В подъезде пахло плесенью, затхлым тряпьём и всем тем, чем обычно пахнут подъезды старых, разваливающихся домов. Эдик тихо спустился по лестнице, выглянул в окно на лестничной площадке, убедился в том, что никого нет и подал сигнал мне, чтобы я следовал за ним. Света в подъезде не было, на улице царил полумрак, несмотря на полдень, но даже в таких условиях я увидел состояние дома. Все стены были покрыты трещинами, штукатурка давно обвалилась, лестница тоже была в плохом состоянии – перила отсутствовали вовсе, а ступени тут и там либо отсутствовали совсем, либо были изрядно поломаны. Временами мне приходилось перепрыгивать довольно большие провалы. Мне было непонятно, как тут вообще можно было жить.

Выйдя из подъезда, мы вновь огляделись по сторонам. Улицы были абсолютно пусты – тихо гудела вдали сирена, в былые годы предназначенная для оповещения о воздушной атаке. Теперь же её применяли для предупреждения о ворошителях. Мы шли довольно бодро, стараясь оставаться в тени зданий, быстро перебегая открытые участки. На улице тут и там горели бочки, покрышки, наспех оставленные людьми. Внезапно, подходя к углу очередного здания, Эдик замер, подняв руку в мою сторону. Я последовал его примеру, Эдик медленно и тихо повернулся ко мне, приложив палец к губам. Я кивнул, давая понять, что не издам и звука, а Эдик начал толкать меня назад. Что он там увидел, я не знал, но судя по его побледневшему лицу, ничего хорошего там не было.

Мы тихо крались обратно, а Эдик вертел головой, пытаясь что-то найти. Потом он протянул руку и показал мне небольшой ларёк. Пригнувшись, мы побежали мимо зарослей какого-то городского кустарника прямо к ларьку. Эдик повозился немного с дверью и открыл её – ларёк был нерабочим и непонятно как оставшийся целым. Я забаррикадировал дверь какой-то железкой, подвернувшейся под руку, а Эдик встал у окна, выглядывая совсем немного, подозвал жестом меня и заговорил еле слышно.

– Отсидимся немного здесь. Ворошители за углом, слава богу не услышали и не увидели, иначе нам пришёл бы конец. Найди, на что присесть, мы можем тут и полдня провести.

Я пошарился по ларьку, нашёл какие-то деревянные ящики, дал один Эдуарду, второй забрал себе. Мы сели у окон и начали ждать. Из них хорошо просматривался угол, за которым Эдик увидел ворошителей, да и в целом, видно было неплохо. На улице был хоть и пасмурный, но день, а внутри ларька стояла кромешная тьма. В какой-то момент, Эдик дёрнул меня за рукав и кивнул в сторону окна. А за окном разворачивалась странная картина, которая мне поначалу никакой угрожающей не показалась.

Из-за угла здания вышла небольшая процессия людей. Они шли медленно, но уверенно, осматриваясь по сторонам. С первого взгляда нельзя было отличить их от кучки туристов. Но, приглядевшись, я понял, что их движения больше напоминали каких-то роботов. Они оглядывались, равномерно крутя головами из стороны в сторону. Шаг тоже был ровным, таким, как будто шли они строем солдат. При этом, шли они в полном молчании, одной процессией, одновременно поворачивая и останавливаясь так, будто кто-то незримый им это приказывал делать. Я не удержался от вопроса.

– Что они делают?

– Тихо ты! У них слух, как у летучих мышей. А… Чёрт. Замри и не двигайся.

Процессия резко остановилась и повернула головы на мой голос, а затем также беззвучно двинулась в нашу сторону. Я вспотел от страха, но послушался совета Эдика и не шевелился. Ворошители приближались ровным строем. Казалось, что их безразличные взгляды неотрывно смотрят прямо на меня, проникая в самую душу. По спине побежали мурашки, но я продолжал стоять как истукан. Ворошители подошли ближе, повертели головами в разные стороны и, словно по команде, рванули в сторону и свернули за угол следующего дома. Эдик шумно выдохнул.

– Пронесло. Тебе чего заговорить приспичило? Дурак совсем?

– Эдик, ты забыл, что я стукнутый? Почему сразу не сказал, что они такие жуткие, эти твои ворошители? Почему не предупредил о том, что мы встретим по пути?

– А я почём знал?! Ты, может быть, и контуженый, а ведёшь себя в точности также, как и всегда. Ворчишь только тогда, когда припечёт, а до тех пор, спокойный и рассудительный. Я даже забыл, что у тебя крыша поехала. Готов дальше идти?

– Готов. А ещё чего-нибудь интересного не желаешь мне рассказать?

– Я же не знаю, что мы встретим по дороге. Как встретим, так и расскажу.

С этими словами, мы разблокировали дверь и двинулись дальше. Остаток пути до сточных каналов мы прошли без неожиданных встреч. Когда мы подошли к какому-то люку, Эдик подозвал меня помочь.

– Давай вместе, быстрее будет.

Вдвоём, мы подняли крышку канализационного люка, спустились немного вниз, а потом вместе задвинули крышку обратно. Теперь мы находились в полной тьме, Эдик полз вниз первым, периодически чертыхаясь, когда вляпывался в помёт местных обитателей.

Наконец, спустя двадцать или тридцать ступенек, мои ноги коснулись твёрдой поверхности.

– Погоди, не торопись. Свет зажгу.

Через несколько минут, в руках у моего товарища появилась невесть откуда взявшаяся походная лампа. Она засветилась мягким слабым светом, но, после кромешной тьмы показалась мне ярче костров на улице.

– Ворошители сюда вообще не спускаются. Даже не знаю почему. Пару раз натыкался на их тела, мёртвые без единой царапинки. Не знаю, отчего, но, когда они спускаются вниз, то сразу же помирают. Как будто отключаются от чего-то.

– Странные они. Ведут себя как…

– Как роботы. Ага. Смотрю, ты тоже заметил, хоть и память потерял. Вот я и говорю всем, что не люди они, а только притворяются людьми. Маринка всё думает, что спасти их можно. А я вот считаю, что поздно уже их спасать. Там наверху кучки ворошителей ведут себя, как одно существо. Ходят в одну сторону, смотрят в одну сторону. Будто управляет ими кто-то. Может кто-то из кучки главный, а может кто-то со стороны их двигает – не знаю. Знаю только, что по-отдельности, помирают сразу. Только стоит оставить им свою группу, отойти чуть подальше или застрять где – сразу же дух испускают.

Мы шли по длинному канализационному тоннелю, поворачивая в какие-то ответвления. Пройдя очередной поворот, я сбился со счёта и запутался в поворотах. Но Эдик, похоже, знал дорогу наизусть. Он шёл и продолжал делиться своими мыслями.

– Не знаю, кто их такими делает, то ли сами становятся после нейроса, то ли создаёт их кто. Ничего неизвестно, вся страна столкнулась с бедой этой. Мы иногда радиограммы из других городов получаем. Так вот, у них также, как и у нас напасти творятся похожие. Работать не дают нормально. Правительство только пять лет назад, когда оклемалось начало гвардию национальную создавать. Вот только долго это всё, Андрюха длиться будет. Страна огромная.

Какое-то время, мы шли молча, каждый погрузился в свои раздумья. Я размышлял, что мне делать дальше, после того как найду Марину. А может и не найду. Может быть, я уже никогда её не увижу. Постаравшись выкинуть плохие мысли из головы, я стал думать дальше.

Мир, в который я попал мне определённо не нравился. Тут я точно ничего не мог почерпнуть, кроме одного ключевого знания – нейтронный нагнетатель. Почему-то мне казалось, что это не простое совпадение. Неспроста в день испытания я заметил странные показания приборов. Да и что там сказал Фёдор Геннадьевич напоследок? Ночью аппарат должен был включиться на половинную мощность. И как раз, после этой ночи я впервые проснулся в новом мире. Вот только почему я помню только последние два месяца своей жизни? Почему я никак не могу вспомнить ни названия города, ни то, где я жил до него? И почему я заметил это только пять дней назад, когда попал в новую обстановку. У меня есть цель – найти Марко Поло, но в этом мире мне не суждено было её достичь. Может быть, получится поговорить со здешним Фёдором Геннадьевичем? Кто он тут? Тоже учёный? Или шахтёр? А может быть, служит в государственных органах и пытается навести тут порядок?

– Эдик, а ты не знаешь, случайно, кого-нибудь по имени Фёдор Геннадьевич?