режиссёра, я толкну речь перед парнями и от чистого сердца скажу, какие они молодцы. Сегодня они спасли Кубу в очередной раз…
Справился Абрантес быстрее, чем за два часа. Это удивительно, учитывая расстояние до Гаваны. И через два часа передо мной стоял взъерошенный и перепуганный мужчина лет сорока. Самый простой русский мужик, на такого глянешь, и сразу понятно — русский. Помятый советский костюм, потрёпанные кеды на ногах и следы бурной ночи на лице — но выбритый и надухаренный советским одеколоном тире лосьоном после бритья. Кажется, Шипр или Тройной — так они у них назывались, если не ошибаюсь.
Стоял молча, насупившись и поглядывая на меня из-под своих кустистых чёрных бровей, не визжа о своих правах и ничего не требуя. Вот за что люблю русских и не люблю американцев — они не наглые и понимают, когда и где стоит качать права, а когда не стоит. Да вообще не припомню, чтобы русские качали права. Если им что-то не нравится — они просто бьют в морду. А потом уже мирятся, разобравшись в ситуации.
Хосе стоял рядом с ним и радостно улыбался.
— Нашёл! — Резюмировал он и кивнул в сторону мужчины.
— Как я понимаю — это тот самый режиссёр?
— Ага! Уова. — Довольно подтвердил Хосе. — Больше никого не нашли. Проверили, он прилетел один и сегодня вечером должен улететь. Ни актёров, ни операторов с ним не было.
— И ты, наверняка, ему ничего не объяснил.
— Так некогда было. Да и что объяснять, я и сам не очень понял.
— Ну хотя бы то, что ему ничего не грозит. И он здесь в качестве приглашённого специалиста. Гостя. — Вздохнул я.
— А как я объясню? Он по-нашему знает несколько слов — друг, ром, Куба, революция и свобода. А я по-русски ещё меньше — товарисч и борсч.
Мужчина услышав знакомые слова тут же затряс головой, подтверждая сказанное Хосе. Да уж…
Я сделал два шага в сторону русского, протянул руку и поздоровался:
— Добрый день! Если не ошибаюсь, Владимир? — Ободряюще улыбнулся ему и представился сам: — Я — Алехандро. Можно просто Алекс.
— Да, Владимир… Можно просто — Вова. — Радостно затряс он мою руку и впервые улыбнулся. — Вы говорите по-русски! Я так рад! А то эти… — Он кивнул в сторону парней. — Схватили на улице, засунули в грузовик и повезли. Потом на полпути пересадили меня в танк. И ни слова! Сидят, грозно зыркают на меня, сжимают в руках автоматы и молчат. Я думал, меня на расстрел везут…
Он смахнул пот со лба и, наконец, выдохнул. Было заметно, мужчина действительно успел попрощаться с жизнью.
— А я знаю Вас, Алехандро. Но Вы же… Фиделио!
— Фидель Алехандро Кастро Рус. — Вздохнул я, представившись полным именем.
— Да, точно! — Он снова радостно улыбнулся и кивнул на аппарат в руках Хосе. — А зачем нам камера? Вы хотите снять фильм? Так я для этого здесь?! — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Чего я только себе не надумал…
— Да. Небольшую короткометражку. — Подтвердил я его догадку. — Умеете обращаться с камерой?
— Советский режиссёр умеет делать всё. — Нравоучительно произнёс Владимир. — И снимать, и готовить есть, и быть актёром и прыгать с парашютом, и нырять с аквалангом.
Он бережно взял из рук Хосе любительскую камеру, напоминающую небольшой чёрный ящик к которому снизу присобачили ручку в форме магазина от Калашникова, и задумчиво повертел это чудо техники в руках. Несколько раз чем-то щёлкнул, приложил к глазу видоискатель камеры, и посмотрел сквозь него по сторонам.
— Качество будет очень плохое, и звук никудышный… Я даже не знаю… — Он с сожалением пожал плечами и вздохнул. — Получится очень плохо.
— Это хорошо. Чем хуже, тем лучше…
— Это как? — Не понял Владимир и удивлённо вытаращился на меня.
— Нужно снять так… Как будто всё вышло снять случайно или второпях, но при этом ухватить самое важное.
— Хм… Теперь я понял, зачем я вам. Сделаю всё, что смогу… — Мой новый советский режиссёр бережно прижал камеру к груди и оглядел недавнее поле боя.
За два часа тут всё немного успело измениться. Мои парни разбили пленных на две группы и отделили американцев от предателей. Сейчас пленные сидели на песке под жарким Кубинским солнцем и ждали транспорт для перевозки их в тюрьмы.
Мы произвели инвентаризацию захваченной техники и вооружения, загрузили всё в грузовики, и уже отправили первую партию на склад. Рыбацкий посёлок удалось спасти от огня. Хотя там и нечего было спасать — одни временные лачуги, деревянные старые лодки и рыболовные снасти. Но посёлок мне нужен был для другой цели, пришлось тушить пожар. И парни с этим быстро управились.
— Что конкретно будем снимать? — Оглядевшись ещё раз, тоном профессионала поинтересовался Владимир.
— Короткий ролик о войне.
— О! Я вижу. Вы уже и место для съёмок подготовили.
— Ага. И актёров набрали. — Хмыкнул я и кивнул в сторону пленных американцев.
— Я вижу. Не многовато массовки? Это же дорого.
— Да это волонтёры… — Отмахнулся я.
— Кто?
— Добровольцы. — Пояснил я на русском. — Они работают бесплатно, за идею.
— О! Не знал, что у Вас наступил коммунизм…
— Да, я тоже… — С усмешкой проворчал я.
— В чём посыл фильмы, сюжет, смысл? — Принялся по-деловому задавать вопросы режиссёр. — Сценария, я так подозреваю, у вас нет?
— Нет. Но я знаю, чего хочу. Мне нужен сопливый короткий ролик, минут на десять. О том, какая плохая штука война и о том, какие американцы беспринципные и наглые захватчики, сующие нос в чужие дела. А сам сюжет такой: американский десант высаживается в мирной деревне и равняет её с землёй, убивая безоружных мирных жителей — обычных рыбаков.
Именно это на самом деле и ждало обитателей посёлка, если бы мы не успели их эвакуировать.
— Ещё бы плачущих женщин добавить и рыдающих детей, но как вижу, этого у вас нет. — Вздохнул Владимир, направив взгляд в сторону рыбацкого поселения, которое мы привели в какой-никакой порядок.
— Несколько девушек мы найдём… — Задумчиво проговорил, вспомнив симпатичных кубинок, служащих в моей армии и принимавших участие в сегодняшней операции. — Хосе! — Окликнул я заскучавшего Абрантеса. — Есть у нас новобранцы, но чтобы совсем молоденькие были и выглядели лет на пятнадцать-семнадцать?