В пять часов Саша не приехал. И все телефоны, буквально все телефоны молчали, никто не выходил на связь. Что было пугающим.

Да и сейчас это пугает. Прошло уже семь часов вообще-то.

Но роды сейчас пугают чуть больше: эти крики, и боль, и то, как долго Оля рожает. Она наверно никогда не забудет полные страха глаза Оли, когда её воды отошли. Вот почему Ваня решил появиться на свет именно тогда, когда Мила была рядом?

Уже новый день, два часа утра, и Оля рожает до сих пор. Она провела с Олей все то время, пока её не увезли в родильное отделение. И у Милы болит запястье от того, как Оля больно сжимала её руку. У нее в ушах до сих пор Олины крики и стоны, и Мила думает, что она уже и не хочет беременеть. На земле и так миллиарды человек. Куда еще больше? А еще это больно. Черт, конечно это больно, когда из тебя вылезает целый человек. Конечно человек крошечный, но все же. Она старается не представлять, что там происходит в родильной палате.

Мила кажется закрывает глаза лишь на секунду и практически тут же вздрагивает и открывает их, когда дверь в ординаторскую открывается. По всем законам она не должна здесь находиться, должна ждать на неудобных металлических скамейках, но в этом роддоме Катя не последний человек. Так что Миле повезло, и она наслаждается комфортом весьма уютного диванчика.

В ординаторскую залетает Катя, уставшая, но с радостным:

— Все, официально объявляю тебя тёткой, Мила! У тебя родился племянник!

Мила не может сдержать своей глупой и довольной улыбки, слыша это. Племянник! У неё теперь есть племянник! Мила вскакивает и обнимает Катю, которая обнимает её в ответ:

— А ты уже бабушка, Катя, — с доброй издевкой говорит Мила, зная, что Кате не слишком нравится, когда ей говорят вещи, которые как-то связаны с возрастом.

— Ой да ну тебя, — Катя отстраняется и отмахивается от неё: — Какая я бабушка? — а затем достает из кармана маленькую фляжку, откручивает крышку, делает один большой глоток, и предлагает фляжку ей.

Мила старается не смеяться слишком громко:

— Ты как всегда, — впрочем фляжку она берет и делает небольшой глоток. Виски обжигает горло. — Как там Оля?

— С Олей все хорошо, — Катя усаживается на диван и открывает пачку печенья, что лежит на столе. — Все зашили, — зашили? — Так что … Ты какая-то бледная.

Ей действительно становится немного нехорошо, после того, как она слышит, что Олю зашили. Катя рассказывала достаточно много историй из своей практики. И разрывы при родах — это нечто ожидаемое. Миле никогда не нравилось слушать такие истории. А тем более теперь, когда это касается близкого ей человека.

— Все нормально, — Мила отмахивается и садится рядом с Катей. — Просто я волнуюсь за парней. Я не смогла дозвониться до Саши. Не имею понятия, где он и все остальные. Никто не отвечает.

— А Витя? — Катя предлагает ей фляжку опять.

— Катя, — немного раздраженно говорит она: — никто не отвечает.

— Наверно случилось что-то. С этими волнениями в городе.

Как же, повторение 1991 года не иначе.

— Я очень надеюсь, что нет, — Мила забирает у неё фляжку и делает несколько глотков.

— Ладно. В любом случае все приедут. И пошли, покажу тебе Ваню.

Почему-то хочется произвести хорошее первое впечатление на Ваню. Это глупый порыв, ведь Ваня не понимает, кто перед ним и что вообще происходит вокруг. К тому же Катя не пускает её в детское отделение, но заходит туда сама, вынимает Ваню из кроватки и подходит к окну, показывая ей Ваню, крохотного, укутанного в пеленки и с шапочкой на голове. Шапочкой, которой связала мама. Мила расплывается в улыбке, рассматривая маленькое детское спящее личико.

Пока не понятно, на кого Ванька похож. Но с такой красивой мамой и более менее симпатичным папой Ваня тоже разобьет немало сердец. Но а пока, Мила конечно не собирается говорить об этом вслух, точно не при Оле, Ванька выглядит как инопланетное существо. Но она уже любит его, этого незнакомого человека, всем своим сердцем.

Ей даже особо и уходить не хочется, она просто стоит и смотрит на Ваньку, на Ивана Александровича, какое-то время, пока Катя не возвращает его обратно в кроватку, а затем её саму отправляет обратно в ординаторскую. Домой возвращаться нет смысла, на часах уже три, да и Мила хочет быть с Олей с утра. Наверно если бы Саша приехал, она отправилась бы домой. Но Саша не приехал.

Нужно позвонить маме. Эта мысль приходит запоздало, когда она возвращается в пустующую ординаторскую. И она честно планирует позвонить, усаживаясь на диван, но засыпает практически сразу же, стоит ей сесть на диван.

Мила только просыпается через какое-то время от громкого Катиного голоса, когда она вопит в трубку:

— Ты куда пропал — мы с ног сбились!.. Что значит «не ори»? Немедленно звони матери, она там с ума сходит!..

Точно. Она ведь хотела позвонить маме. И Мила действительно пытается встать, но Катя гладит её по голове и шепчет «спи», так что она опять засыпает.

И просыпается в следующий раз, когда чувствует поцелуй на своей щеке. Она улыбается во сне, еще не готовая проснуться, даже забывает о том, где она и что спит она на маленьком диване в ординаторской, свернувшись в клубок, как кошка. Кто-то проводит по ее щеке пальцем и она слышит шепот:

— Принцесса, все на свете пропустишь.

Это знакомый шепот, и она подскакивает резко, когда понимает, кто так её будил. Хотя кто ещё может так её будить, кроме него? Витя сидит около дивана на корточках.

— Витя! — восклицает Мила, быстро оглядывая ординаторскую. Но в ординаторской только они вдвоем, поэтому она обнимает его и коротко целует в губы, а затем отстраняется: — Где вы, черт возьми, были?

Спина немного болит после сна в такой позе. Раз Витя здесь, все остальные тоже приехали. Мила всовывает ноги в ботинки, когда он отвечает с дурацкой улыбкой на лице:

— В Бутырке, — а затем поднимается на ноги.

Она несколько раз глупо моргает, прежде чем спросить, нахмурившись:

— Что вы там забыли? — ей приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него.

Кажется она еще не отошла от сна и немного не понимает, что происходит.

— Спроси у своего брата, — предлагает он ей.

Конечно. Саша только вернулся из Америки, а уже успел попасть в неприятности. Но это уже и не так важно. Они все живы и здоровы, а у неё вообще-то родился племянник. Мила завязывает шнурки и подскакивает, громко объявляя:

— У меня родился племянник! — вообще-то он наверняка знает об этом.

— Да, вся Бутырка слышала, как Катя кричала в трубку, — Витя улыбается широко.

Конечно она не может не улыбнуться в ответ, переполненная радостью. Витя наклоняется к ней, их лица оказываются очень близко. Он хочет её поцеловать, и она хочет поцеловать его тоже, но в ординаторскую заходит Фархад. Конечно она тут же переключается на него.

— Фархад! — если её вскрик и похож на визг, то ладно.

Она слишком рада его видеть. Последний раз они виделись в августе, когда он отвозил её в аэропорт. Потому что конечно она провела пару недель в Душанбе. На этот раз без Кати, но не сказать, что ей хоть один день было скучно С Фархадом никогда не скучно.

— Шафтолу*, я тоже рад тебя видеть, — Фархад обнимает её, и Мила обнимает его в ответ.

— Это вам не дом свиданий, — раздается голос у двери.

И конечно это Елизавета Павловна. Холодная и недовольная. Она заходит в ординаторскую так, будто это место принадлежит ей. Фархад отпускает её, но разворачивается, притягивает Милу к себе за талию.

— Мы кажется перешли эту ступень, если мы уже в роддоме, — шутит Фархад, улыбаясь Елизавете Павловне.

Это конечно смешно, но Фархад не знает, что означает «дом свиданий». Елизавета Павловна смотрит на Фархада как смотрит практически на всех, кроме Оли, — с легким презрением.

— Дом свиданий — это публичный дом, Фархад, — объясняет ему Витя, позади них.

— О, — на щеках Фархада появляется румянец, и он смотрит на Милу. — А я подумал, что это место, где проходят свидания.