Придя к выводу, что нельзя отталкивать близкого человека, который оставался рядом много лет, Сона решила завтра же увидеться с Хесу и поговорить обо всем откровенно. А уж потом определиться, что делать дальше. Перевернувшись на правый бок, она закрыла глаза и сквозь опущенные веки увидела свечение телефона. Это был Хван.

«Я позвонил директору и рассказал о тебе. Она заинтересовалась и пообещала пригласить тебя на собеседование. Завтра позвоню!»

Сона быстро напечатала ответ с благодарностями и перевернула телефон экраном вниз. Легкий холод страха скользнул по позвоночнику. Собеседование… С недавних пор это слово стало вызывать ужас. А ведь когда-то она смело надевала деловой костюм и бойко презентовала свои сильные стороны, неизменно очаровывая работодателей и покоряя их своей решительностью и уверенностью. Уже после первых собеседований она получила три предложения о работе от известных сеульских издательств. Все складывалось как нельзя лучше. Немного подумав, Сона выбрала «Чанби» и стала младшим редактором в разделе художественной литературы.

Она обожала свой светло-коричневый полированный стол, утренний кофе с коллегами и творческую атмосферу в кабинете, тишину которого нарушал только стук пальцев по клавиатурам. Сона полностью погружалась в текст, выныривая лишь на утренние планерки и обеденный перерыв. Она ощущала себя на своем месте и была счастлива от того, что занималась любимым делом. Единственным минусом было явное пренебрежение старших коллег, в особенности мужчин, которые каждый раз пытались сделать замечание по поводу ее экстравагантной стрижки и яркого цвета волос. Главный редактор, господин Кан, поначалу был особенно строг, заставляя ее как хубэ[6] каждый день приносить ему латте из кофейни на первом этаже. Но спустя некоторое время смягчился и даже стал приветливо улыбаться при встрече. А после успешного завершения очередного проекта по-отечески, как ей тогда казалось, гладил по спине.

Однако с каждым разом эти знаки внимания становились все более двусмысленными и неприятными. Сона не знала, как реагировать, впервые оказавшись в такой ситуации. Он был ее начальником, и она не могла ему грубить, поэтому ей приходилось стискивать зубы и изображать вежливость.

Однажды, когда Сона задержалась в издательстве, увлекшись очень интересной философской рукописью о встрече двух одиноких стариков, которые на закате жизни нашли друг в друге утешение, господин Кан вошел в ее кабинет.

– Ты еще здесь? – улыбнулся он, подходя сзади и наклоняясь к монитору, якобы заинтересованный ее работой.

– Да, – кивнула она и напряглась. Его присутствие за спиной заставляло чувствовать себя беззащитной.

Коллеги уже ушли, и, похоже, они с главным редактором остались в офисе одни. Сона стало не по себе, но она сделала вид, что очень занята работой. Не отрывая глаз от компьютера, выделила очередное предложение и оставила заметку на полях.

– Отдохни немного, сделай перерыв, ты, наверное, устала. – Его голос прозвучал прямо над ухом, и она с омерзением ощутила дыхание на своей щеке.

Господину Кану перевалило за пятьдесят, он был тучным, невысоким и очень некрасивым мужчиной, который страстно любил острую еду и соджу[7]. Запах съеденного им за обедом чеснока вызвал рвотный позыв, и Сона задержала дыхание.

– Я почти уже закончила, сейчас пойду домой. – Прилагая все усилия, чтобы держать себя в руках, она сохранила файл, быстро сложила стопкой свои записи на столе и выключила компьютер. Оттолкнулась от стола, чтобы встать, но рука господина Кана задержала ее стул. Сона замерла. Его дыхание опустилось ниже, и теперь она чувствовала его на шее.

– Ты такая напряженная, – послышался за спиной вкрадчивый голос. – Я помогу тебе расслабиться.

Его руки легли ей на плечи, слегка массируя и поглаживая. Сона стиснула пальцами край стола, сердце бухало в груди, внутри поднимались паника и отвращение. Что ей делать? Движения пальцев господина Кана становились все наглее и развязнее, время от времени спускаясь на спину и предплечья. Она слышала его учащенное дыхание и не могла пошевелиться от ужаса. Лицо пылало от унижения и желания оттолкнуть от себя мерзавца, но какой-то иррациональный, животный страх парализовал, заставляя сидеть на стуле и терпеть гнусные прикосновения начальника. Это был страх жертвы, попавшейся в лапы к хищнику. Она должна, должна была это прекратить, но не могла. От этого ублюдка зависела ее репутация, и он мог с легкостью разрушить ее только начавшуюся карьеру. А если заявить на него в полицию, то после такого скандала Сона совершенно точно не сможет здесь работать. Хоть она и жертва, но в Корее в таких делах всегда винили женщину. Соблазнила. Вызывающе одевалась и вела себя так же. Все коллеги будут показывать на нее пальцем, презирать и шептаться у нее за спиной. В итоге ей все равно рано или поздно придется уволиться. Так не все ли равно, из-за чего? Лучше уж сохранить свою гордость и дать отпор уроду, посмевшему ее домогаться.

Сделав глубокий вдох, Сона дернула плечами, сбрасывая ненавистные руки. Обеими ногами оттолкнулась от ножки стола и, врезавшись в живот начальника, услышала сзади сердитый вскрик. Схватив сумку, она обернулась и, дрожа от пережитого потрясения, взглянула в маленькие злобные глазки господина Кана.

– Ты что …что ты себе позволяешь! – вскричал он, ткнув в нее пальцем.

– Не смейте меня трогать, иначе я отправлю записи с камер прямиком в полицию, – процедила она, чувствуя себя так, будто с ног до головы измазалась в дерьме и насквозь провоняла чесноком.

– Идиотка! Я-то думал, ты умная, а ты просто тупая, самовлюбленная дура, которая считает, что на ней свет клином сошелся. Да кому ты нужна без своей смазливой мордашки! Ты мне в ноги кланяться должна за то, что взял тебя на работу! – брызгал слюной главный редактор, вытирая ладонью вспотевший лоб. Два его подбородка тряслись от гнева, а именной пропуск на шее сдвинулся в сторону.

– Я с таким ублюдком даже за миллиард вон в постель не лягу. Сначала почистите зубы, от вас воняет, – презрительно выдавила Сона, уже не чувствуя ни капли страха. Если сейчас он скажет еще хоть слово, она с удовольствием зарядит ему между глаз. Пусть только даст повод.

Но господин Кан молчал и ничего не предпринимал, только нервно ослабил галстук и испепелял ее ненавидящим взглядом. Она поняла, что отстояла себя, и этот подонок больше не посмеет к ней приблизиться. Все говорят, что женщина должна быть мягкой, не проявлять агрессию и не воевать с мужчиной. Но именно мужчины первые затевают войну, вынуждая женщин сражаться. И только столкнувшись с соперником, который может дать отпор, позорно капитулируют.

Сона презрительно скривилась и направилась вон из кабинета.

– Выглядит, как дешевая шлюха, а строит из себя невинность… – донеслось ей вслед, прежде чем она захлопнула за собой дверь. Но эти слова ее не задели. Она знала, что вряд ли ее оставят здесь работать, и это была небольшая цена за сохранение своего достоинства и самоуважения.

Но дома стыд и страх осуждения накатил с удвоенной силой. Она не могла отделаться от мысли, что подонок Кан обязательно попытается ей отомстить, а поскольку она была беззащитна перед ним, то очень опасалась последствий. Если бы ее домогались не в Корее, а где-нибудь в США, то этот урод уже давал бы показания в полицейском участке. Но Сона отлично знала, что в Корее, даже если ты жертва, тебе никто не протянет руку помощи и все равно осудят. И не ошиблась.

Видимо, господин Кан решил действовать на опережение, и на следующее утро в конференц-зале ее ждал разъяренный, как голодный тигр, генеральный директор.

– Ты с ума сошла! Какого черта ты отправила на печать еще не готовую рукопись? – стуча ежедневником по столу, вопил он. – Типография все отпечатала! Ты хоть понимаешь, на какой штраф мы влетели?

Ничего не понимая, Сона наклонилась к монитору и пролистала макет.